Иван Василенко - Звездочка. Повесть

Между столами пробиралась к своему месту Родникова. Глаза у нее были опущены, будто она недавно плакала.

- Лучше всех - никто не завидует, - не оборачиваясь, проронила она.

- Самойлов! Кириченко! Козулина! - выкрикнул Петр Федорович.

- А четвертый? А четвертый? - заволновались в коридоре.

- Четвертый? - Петр Федорович нагнул голову, чтобы поверх очков посмотреть на столпившихся у входа учеников. - Четвертый - Чесноков. Но его же нет?

Вошли два мальчика и одна девочка и сели за стол. Оттого что четвертая сторона стола пустовала, он казался за что-то наказанным.

Наконец заняла свое место последняя четверка, Петр Федорович пошел к доскам. Между досками, за длинным столом, празднично покрытым алой скатертью, уже сидели Семен Ильич, Денис Денисович и преподаватели. Петр Федорович немного помедлил, будто наслаждался напряженной тишиной, окинул поверх очков все три длинных ряда столов и перевернул доску.

- А-ах! - пронеслось из конца в конец.

- Товарищи учащиеся, напоминаю: пусть каждый напишет на своем листе фамилию и номер группы, иначе… - говорил Петр Федорович.

Но взоры всех были уже прикованы к доске, и вся огромная комната гудела: все читали вопросы. Петр Федорович безнадежно махнул рукой и перевернул вторую доску.

«В каких случаях при нарезании резьбы подсчитывают сменные шестерни к токарному станку?» - медленно прочитал Паша. Он подумал и, сказав про себя: «Знаю», стал читать второй вопрос. Так, не торопясь, спокойно, прочитал он все десять вопросов и на все десять сказал: «Знаю». Теперь все дело было в том, чтобы написать как можно складнее и обстоятельнее. Главное, не надо начинать писать, пока в голове не сложится полный и окончательный ответ, иначе обязательно будут помарки. Ну, а как остальные из 5-й группы? Ответит ли Степа Хмара? В учебных мастерских он не из последних: точно выполняет все указания мастера. А в теории слабоват. Паша поворачивает голову, чтоб взглядом разыскать Степу и по выражению его лица догадаться, очень ли трудно бедняге, но в глаза бросается лицо смуглое, тонкое; к столу свисает черная коса. Маруся смотрит на доску, как заколдованная. Она что-то шепчет. Вот она улыбнулась, и лицо сразу просветлело, будто на него упал солнечный зайчик. Секунда - и опять на ее лице напряжение. «Чего я на нее смотрю? - с досадой на себя подумал Паша. - Сманила куда-то нашего Сеню - и радуется. Эх, не вытянуть нам теперь!»

Он невольно повернулся к столу, где должен был сидеть Чесноков и где так сиротливо стоял пустой табурет. Но то, что он увидел, привело его в полное недоумение: прикрывая лицо рукавом, пригибаясь и всячески стараясь быть незамеченным, между столами пробирался какой-то ученик. Он конфузливо стянул с головы фуражку и припал к столу, за которым оставалось одно свободное место. Девочка и двое мальчиков, сидевшие за этим столом, оторопело воззрились на него.

- Тсс!.. - прошипел им странный ученик.

Вдруг кто-то испуганно сказал:

- Мю-юн! Сеня Чесноков!

Все в комнате встрепенулись. Семен Ильич глянул в сторону, куда, вытягивая шеи, смотрели все девяносто пять учеников, и нахмурился. Заметив на себе взгляд директора, Сеня вздохнул, поднялся, одернул гимнастерку и строевым шагом, как когда-то подходил в эскадроне к командиру, подошел к директору.

- Вы? - грозно спросил Семен Ильич.

- Я, - бледнея, сказал Сеня.

Минута прошла в молчании. Даже слышно было, как дышат ученики.

- Что же теперь с вами делать? - сказал Семен Ильич.

Губы у Сени дрогнули.

- Семен Ильич, - проговорил он жалобно, - делайте что хотите, только разрешите сейчас остаться здесь! Я тринадцать километров бежал без передышки, чтоб успеть на конференцию…

- Хорошо, - сказал директор. - Садитесь и пишите. Только пойдите сначала умойтесь. Вы весь в пыли.

- Есть пойти умыться! - четко отозвался Сеня и зашагал к двери.

За ним пошел и директор. Когда он подошел к выходу, кто-то, вероятно глядевший в щелочку, распахнул перед ним дверь, и все увидели, как в глубину коридора отскочил подросток в широченных штанах и зеленом жилете.

Через несколько минут Сеня опять вошел в комнату и как ни в чем не бывало уселся за стол.

- Вернулся, - с облегчением прошептал Паша. - Вернулся-таки!

Он глянул на Родникову, ожидая увидеть ее расстроенной и смущенной. Но Маруся так и сияла вся.

Два часа спустя, когда ребята вернулись в комнату № 7, они увидели, что здесь поставлена еще одна кровать, а на кровати, раскинув руки, крепко спит мальчишка с шоколадным лицом.

- Братцы! - приседая от изумления, сказал Степа Хмара. - Цыган! Тот самый.

- Тот самый, - подтвердили остальные. - Только стриженый и умытый.

Сеня по-хозяйски осмотрел кровать, для чего даже обошел вокруг нее, подобрал и спрятал под простыню свесившуюся руку цыганенка и важно представил:

- Ученик будущего набора Петро. Острижен по распоряжению самого директора. Кудлатый пес Гриша грызет во дворе кости и сторожит кухню.

В комнату набилось полно ребят. Хлопали Сеню по спине и требовали:

- Рассказывай, Мюн ты этакий, все рассказывай!

- Только без брехни, - предупредил Степа Хмара.

Все смотрели на Сеню жадными глазами.

- Ну, проводил я тогда цыгана до остановки, - начал он, удобно усевшись на стул. - Стоим мы, ждем трамвая. Петро на меня смотрит, как гусь на молнию: боится, нет ли у меня того на уме, чтобы свести его в милицию. Подходит трамвай. Он в трамвай. Забился между людьми и головы не высовывает, чтоб хоть кивнуть мне на прощание. Даже про Гришу забыл. Так, подлец, и уехал. Гриша, конечно, взвыл - и за трамваем. А мы с Марусей посмеялись и пошли назад. Вдруг Маруся остановилась и спрашивает: «А ты не врешь, что вы в одном полку служили?» - «Ну вот, говорю, стану я врать!» - «Та-ак, - говорит Маруся ядовито, - отлично, лучше не придумаешь. Служили в одном полку, теперь ты в рабочий класс поднимаешься, а он собак по базарам водит! Красиво». - «А что же, говорю, я могу сделать?» - «Как что? Посоветуй ему бросить эти глупости, пусть на работу поступает или к нам в ремесленное зачисляется». - «Да, говорю, такому посоветуешь!» Сказал так, а сам думаю: «А правда некрасиво». Утром Маруся подходит ко мне и говорит: «И сколько еще в мальчишках свинства сидит - ужас! Даже в некоторых, которые с медалями ходят». - «Да что ты, говорю, ко мне пристала? Где я его теперь буду искать, дуроломного?» А она мне: «А еще в разведчиках служил! На базаре - вот где». А только я уже и сам видел, что потерял покой. О чем бы ни думал - перед глазами этот черт стоит в розовой кепке. Взял после обеда увольнительную записку - и на базар. Разве я предполагал, что оно так получится? Я думал: вернусь через час, много - два.