Надь Каталин - Заколдованная школа. Непоседа Лайош

— Ты это что же, Малыш, обманщиком стать надумал? Подписи подделываешь? Да еще за деньги? В наказание не будешь сегодня смотреть телевизор!

Ого, как тут Малыш раскричался! Магик так и подскакивал, такую силу звука он не берет. Я-то ведь и этот разговор записывал. Теперь репортаж получится что надо!

— А с тобой, Чаба, я никогда больше не буду играть! — вопил Малыш. — И не закрывай попугая! Он мой, да, мой! Мой!

Он сдернул простыню с клетки. Попугай, конечно, решил, что уже утро, и заверещал:

— Попка золотко, Попка золотко, Попка золотко!

Среди шума и гвалта один только дедушка сохранял спокойствие. Нет, он не промолчал и тоже высказался, но совсем тихо. Боялся, видно, подлить масла в огонь. А жаль, что магик не записал его! Ведь он вот что пробормотал себе под нос:

— Выйдет, выйдет репортер из парнишки! Еще и прославится! Ничего не поделаешь, мы, Кормоши, все не из рода, а в род…

Репортаж закончился, полились лучшие шлягеры года. Я не стирал их, зачем? По крайней мере можно слушать их теперь целый вечер. Я ведь тоже не стал смотреть телевизор. Раз уж я втянул Малыша в беду, иначе не годится. Малыш, правда, меня не понял.

— А ты вообще-то здоров? Только шарики не на месте? — осведомился он деловито.

Он еще маленький. Разве ему понять, как это благородно — пострадать добровольно.

— Это моя семья?! Нет уж, ты лучше сама объясни, что тут накалякано. Я, по крайней мере, никого не узнаю. Может, ты растолкуешь? А то мне, видно, не по разуму, — сказал я Магди.

Вообще-то мы с Магди друзья. Уже пять лет дружим, в первом классе на одной парте сидели. Она очень хорошая девочка, потому ее и посадили со мной. И с тех пор я все время исправляюсь. Но сейчас она меня разозлила: показала рисунок — ничего особенного, шесть каких-то червячков что-то там делают непонятное. А Магди вдруг объявляет: это твоя семья нарисована за работой.

Не успела Магди рот открыть, как зазвонил телефон. Я взял трубку.

— Слушаю! Квартира Кормошей, — сказал я как полагается.

— Если вы Кормоши, вызовите трубочиста! [2] Здесь — игра слов. По-венгерски фамилия Кормош то же, что Сажин — от слова «сажа». — сострили на другом конце провода.

Я узнал голос брата и бросил трубку. Опять позвонили. Конечно, это был брат. Но на этот раз он не дурачился, а говорил быстро-быстро, захлебываясь. С ним так бывает, когда он волнуется.

— Ой, Чаба, не клади трубку, я больше не буду про трубочиста, только и ты не говори «квартира Кормошей», а то я не удержусь и все-таки скажу… Слушай, важное дело! Я звоню тебе уже второй раз — это два форинта! Ты мне отдашь два форинта?

— Еще чего! Мне-то не важно!

— Как это не важно! Ведь Магди Някаш твоя одноклассница, так? Она теперь будет у нас звеньевой.

— У кого у вас?

— У нас, «маленьких барабанщиков»! [3] В Венгрии «маленькие барабанщики» то же, что у нас — октябрята.

— Ну, и что?

— Сейчас она идет к нам. Смотри не впускай ее! Это самое главное.

Вот так штука! Я знаком подозвал Магди к телефону, показал, чтобы и она прислонила к трубке ухо. Сначала ничего не вышло. Магди носит очки, я тоже. Наши головы мешали друг другу. Но потом мы все же как-то приладились.

— Повтори, что ты сказал! — попросил я брата.

И он громко повторил:

— Магди стала у нас звеньевой. Сейчас она позвонит, но ты ее не впускай!

Магди вспыхнула и бросилась было вон, но я удержал ее за руку и продолжал допытываться:

— А почему не впускать?

— Она воспитывать будет…

— Тебе не помешает!

— Так она не меня воспитывать хочет, а тебя!

Я поглядел на Магди, ее глаза как-то странно косили. Хотя, может быть, мне просто показалось: ведь наши очки были совсем рядом.

— С чего бы ей меня воспитывать? — не отставал я. — Она же не моя звеньевая.

— Да я, понимаешь, сказал на сборе звена, что ты для меня пример во всем. И раз ты не чистишь свои туфли, так и я не чищу…

Я опять бросил трубку. И сразу накинулся на Магди:

— Ты что, не знаешь, чем звено свое занять? Интересней моих туфель ничего не придумала?

Магди была оскорблена не меньше, чем я. Ничего не скажешь, Малыш сработал удачно, сразу на два фронта.

— Мне твои туфли совсем не интересны. У нас другая тема была. Кто что делает дома. Я велела им всем нарисовать про это картинку. Но картинка твоего братца — это просто позор!

— А что он такое нарисовал? Гадость какую-нибудь? Вот я его взгрею!

— А разве это не гадость — то, что здесь нарисовано?

— А ну, покажи! И растолкуй же наконец, что тут?

— Вот, смотри: это твоя мама. Она стряпает.

— Мама?! — И я расхохотался во все горло. Между прочим, Магди считает, что я очень некрасиво смеюсь: у тебя, говорит, не смех, а какое-то ржание. — Да наша мама вообще не умеет стряпать. И в мясе ничего не понимает, говядину от свинины отличить не может. Только курицу узнает. Но если на прилавке и утка окажется, мама теряется.

— А кто же тогда у вас умеет готовить? — строго спросила Магди.

— Все. Кроме мамы.

— Кто готовит лучше всех?

— Дедушка.

Магди чуть не разревелась. Решила, что я над ней подтруниваю. Но все-таки удержалась, проглотила слезы и опять стала показывать рисунок.

— Вот твоя бабушка.

— Не похожа. Ну, это неважно. А почему она в ракете сидит?

— Это не ракета, а корыто. Бабушка, видишь, стирает. Одна всю семью обстирывает.

— Вот так корыто! Такое разве что в музее увидишь… Прямо археологическая находка. У нас стиральная машина, с программным управлением.

— Может, скажешь, что и стиркой твой дедушка занимается?! — сверкнула глазами Магди.

Но я смотрел на нее совершенно безмятежно — я же понимаю: разобраться в нашей семейке не так-то просто. Поэтому я терпеливо принялся объяснять:

— Нет, дедушка у нас не стирает, он, понимаешь, не умеет управляться с программой. Так что сперва стирал папа. Потом мы с ним поменялись. Теперь я стираю, а он пылесосит. Хотя, кажется, они с Малышом поменялись. И тогда, значит, папа относит в магазин пустые банки-бутылки.

— Вернемся лучше к рисунку, — сказала Магди; видно было, что она совсем сбита с толку. — Я, собственно, о нем и пришла поговорить с тобой. Некрасиво же получается!..

— Что некрасиво?

— То, в чем признался Малыш этим своим рисунком. Видишь, получается так, что четверо мужчин — твой дедушка, папа, Малыш и ты — сидят себе и читают, а…

Я разозлился.

— Разбирай рисунок сама, — сказал я Магди, — с меня хватит того, что на уроке рисования разбирать приходится.

Но Магди, к сожалению, не обиделась и не ушла.

— Еще один только вопрос! Самый последний! — взмолилась она. — Скажи, Чаба, ведь если все, как ты говорил, значит, твоя бабушка — безработная?