Владимир Добряков - Когда тебе пятнадцать

Таня в прошлый раз приглашала Костю зайти к ним домой, познакомиться с бабушкой и Сергеем Егоровичем, но Костя зайти тогда постеснялся. А сейчас отказываться не стал. Да и самому интересно было — Таня столько о них рассказывала! Сергей Егорович, например, три правительственные награды получил. Первую — медаль «За трудовую доблесть» — совсем молодым парнем, когда на военном заводе работал.

А бабушка вообще, по ее словам, легендарная личность, хоть книжку пиши. Членом райкома партии много лет избиралась.

Встретили Костю хорошо. Он думал, что будут с любопытством разглядывать его или говорить, какой он рослый, плечистый, а Татьяна Сергеевна лишь улыбнулась:

— Ну вот, как Танюша обрисовала, такой в точности и есть… Сначала руки мойте, пообедаем.

И за столом было просто. Никто не говорил ему: это попробуй, это обязательно съешь. Костя как-то и гостем себя не чувствовал. Будто дома сидел.

Пробыл часа четыре, когда за окном уже совсем стемнело. Крохотных петушковых мальков кормили вместе с Сергеем Егоровичем, пересмотрел Костя и весь богатый слесарный инструмент, разложенный по ящикам в строгом порядке. И, конечно же, немало удивлялся всяким диковинным поделкам бывшего заслуженного слесаря. И как не удивиться! Хотя бы часы старинные, необыкновенные. У них не кругляшок на проволоке из стороны в сторону мотается, как у обычных часов, а настоящие качели. И сидят на них мальчишка и девчонка, искусно вырезанные из дерева. Где еще такие увидишь! Из поржавевших, сломанных часов переделаны, которым на помойке бы место. Или светильник на стене. В виде зонтика сделан. А снизу зонтика зеркальца приклеены. Включишь свет, а над лампой вертушка с дырочками начинает крутиться. От нее отраженный свет, как дождик, по стене льется. Полчаса постоишь — все смотреть хочется.

Как ни интересно было в гостях, но до полной темноты Костя, может, и не досидел бы — надо и честь знать. Он уже на часы с качелями поглядывал, да Таня в разговоре вдруг вспомнила о совете Волкова насчет обмена квартиры.

Татьяна Сергеевна покивала согласно головой и сказала, что к совету парторга прислушаться очень стоило бы. Если во дворе такая обстановка, то и сомневаться нечего — надо искать подходящий обмен. Тем более, есть время. Пугаться этого не надо, тысячи людей по разным причинам меняют квартиры.

— Да, — поддержала Таня, — если уж Петр Семенович решил начать новую жизнь, то надо ему помогать. Ты согласен, Костя?

Что отцу надо помогать, Костя был, конечно, согласен. Но переехать в другой район города, на другую, незнакомую улицу… Тогда и школа должна быть другая. А Таня? Значит, не станут уже учиться в одном классе? Не будут видеться?.. Хотя почему же, из своей школы можно и не уходить. Гнать никто не станет. Ездить дальше? Ничего, это не самое худшее. Зато, действительно, не сиди, не дрожи — вдруг пьянчужка дядя Гриша заявителя…

— Надо попробовать, — сказал Костя. — Объявление надо написать, напечатать.

— Правильно! — кивнула Таня. — И на досках обмена посмотреть объявления. И свое написать… Давайте сейчас напишем? Зачем откладывать?

Через минуту, вырвав тетрадный листок, Таня, приговаривая вслух, уже выводила на бумаге: «Меняем двухкомнатную квартиру на улице Димитрова…»

— Надо указать, сколько метров в квартире, — сказала бабушка. А Костя напомнил:

— И что комнаты смежные.

— Про четвертый этаж еще, — сказала Таня. — А комнаты у вас солнечные?

— С четырех часов солнце.

— А просить что? Тоже две комнаты? И пусть солнце, чтобы весь день, правильно?

Объявление наконец составили. Хотя насчет солнца, чтобы в окна светило с утра до вечера, Костя писать не захотел.

— Плохо, что телефона нет, — пожалела Таня. — А то сразу и звонить бы стали.

— Ничего, — вздохнул Костя. — Пусть приходят и смотрят. Чтобы сами все видели.

— Теперь в обменное бюро надо отнести, — объяснила Татьяна Сергеевна. — Они сами напечатают в нескольких экземплярах и вывесят в положенных местах. И маме обязательно покажи. Может быть, что-то исправит. Она, в принципе, не против обмена, не возражает?

— Мы так конкретно не говорили, — задумчиво и степенно сказал Костя. — Но что же тут возражать? Дело серьезное. Надо, значит, надо. Какой разговор.

— Вот именно, — поддержала Таня и обернулась к бабушке: — Костя ведь теперь за хозяина. Посмотрела бы, как окна вымыл! Стекол не видно!

Ночью Олег увидел страшный сон. Будто открыл дверь, хочет выйти, а дорогу преградила сгорбленная старушка в платке, даже глаз не видно. Он испугался, хочет оттолкнуть ее, но не может, сил нет. А за ней, на лестничной площадке, тихим шагом ходят еще две старушки и зорко поглядывают на него. Совсем перепугался он, пытается вырваться, вскрикивает, стонет. И, видно, долго боролся — из спальной комнаты успел прибежать отец, трясет его за плечи и все спрашивает: «Олег, Олег, что с тобой?..»

Тут и открыл он глаза.

— Сон, что ли, приснился? — спросил отец.

— Да. Страшный…

— На другой бок повернись. Подушку опусти…

«Чего они хотели? — снова закрыв глаза, подумал Олег. — Квартиру ограбить? Меня убить? Шприцем кольнула бы, и хана…»

Минут двадцать не мог он заснуть. Ужасных старух вспоминал. А в школе даже с другом Курочкиным поделился. Но рассказывал уже с юмором.

— Какие-то неприятности у тебя будут, — забыв о том, что мог бы своим словам придать более звучную, поэтическую форму, на полном серьезе сказал Петя.

— Курочка, — поднял на него веселые, удивленные глаза Олег, — в приметы веришь? Ну, комсомолец!

— В приметы не верю. А сны — совсем другое. У меня и отец в сны верит.

— Тоже хорошо! С двумя-то дипломами!

— Есть научное объяснение. Например, страшный сон. Почему? Что-то гнетет человека, беспокоит. Вот и мерещится ночью всякая жуть. А потом сбывается. Ведь беспокоился до этого — значит, было от чего.

— Выходит, и у меня что-то было? Если по твоей науке.

— Это тебе лучше знать. Вспомни… А снились, говоришь, старушки?

— Целых три! — засмеялся Олег. — Всё как одна. И у каждой — шприц с иголочкой!

— Не из-за нее?.. — Петя незаметно показал глазами на стоявшую у окна Сорокину. — Чего-то взволнованная сегодня. По коридору ходила.

— Петушок, — подмигнул Олег, — тут все о’кей. Полный о’кей.

— Тогда не знаю, — неприязненно сказал Курочкин.

Но, кажется, Петино предсказание начинало сбываться. На большой перемене кто-то разнес слух: Эдика из 8-Б к директору таскали. Из-за желтых носков. Оказывается, носки-то ни из какой не Голландии, а из соседнего района. В сельском магазине валялись, уцененные, по пятьдесят копеек. И то никто не хотел брать. А какие-то ловкие ребята скупили их и стали здесь, в городе, по десятикратной цене сбывать. Будто фарцовый товар. И Эдик помогал им: в школе потихоньку показывал, будто и сам купил. Всего, мол, одну пару ухватил, денег больше не оказалось.