Иван Василенко - Звездочка. Повесть

И Саша протянул Глебу Ивановичу пригласительный билетик.

Глеб Иванович поднял руку, но рука задрожала, и билет упал ему на грудь.

- Детушки… родные… - только и мог он проговорить.

Пока ремесленники делали коляску, об исчезновении Сени Чеснокова почти никто из них не вспомнил. Но вот коляска построена, наступили обыкновенные дни, и опять пошли о Сене толки, пересуды, догадки. Почему ушел? Куда? Зачем? Может, и правда, что его сманил цыганенок? А может, он просто раздумал стать рабочим и подался к матросам? Он не раз хвалился, что переплывет все моря.

Паша слушал все эти разговоры и еще более досадовал на Марусю. Какого потеряли парня! Но тут же он ловил себя на мысли, что именно эта девчонка нашла Глеба Ивановича и подняла все училище на очень хорошее дело. И, как всегда, когда Паша сталкивался с каким-нибудь противоречием, которого не мог объяснить, им овладевало тяжелое недоумение, как бывало, когда сделанный точно по чертежу валик почему-то не входил в шестерню. А тут еще развесили в коридорах плакаты, напоминавшие, что сегодня состоится конкурс-конференция на лучшую группу токарей и лучшего в училище токаря. Сеня всегда давал на таких конкурсах точные ответы. Теперь Сени не было, и у 5-й группы уменьшатся шансы на победу. «И чего я тогда не сказал Михайлову! - упрекнул себя Паша. - А теперь, когда она так отличилась перед всем училищем, даже неловко говорить про нее худое».

Из состояния нерешительности его вывел сам Михайлов. Увидев Пашу в коридоре, комсорг что-то вспомнил и хмуро спросил:

- Что это там говорит твой Хмара? Будто Родникова подбила… А ну-ка, зайди ко мне.

«Вот как оно само собой получилось! - с облегчением подумал Паша, шагая вслед за Михайловым по длинному коридору в комитетскую. - Теперь все скажу».

- Садись, - показал Михайлов на табуретку.

И по тому, что сам он сел не рядом, а в свое деревянное скрипучее кресло, как бы отгородившись столом, Паша решил, что комсорг им недоволен.

- Что там болтают в вашей группе о Марусе? Сами не уберегли Чеснокова, а на девушку сваливают!

Паша думал, что расскажет Михайлову все точно так, как готовился рассказать прошлый раз: последовательно, обстоятельно, не торопясь, но отчужденный и в то же время требовательный взгляд комсорга и в особенности его недовольный тон смешали все заготовленные слова.

- Товарищ Михайлов, - запинаясь, проговорил он, - вы не знаете… Я ее тогда толкнул… Она вам неправду сказала. А Хмара - он собственными глазами… он сам слышал, как Родникова сказала Сене: «Поезжай, счастливого тебе пути». Хмара…

- Подожди, подожди, - остановил Пашу Михайлов, глядя на него с живейшим интересом. - Так ты ее тогда все-таки толкнул?

- Толкнул.

- Но за что же?

- За то, что она всегда меня задевала, разыгрывала. Я терпел, терпел, а она все задевает, все задевает… - Паша густо покраснел, даже слезы показались на глазах. - Что я ей дался!

- Странно, - пожал Михайлов плечами. Он поднялся, обошел стол и сел рядом с Пашей. И от этого к Паше сразу вернулось самообладание. - Очень странно, - повторил Михайлов. - Как же она задевала? Ну-ка расскажи.

И Паша, вздохнув раз-другой, рассказал о всех своих столкновениях с Родниковой. Михайлов слушал внимательно, с серьезным лицом, но глаза его нет-нет да и засветятся улыбкой.

- Экая каверзная девчонка! - сказал он, и Паша не понял, чего было больше в его голосе - возмущения или добродушия. - Вот мы ее сейчас допросим. - Он открыл дверь в коридор и крикнул пробегавшей мимо ученице: - Прокофьева, позови ко мне Родникову!

Увидя у комсорга Пашу, Маруся неопределенно усмехнулась.

- Садись, - сказал Михайлов, опять переходя к своему креслу. Видно было, что он хотел казаться строгим. - Что же это ты ведешь себя с Пашей не по-товарищески? Зачем ты его преследуешь?

- Уже нажаловался! - презрительно прищурилась Маруся.

- Не нажаловался, а просто рассказал, - поправил Михайлов.

- И пошутить с ним нельзя!

- Так надо же знать шуткам меру.

Маруся комически вздохнула:

- Ну ладно, не буду. - Но вдруг вспыхнула и сдвинула черные шнурочки бровей. - А чего ж он такой!

- Какой? - с любопытством спросил Михайлов.

- То ходил рот раскрывши, а теперь… Ну, не знаю какой, только я таких не люблю. - Маруся придала своему лицу благоразумное выражение и передразнила: - «Сегодня маленький плюсик, завтра маленький плюсик…»

- А у тебя как? - покраснел от обиды Паша. - На прошлой неделе по технологии пятерка, а вчера по резьбе - двойка. Это правильно?

Маруся пренебрежительно фыркнула:

- Подумаешь, трудное дело - резьба! Подучу - и тоже пятерку получу.

- Слышите, товарищ Михайлов, слышите? - вскочил с табуретки Паша. - Вот она всегда так!

- Слышу, - огорченно кивнул комсорг. - Придется, Маруся, с тобой обстоятельно поговорить. Но это не все. Расскажи-ка, что ты знаешь о Чеснокове. Почему он исчез?

Маруся жалобно взглянула на Михайлова и по-детски вздохнула:

- Ой, товарищ Михайлов, я сама только о нем и думаю? Может, его цыган утопил…

- Что?! - откинулся Михайлов на спинку кресла. Некоторое время он молча смотрел на девушку, потом решительно оказал: - Значит, ты что-то знаешь… Павел, можешь идти.

Кончился обед. Вместительная столовая опустела и оттого стала казаться еще обширнее. Оставалось в ней только с десяток учеников. Они торопливо расставляли столы в три длинных ряда. Остальные ученики столпились в коридоре. Здесь слышались шутки, смех. Но порозовевшие лица и блеск глаз выдавали волнение. Сейчас начнется техническая конференция-конкурс, сейчас здесь разместятся четыре группы, и та из них, которая наберет очков больше всех, получит лишний шанс на победу в соревновании. Но этого мало: сегодня выяснится, кто из девяноста шести учеников токарной специальности подготовлен лучше всех.

В конце коридора наступила вдруг тишина: там появились две черные классные доски и медленно поплыли к столовой. На досках красивыми, четкими буквами выведены белые ровные строки - десять вопросов, на которые придется отвечать каждому участнику конкурса. Все впились глазами в доски. Но как прочесть, когда предусмотрительный Петр Федорович перевернул их на осях и все буквы опрокинулись вверх ногами!

Доски установили в столовой. Минута томительного ожидания - и вот уже Петр Федорович, стоя на пороге, выкрикивает фамилии - по одной от каждой группы. Вызванная четверка садится за отведенный ей стол и тотчас устремляет глаза на доску, Нет, не прочесть, хоть ты что!

Паша повернулся к окну. Зачем смотреть на доску! Если предмет знаешь, значит, ответишь; а не знаешь, ничто не поможет,

- Маруся, как живешь? - донесся до него сквозь все усиливающийся гул девичий голос.