Ицик Кипнис - Моряк [Рассказы]

Карл Реймар живет в Канаде. У него трое детей. Старшая — Руфь — уже считается большой: ей девятнадцать лет. А Саймон и Рита еще малыши. В СССР Рита по возрасту была бы октябренком, а Саймон, пожалуй, прошел бы в пионеры.

К Руфи часто приходят какие-то неизвестные товарищи и подруги. Они запираются в Руфиной комнате, и старый Карл Реймар сердится:

— Опять эти Руфины коммунисты явились! Они хотят погубить мою дочь!

Саймон и Рита не понимают: что это за «Руфины коммунисты» и как они могут погубить Руфь? Ведь она уже большая!

Вот однажды осенью Руфь стала собираться в далекий путь. Вместе с целой делегацией канадских рабочих она отправлялась на октябрьские праздники в СССР. В доме Реймаров начались приготовления к отъезду.

Реймар зашел к дочери, посмотрел книжный шкаф и проворчал:

— Ты уедешь, а я что буду делать со всей твоей «конторой»?

Он показал на полки шкафа. Там лежали груды журналов, книг, газет.

Руфь посмотрела на отца. В глазах ее была усталость — вот уже несколько дней, как она готовится к отъезду: бегает, укладывается, договаривается. Она тряхнула черными локонами и улыбнулась:

— Мистер папа, вас беспокоит мой архив? Надо вот что: надо засучить рукава и устроить генеральную «чистку». Я подозреваю, что за нашим домом следит полиция. Часть бумаг придется сжечь, а часть отдам товарищам на хранение.

Сказано — сделано. Руфь взялась за работу. Она затопила камин и устроила «конвейер» из папы, Риты и Саймона. Работа закипела. Руфь просматривала каждую книгу, каждый журнал. Кое-что она откладывала в сторонку, остальное отправлялось по «конвейеру» в камин. Груда таяла. Вдруг появился товарищ Руфи — Берзон, коммунист. Он подошел к Руфи, шепнул ей что-то на ухо, потом снял пиджак и тоже включился в «конвейер». Работа пошла еще дружней.

Осталось просмотреть всего несколько газет и книг, как вдруг у парадного хода затрещал звонок. Рита и Саймон побежали к двери.

— Если это не мама, — крикнула им вдогонку Руфь, — не отпирайте. Держите дверь на цепочке!

Дети так и сделали. Дверь чуть-чуть, насколько позволила цепочка, приоткрылась. Ребята посмотрели в щелочку и удивились. Они увидели четырех полисменов. Полисмены толкали дверь и кричали:

— Живей! Откройте!

Тут Саймон смекнул, почему Руфь не велела открывать, и спросил:

— Вам кого?

— Откройте, уж мы знаем, кого!

— Не могу, — твердо и решительно ответил Саймон, — без мамы мы чужих не пускаем, а мамы нет дома.

— Именем закона — откройте! Полиция не может считаться с вашими мамами!

— Не может? — хладнокровно переспросил Саймон. — А к кому же все-таки вы пришли?

— К Реймару, черт побери! — не выдержал старший полисмен, толкая дверь.

— Уж не думаете ли вы, уважаемые джентльмены, что Реймары — бандиты и жулики? — спросил Саймон.

— Нам только маленький обыск, — смягчился старший, — и мы уйдем сейчас же.

— Ах, обы-ыск? — протянул Саймон. — Интересно знать, что вы будете искать у Реймаров?

— Бумаги! — рявкнул старший. — Понятно?

— Понятно, понятно, — закивал головой Саймон. — Очевидно, вы решили, что Реймары стали фальшивомонетчиками и подделывают доллары!

— Хватит, глупыш! Некогда нам с тобой тут болтать! Открывай живей!

Цепочка натянулась. Саймон сказал:

— Простите, сэр, вы начинаете ругаться. Прошу вас взять обратно ваши слова. Я, конечно, еще молод, и мне трудно разобраться, кто здесь по-настоящему глуп. Погодите, кажется, сверху спускается отец, он вам откроет.

Рита осталась у двери, Саймон побежал к Руфи. Там уже все было кончено. В камине догорали бумажки. Берзон, прижимая к груди набитый портфель, приподнял шляпу, сказал «адью» и скрылся через черный ход. Папа, бледный, как полотно, стоял у камина. Руфь быстро надела пальто, шляпу и хлопнула Саймона по плечу:

— Саймон, ты настоящий парень! Ты — молодец!

И, повернувшись к папе, сжала маленькие кулаки, как бы говоря:

«Бодрей, папа, не робей, они тебе ничего не смогут сделать!»

И побежала вслед за Берзоном. А звонок у парадной двери заливался, звенел вовсю.

— Сынок! — крикнул папа Саймону. — Открой-ка дверь, а то я не совсем здоров, мне тяжело подняться.

Саймон снова побежал к двери, за которой неистовствовали полисмены.

— Потерпите минуточку, — сказал он, откидывая цепочку. — Милости просим! Только не гремите каблуками, джентльмены, мой отец нездоров.

— Только не гремите каблуками, джентльмены!

Полисмены оторопело поглядывали на старшего.

— Приступайте к обыску! — приказал старший.

Они все в доме перерыли и, разумеется, ничего не нашли. Тем обыск и кончился.

Таким образом, в тот день совершился первый обыск в доме Реймара и первый шаг Саймона и Риты на революционном пути. Первый — и неплохой шаг, я бы сказал.

Жили-были на одной грядке, друг подле друга, две тыквы: одна — большая, другая — маленькая. Вот большая говорит:

— А что там, за плетнем, знаешь?

— Знаю, — отвечает маленькая, — там конец света.

Засмеялась большая:

— Ничего ты не знаешь! Там, за плетнем, село! А за селом — лес дремучий! А за лесом — город! А в городе земля твердая, везде камень, упадешь — нос расшибешь!

Притихла маленькая. Думает:

«Попасть бы в тот город, поглядеть, какой он из себя!»

Вот пришел огородник, маленькая говорит:

— Возьми меня в город!

Пригнулся огородник, погладил маленькую:

— Дай срок, махонькая, потерпи, нынче огурцам ехать, за ними — капусте, за капустой — подсолнухам, а там и вы с арбузом поедете.

Прошло время — уехали огурцы. Еще прошло время — капуста покатила. Еще время прошло— и подсолнухи тронулись.

Маленькая радуется:

— И мне скоро ехать!

А время не ждет. Дни стали короткие. Ночи долгие, холодные. Солнце разленилось, спит долго. И тыквы много спят, поздно встают.

Вот раз поутру кто-то будит маленькую тыкву. Проснулась она, видит — огородник:

— Вставай, соня, пора!

— Неужто в город? — обрадовалась тыква.

— А то куда же? Гляди, арбуз давно на телеге сидит, тебя дожидается.

Смотрит тыква — верно: арбуз сидит на самом видном месте, важный такой, надутый. По садили маленькую рядом. И красные платочки обоим подвязали, от пыли… Поехали!