Тамара Михеева - Островитяне

— Тутовник! — вдруг крикнула она.

— Мы вроде тополь ищем, Сусанин!

— Я вот есть хочу, а ты нет?

Лиза бросила на Руслана презрительный взгляд и потянула за ветку. Ее сразу окатило водой, но зато и ягод было много.

— Ешь давай, — сказала она Руслану, — а то неизвестно, когда теперь…

— Нет уж спасибо, подожду до дома. И вообще-то это шелковица.

— Это тутовник.

— Это шелковица. Она у нас в саду растет.

— И у нас растет этот тутовник.

Они замолчали. Руслан тряхнул соседнюю ветку. Лиза взвизгнула.

— Обалдел?! Я и так до трусов мокрая!

— Спасибо за подробности.

Лиза покраснела. Ягоды не лезли в рот. Но все-таки она выдавила:

— Ты вроде был сытый.

Рус помолчал. Наверное, пережевывал. Конечно, он же интеллигентный мальчик, не будет разговаривать с набитым ртом! Лиза поспешно вытерла губы и попыталась замыть пятнышко от ягодного сока на футболке.

— Вдруг ты права и придется ночевать, — сказал он деловито. — Так что давай уже искать твой тополь.

Смешно, что тополь они нашли сразу же после этого ягодного ужина. Только отошли от шелковицы и увидели его. Песчаная почва острова была ненадежным якорем для такого огромного дерева. Хватило сильного ветра, чтобы вырвать его из земли, задрав корни к небу, как будто многорукое чудище вскинуло десятки своих ладоней с покореженными растопыренными пальцами. Пространство под ними было небольшим, уходило вниз и вглубь, под ствол.

— Яма, — вздохнул Руслан.

— Скорее, пещера.

— Ямопещера, — согласился Руслан.

Корни дерева нависали над ямой; внизу было сухо и, кажется, гораздо теплее, чем здесь, наверху. Они стояли рядом, почти касаясь плечами, над ямой, рыжей от песка и глины. Выглядела эта яма-пещера вполне сносно, но Руслан понимал, что, если дождь не утихнет, их убежище скоро затопит.

— Давай притащим сюда велики? — сказала Лиза. — А то мало ли…

Они опять вернулись на берег. Ливень не прекращался, и Лиза начала волноваться. Она ужасно замерзла. Хотелось залезть под теплое сухое одеяло и уснуть. Хорошо бы еще чаю выпить. Из бабушкиного самовара.

— Не бывает здесь таких дождей, Рус! — сказала Лиза.

— Что? — Руслан не услышал ее из-за шума дождя.

— Не бывает тут таких дождей! — прокричала Лиза. — Здесь же быстро все: раз — ливень! Два — солнце, все высохло, жара!

Руслан пожал плечами. Ну не было раньше таких дождей, теперь есть. И вообще, откуда Лизе знать, она же не местная, приезжает на каникулы, как и он, а ведет себя так, будто всю жизнь здесь живет.

Но ему нравилось, как она его называет — Рус.

Он достал телефон.

— Ого!

— Что?

— Время уже вечер. Девятый час. Вот почему еще так темно.

— Девятый? — ужаснулась Лиза. — Меня дома убьют. Просто расстреляют.

— Поверь, это не самая главная наша проблема, — уверил ее Руслан, и они засмеялись. — Слушай, ну а серьезно, — сказал Рус. — Что нам теперь делать? Надо же как-то возвращаться. Давай бросим велики и перейдем так. Ну, риск, конечно, есть, вода проводит электричество, все такое, но не ночевать же…

— Пока мы перейдем, пока пешком дойдем… Мы к утру будем дома, даже если не заплутаем в темноте. Может, лучше здесь заночевать? А то еще уйдем неизвестно куда. Я в темноте точно заблужусь, у меня пространственный кретинизм.

«А еще там кладбище», — мысленно добавила Лиза.

— А как же расстрел? — съехидничал Рус.

— Ну… — Лиза вздохнула. — Мы им позвоним.

— Связи нет!

— Восстановят. Обычно быстро всё делают.

Молния ударила прямо в реку, Лиза взвизгнула. Рус схватил ее за руку, досчитал до десяти, чтобы успокоить понесшееся вдруг вскачь сердце. Он уже был согласен ночевать. Мокро, холодно и страшно, но лезть под молниями в реку, да еще и топать потом всю ночь — нет уж, спасибо!

— Придется ночевать, — сказал Руслан. — Но там вроде ничего, сухо?

Лиза только устало кивнула. Ей было так холодно, что хотелось забыть про гордость и прижаться к Руслану.

«Да и без всякого холода хотелось бы», — поддела она саму себя.

Вечерело. Не верилось, что они все же заночуют здесь. Что вот уже сейчас они залезут в эту ямопещеру и останутся тут на ночь. Это было так дико, так странно, что будто бы и не было. В яме было совсем темно, а дождь все лил, гроза стояла прямо надо островом и никак не хотела ни спадать, ни уходить.

— Ничего, — сказал Руслан, устраиваясь поудобнее. Он сел прямо на песок, а спиной привалился к стене из земли и спутанных корней. Лиза села рядом. — Подождем, пока стихнет гроза. Перейдем обратно на большую землю. — Он хмыкнул, Лиза тоже.

Будто они робинзоны, а до большой земли плыть три месяца. Еще он подумал, что Оля с Вадимом с ума сойдут, когда он вовремя не придет домой ночевать.

Лиза же думала совсем о другом. Она смотрела в одну точку, на торчащий из земли обрывок тополиного корня, и думала, есть ли у Руслана девушка. Там, дома. Ведь наверняка же есть, не может не быть. Ну а почему не может? «Потому что все лучшие парни всегда заняты, — грустно констатировала она известный факт, который так часто повторяет Ритка. — А он как раз самый лучший». Это было ужасно грустно, и Лиза шмыгнула носом, почти всхлипнула.

И вдруг Руслан притянул ее к себе, обнял одной рукой и сказал:

— Надо греться теплом друг друга. Мы же оба по 36,6. Это довольно-таки высокая температура, надо просто ее сохранить. Ты знаешь, что туристы, если холодно, раздеваются полностью и спят в одном спальнике, чтобы было теплее?

— Предлагаешь раздеться полностью?

— Был бы у нас спальник — предложил бы. А так… придется сидеть вот так. Устраивайся поудобнее.

У Лизы было много братьев — родных, двоюродных, троюродных. А еще дядьки, которые твои ровесники, и племянники, которые старше тебя. Так часто бывает в больших семьях. Некоторых родственников-мальчишек она и видела-то раз в жизни или только слышала о них. У бабушки они все жили одной семьей, спали на полу в большой общей комнате, бесились на речке, валялись на песке вперемешку. Но братья — это братья. Даже если он двоюродный-троюродный и вообще седьмая вода на киселе. С совсем чужим мальчишкой Лиза сидела так близко впервые. Вот чтобы прямо обнявшись. Она вдыхала запах его кожи и волос. Она делала вид, что спит, но на самом деле разглядывала его руку, обнимавшую ее, от кончиков пальцев до запястья. Рука была очень красивой. Лизе казалось, что внутри у нее разгорается что-то, какой-то огонь, не похожий ни на гнев, ни на страх, ни на обиду, но не слабее, а сильнее их всех. Она не могла понять, что это, и старалась, как настоящий йог, ровно и медленно дышать, чтобы справиться с собой. Правда, тут же потянуло в сон. Даже глаза стали закрываться.