Радий Погодин - Муравьиное масло. Рассказы

Услышали такой сигнал на зимовках. «Вот это да! - подумал каждый зимовщик.- Вот это порадовали. Может быть, среди шутников и наш сын дорогой…»

Приняли сообщение радиста спасательные отряды. Повернулись они, возвращаться. Горько им стало и тяжело. Горько потому, что почувствовали они себя обманутыми. Тяжело потому, что, когда они ребятишек искали, была у них тревога за ребячью судьбу, была надежда, что не дадут они ребятишкам пропасть. Эта тревога и эта надежда силу людям удваивали. Сейчас, от обмана, ослабли люди… А пурга, как назло, в своей самой лютой ярости вызрела. Прямо в лицо, прямо в грудь ледяными когтями бьет и снизу, и сверху, и со всех сторон треплет. Старается оторвать людей друг от друга. С ног сбить. Укатить. И следы замести.

Директор вывел первоклассников Леньку, Колю и Саньку и дошкольника Стаса из своего кабинета. Велел за собой следовать.

Школьные ребята все, как есть, в коридоре стоят, молча смотрят на шутников.

Выбрал директор троих парней посильнее. Велел им взять шутников за воротники. Сам Стаса взял. Таким образом вышли они на улицу.

Пурга в городе не такая свирепая. Слабнет она в людском поселении. Разбивается об углы да об крыши. К тому же недалеко идти оказалось. Улицу преодолели и очутились где нужно.

В больнице.

Доктора лечат солдата Петрова. Он весь поморозился в мокрой одежде. Едва до больницы добрался. Кроме солдата, е больнице еще много людей. У кого лицо поморожено, у кого руки. И другие люди все приходят. С ног валятся от усталости. И у всех, кто приходит, что-нибудь поморожено.

- Вот, товарищи,- сказал директор,- это и есть те самые ребятишки. Посмотрите на них. Пусть они вам ответят.

А что тут ответишь?

- Мы пошутили,- сказал Ленька и заревел.

Коля и Санька стали в угол лицом. Сопят. Слезы у них не идут - еще на пути к глазам от стыда выкипают.

Стас потихоньку залез под белый больничный деревянный диван.

Молчат обмороженные люди. И никто на ребят не смотрит. Все в пол смотрят.

Тихо.

Только пурга за окном хохочет.

На задний двор редко заглядывали взрослые. Там высились кучи дощатых ящиков, валялись бочки с налипшим на бурые бока укропом. Лежали груды известки и кирпича.

В марте, когда с крыш сбросили снег, задний двор превратился в недоступную горную страну, которую с криком штурмовали альпинисты, отважные и драчливые. Самыми бесстрашными среди них были Мишка и Кешка.

Вскоре горная страна стала оседать. Острые пики обвалились. А в конце апреля задний двор превратился в громадную лужу.

Ребята уже не заглядывали сюда. Девчонки кидали в начерченные на тротуарах квадраты жестяные банки из-под гуталина, именуемые странным словом «скетишь-бетишь», и без устали прыгали на одной ноге. Мальчишки, вытирая на ходу носы, гонялись друг за другом по всем правилам новой воинственной игры - «Ромбы». И только Сима из четвертого номера остался верен заднему двору. Он выстругал из дощечек, отломанных от ящика, остроносые корабли. Приладил им клетчатые паруса из тетрадки по арифметике и пустил свой флот в далекое плавание.

Плывут корабли, садятся на известковые рифы, причаливают к кирпичным островам. А адмирал Сима бегает по узкой полоске суши у самой стенки дома.

- Право руля!.. Паруса крепи!.. - Но нет у него сил помочь потерпевшим крушение. Лужа глубокая, а башмаки…

Заглянул на задний двор Кешка. Оглядел Симу с головы до ног, сказал, как говорят взрослые:

- Сима, у тебя здоровье хлипкое, а ты вон вымок весь. Подхватишь грипп - опять свалишься…

Сима насупился. А Кешка присел на корточки, стал смотреть. Один кораблик на суше лежит с поломанной мачтой; другой - к кирпичу приткнулся; третий - зацепился за что-то посреди лужи и поворачивался на одном месте.

- Сима, чего это корабль крутится?

- Это его гигантский кальмар щупальцами схватил…

Кешка захохотал.

- Ой, Сима… Да это же гнилая стружка, в какую яблоки упаковывают.

- Ну и что же? - тихо возразил Сима. - Все равно. - Сима сжал губы, нахмурил лоб и сказал убежденно: - Нет, кальмар. И экипаж корабля сейчас с ним сражается.

Кешка присвистнул, засмеялся еще громче.

- Если б ты моторный корабль сделал, я понимаю. А это… - Он сплюнул в лужу и пошел под арку, но на полпути передумал, вернулся.

- Знаешь что, Сима, я все-таки с тобой побуду, ладно?

- Как хочешь, - ответил Сима равнодушно, взял дощечку и стал, как веслом, разгребать воду. От дощечки пошли волны по всей луже. Кораблик, приткнувшийся к кирпичу, закачался, задрал нос и поплыл дальше. Корабль, что в стружке запутался, подскакивал на волнах, но стружка держала его крепко. Он кренился, палубу ему заливало водой.

- Пойду домой, - наконец решил Сима.

- А корабли?..

- Они в плавании. Им еще далеко плыть.

Кешка покачал головой.

- Чудной ты!.. Брось, не ходи. Давай лучше полежим на ящиках, посушимся.

Они сняли пальто, разложили их на досках. А сами залезли в ящики из-под яблок. Лежат на спине, смотрят в глубокое, как Тихий океан, небо и молчат.

Солнышко пригревает хорошо. От Симиного пальто поднимается легкий пар. Кешка повернулся, стал смотреть на лужу. В воде отражается небо, и лужа от этого голубая. Если прищуриться да еще загородить глаза ладошкой, чтобы не видеть стен дома и сараев, то на самом деле кажется, будто лежишь на берегу спокойного утреннего моря.

- Сима, а ты на море бывал?..

- Нет. Где я раньше жил, только речка была.

Кешка скривил губы.

- А еще корабли строишь. А я, кроме Балтийского, еще на Черном был. Вот там да!.. А ты в луже каких-то кальмаров выдумал.

Сима обиделся, хотел уйти, но тут на заднем дворе появились двое: седой сутулый старик без шапки и кругленькая старушка с розовым лицом. Они вместе несли ковер.

Старушка посмотрела на лужу, сказала расстроенно:

- Вот видишь!.. Безобразники, не могут люк прочистить.

- Будет тебе, Катя! - хрипло забасил старик. - Тебе, конечно, лужа. А может, для кого - океан. - Он кивнул на Симины корабли. - Ты вообще воды, кроме чая с лимоном, не признаешь, а здесь дело тонкое… - Старик пошире расставил ноги, оперся о толстую бугроватую палку. Слегка затуманенные, как талые льдинки, глаза его смотрели на Симин флот, на кирпичные острова, на известковые мели. Потом он поднял палку и показал ею на острые обломки, торчавшие из воды.

- На острова Зеленого Мыса похожи. Голое, дрянное место… А вон подальше, - старик наклонился вперед, - видишь, вроде проливчика, горловинка… Гибралтар будто. А чуть южнее - Танжер. Я тебе этот ковер из Танжера привез. - Старик снова облокотился на свою палку и замер. Лицо его стало задумчивым.