Борис Лавренёв - Разведчик Вихров. Рассказы

- Не пугайся, - сказал капитан, подвинув тарелку, - клади сахар.

И он толкнул по столу отпилок шестидюймовой гильзы, набитый синеватыми, искрящимися кусками рафинада. Мальчик посмотрел на него испытующим, осторожным взглядом, выбрал кусочек поменьше и положил рядом с чашкой.

- Ого! - засмеялся капитан. - Это не по правилам. У нас, брат, так чай не пьют. У нас заправляют на полный заряд. А это только порча напитка.

И он с плеском бросил в кружку увесистую глыбу сахара. Худенькое лицо мальчика неожиданно сморщилось, и на стол закапали огромные, неудержимые слёзы. Капитан тяжело вздохнул, придвинулся и обнял гостя за костлявые плечи.

- Полно! - произнёс он весело. - Брось! Что там было, то было, тут тебя никто не обидит. У меня, понимаешь, у самого вот такой же малец дома остался. Вся и разница, что Юркой зовут. А то всё такое же - и веснушки, и нос пуговицей.

Мальчик быстрым и стыдливым жестом смахнул слёзы.

- Я ничего, товарищ капитан… Я не за себя разрюмился… Я стойкий. А вот маму вспомнил…

- Вон что, - протянул капитан, - так мама жива?

- Жива. - Глаза мальчика засветлели. - Только голодно у нас. Мама по ночам у немецкой кухни картофельные ошурки подбирает. Но раз часовой застал. По руке прикладом хватил. До сих пор рука не гнётся.

Он стиснул губы, и из глаз его уплыла детская мягкость. Они блеснули остро и жёстко. Капитан погладил его по голове.

- Потерпи! Выручим маму и всех выручим. Ложись вздремни.

Мальчик умоляюще посмотрел на него.

- Я не хочу… Потом. Сперва расскажу про них.

В его голосе прозвучал такой накал упорства, что капитан не стал настаивать. Он пересел к другому краю стола и вынул блокнот.

- Ладно, давай,.. Сколько, по-твоему, немцев в районе совхоза?

Мальчик мотнул головой и сказал быстро без запинки:

- Пехоты один батальон. Баварцы. Сто семьдесят шестой полк двадцать седьмой пехотной дивизии. Прибыл на фронт из Голландии.

- О! Откуда ты знаешь? - спросил капитан, удивлённый обстоятельностью и точностью ответа.

- А как же! Я ж цифры на погонах смотрел. И слушал, как они разговаривали Я по-немецки могу, я в школе хорошо учился… Рота мотоциклистов-автоматчиков. Взвод средних танков на свиноферме. По северному краю бахчи стрелковые окопы полного профиля. Танковое вооружение - калибр примерно пятьдесят миллиметров. Два дота у них там. Здорово укрепились, товарищ капитан. Десять дней грузовиками цемент таскали. Сто девять грузовиков ввалили. Я из окошка подглядывал.

- Можешь точно указать расположение дотов? - спросил капитан, подаваясь вперёд. Он понял, что перед ним сидит не обыкновенный мальчик, от которого можно узнать только самые общие сведения, а очень зоркий, сознательный и точный разведчик.

- Конечно, могу… Первый - на бахче, за старым током, где курганчик. А другой…

- Стоп! - прервал капитан. - Это здорово, что ты всё так рассмотрел и запомнил. Но, понимаешь, мы же в твоём совхозе не бывали и не жили. Где бахча, где ток, нам неизвестно. А береговые десятидюймовые пушки, дружок, - не игрушка. Начнём наугад гвоздить, много лишнего попортить можем без толку, пока в точку угодим. А там ведь и наши люди есть… И мама твоя… Ты нарисовать это сумел бы?

Мальчик вскинул голову. В его взгляде было, недоумение,

- Так разве у вас, товарищ капитан, карты нет?

- Карта есть… Да ты в ней разберёшься ли?

- Вот ещё, - сказал мальчик с негодованием. - Папа же мой - геодезист. Я сам карты чертить могу. Не очень чисто, конечно… Папа теперь тоже в армии, у сапёров командир,- добавил он с гордостью.

- Выходит, что ты не мальчик, а клад, - пошутил капитан, развёртывая на столе штабную полукилометровку.

Мальчик встал коленками на стул и нагнулся над картой. Он долго смотрел, потом лицо его просияло, и он ткнул в карту пальцем.

- Да вот же! - сказал он, счастливо улыбаясь. - Как на ладошке. Карта у вас какая хорошая! Подробная, как план. Всё видно. Вот тут, за оврагом, и есть старый ток.

Он безошибочно разбирался в карте, и вскоре частокол красных крестиков, нанесённых рукой капитана, испятнал карту, засекая цели. Капитан удовлетворённо откинулся на спинку стула.

- Очень хорошо, Коленька! - Он одобрительно погладил руку мальчика. - Просто здорово!

И, почувствовав непосредственную сердечность ласки, мальчик, на мгновение вернувшись в детство, по-ребячьи нежно прижался щекой к капитанской ладони. Капитан грустно покачал головой и сложил карту.

- А теперь, товарищ Вихров, в порядке дисциплины - спать!

Мальчик не противился. Сытная еда, тепло и только что законченная работа клонили его ко сну. Ресницы его слипались. Он сладко зевнул. Капитан уложил его на койку и накрыл полушубком. Мальчик мгновенно заснул. Капитан постоял над ним в раздумье, вспоминая сына и жену, вернулся к столу и сел за составление исходных расчётов для огня. Он увлёкся и не замечал времени. Тихий оклик заставил его оглянуться. Мальчик сидел на койке. Лицо у него было тревожное.

- Товарищ капитан, который час?

- Спи! Плюнь на время. Начнётся тарарам - разбудим.

Но мальчик не успокоился. Его лицо потемнело. Он заговорил настойчиво и торопясь:

- Нет, нет! Мне же назад надо! Я маме обещал. Она будет думать, что меня убили. Как стемнеет, я пойду.

Капитан изумился. Он не допускал и мысли, что мальчик собирается снова проделать страшный путь по ночной степи, который случайно удался ему однажды. Капитану показалось, что его гость ещё не совсем проснулся и говорит спросонок.

- Чепуха! - сказал он. - Кто это тебя пустит? Если даже не попадёшься немцам, то можешь случайно угодить в совхозе под наши снаряды. Только об этом я мечтал, чтоб тебя ухлопать в благодарность. Не дури! Спи!

Мальчик насупился и покраснел.

- Я немцам не попадусь. Они по ночам не ходят. Мороза боятся, дрыхнут. А я каждую тропочку наизусть… Пожалуйста, пустите!

Он просил упрямо и неотступно, почти испуганно, и капитану на мгновение пришла мысль: «А что, если вся эта история с появлением мальчугана и его рассказ - обдуманная комедия и обман?» Но, взглянув в ясные, печальные глаза, он устыдился своего подозрения.

- Вы же знаете, товарищ капитан, немцы никому не позволяют уходить из совхоза. Нагрянут случайно для проверки - меня нет, они на маме выместят.

В его голосе слышалась недетская тоска. Он явно волновался за судьбу матери.

- Не нервничай! Всё понял, - сказал капитан, вынимая часы. - То, что думаешь о маме, - это очень хорошо… Сейчас шестнадцать тридцать. Мы пройдёмся с тобой на наблюдательный пункт и ещё раз сверим всё. А когда стемнеет, я обещаю, что ребята тебя проводят как можно дальше. Ясно?