Сергей Баруздин - Рави, Шаши, Снежок и другие

Вдруг одна перепёлка зацепилась за провод, взмахнула крыльями и камнем полетела вниз.

- Светлана Петровна! Перепёлка разбилась! - закричали ребята, хотя Светлана стояла рядом и сама всё видела.

Когда Гульнар подбежала к дереву, возле которого упала перепёлка, там уже стояло несколько ребят. Ашир держал в руках птицу. Он протянул её Гульнар и сказал:

- Бери, ведь это ты первой увидела её.

Гульнар обрадовалась.

- Только осторожнее держи, - наставительно сказал Ашир, - а то у неё крыло разбито, и ей больно.

Перепёлку принесли к Светлане в кабинет. Никогда ещё у Светланы не было такого больного! Пришлось перепёлке лечить крыло, а потом и клетку доставать, и кормить пернатую больную. Правда, кормить перепёлку ребята помогали.

Вокруг клетки хлопотали все третьеклассники: и Гульнар, и Ашир, и другие ребята. Один воду в блюдечко нальёт, другой хлебных крошек насыплет, третий мух наловит и прямо с руки перепёлку кормит. А она не боится. Видно, привыкла.

Все старались угостить свою подшефную чем-нибудь вкусным. А одна первоклассница даже хотела дать ей шоколадную. конфету, но Ашир не разрешил:

- Что перепёлка - девчонка? Она - птица и не ест конфет.

…Незаметно прошла неделя.

- Ну, а теперь, ребята, пора нам выпустить нашу перепёлку на волю: она уже совсем здорова, - предложила Светлана.

- Жалко отпускать, - сказал Ашир. - Уж пусть бы она у нас жила.

- Тебе хорошо так говорить, - возразила Светлана. - А каково перепёлке? Если бы тебя, например, когда ты в больнице был, оставили там жить навсегда? Как? Согласился бы?

- И правда, давайте лучше выпустим, - согласился Ашир.

Гульнар взяла из клетки перепёлку, и все вышли во двор. Перепёлка встрепенулась, повернула голову к ребятам и важно прошлась по ладони Гульнар. Потом не спеша почистила пёрышки и легко соскочила на сухую, выжженную солнцем землю.

Ребята стояли тихо и молча ждали, в какую сторону полетит перепёлка.

А перепёлка взмахнула крыльями, вспорхнула на дерево и оттуда посмотрела на ребят.

- Привет! - крикнул Ашир.

- Привет! - поддержала его Гульнар.

В ту же минуту перепёлка легко поднялась с дерева и, набирая высоту, скрылась за домом.

Ребята побежали на занятия. А когда кончились уроки и настало время обеда, Гульнар вдруг закричала:

- Смотрите, смотрите! Наша перепёлка вернулась.

И верно, над школьным двором пролетала перепёлка. Может, это была и другая перепёлка, но ребятам показалось, что это их знакомая. Наверно, они правы. Ведь не должна же перепёлка забывать тех, кто спас её от беды!

Осенью жил я в деревне. Совсем маленькой - на сорок дворов.

Хозяйка моя, Христина Георгиевна, была очень мила, и только в одном я чувствовал смущение, когда она начинала спрашивать меня про животных. То ли ей сказал когда-то кто-то, то ли сама она читала мои «животные» рассказы, но её неожиданные вопросы порой ставили меня в тупик. Начинала она со слонов, которых сама не видела, переходила к верблюдам, бегемотам, ослам, лошадям, коровам, свиньям, собакам…

И вдруг:

- А вы кошечку эту видели? Ходит у дома и по огороду, сине-голубая с полосками красивыми. Она родила. Всех котят куда-то рассовала. Кошка от Третьяковых, а они, известно, всех котят топят. Вот она и ушла от них и бродит по деревне. К Третьяковым не заходит, поверьте, сама видела…

Третьяковых я не знал, но с разной живностью общался: слонами, медведями, крокодилами…

- Что нужно делать? - спросил я Христину Георгиевну.

- А что делать? Ясно, что делать! - сказала Христина Георгиевна. - Вот вы тут сидите, что-то пишете, вы - свободный человек. Надо поискать, куда она прячет котят. Пока вам делать нечего - вы ищите, а я с работы возвращусь - тоже буду искать. Я уже и сегодня утром на зорьке встала, козу в стадо выгнала и всё смотрела… Не нашла…

Признаюсь, что я не очень люблю кошек. Но эта - я её видел, и много раз, - мне чем-то нравилась. Она бродила у дома, появлялась на огороде, а то и на дороге - всегда сверхосторожная и, право, симпатичная. Шерсть, конечно, не голубая, а серая, но с голубизной и с бурыми полосами от головы и по бокам вплоть до хвоста. Увы, хвост был длинноват, но всё остальное - красиво.

После разговора с Христиной Георгиевной я вышел на улицу. Кошки не было. Полчаса прошло и час, навер- ное, я вернулся домой. Взял книгу - работать уже не мог.

И тут слышу, кто-то появился на подоконнике.

Смотрю - она, эта самая кошка. Я открыл дверь.

Действительно она. По представлениям Христины Георгиевны - сине-голубая с полосками красивыми По моим - вовсе не голубая, а серая с голубизной и бурыми полосками от головы и по бокам вплоть до хвоста. длинного хвоста!

Но - она.

- Что ты хочешь? - спросил я её самым ласковым голосом. - Может, поесть?

Она замяукала, но в комнату за мной не пошла

Тогда я пошёл за нею.

Кошка привела меня в дровяной сарай, где… дрова - берёзовые, сосновые, осиновые - лежали в полном порядке.

А под ними лежал котёнок. Вовсе не похожий на свою маму - камышового цвета и совсем не маленький. Он бросился к маме навстречу и стал лизать её: голову, бока, а потом лапы. И мама облизывала котёнка, всё время поглядывая на меня: не уйду ли я? А вдруг я - Трэтьяков?

Что делать?

Я не люблю кошек, но и не люблю, когда топят котят.

Эта кошка спасла от Третьяковых единственного котёнка. Я не знаю Третьяковых и не знаю котят, кроме этого, оставшегося в живых. Этого нельзя было бросить.

Но что думает мама-кошка?

Я взял котёнка в руки, и мама позволила мне это сделать. Я вынес котёнка из дровяного сарая, и мам-л пошла за мной. Я внёс котёнка в дом, но тут мама осталась за мной на пороге.

Я просил её, умолял даже:

- Ну, иди! Чего ты боишься?

Она не шла.

Так и осталась на улице.

Котёнка я напоил молоком, а когда вечером пришла с работы Христика Георгиевна, она ещё и манную кашу эму сварила. Он чувствовал себя отлично и маму-кошку не напоминал.

А наутро я увидел на пороге дома задушенную мышь. Во второй половине дня - ещё двух мышей. К вечеру - ещё одну.

- Это она! - объяснила мне Христина Георгиевна. - Вот вы и я тоже - не Третьяковы. Так она оценила…

Котёнок, вовсе не вспоминавший о маме-кошке, резвился в доме и доставлял нам с Христиной Георгиевной радость, хотя и отрывал меня от работы.

А котёнкина мать каждый день приносила своему сыну пойманных мышей и скромно клала их на порог чужого дома. Чужого дома, но не дома Третьяковых, где она жила раньше.