Василий Подгорнов - Тропинки в волшебный мир

Старики быстро отнесли в сторону улей, из которого вышел рой, поставили на его место новый и туда, между рамками с вощиной и расплодом, взятым «взаймы» из старого гнезда, посадили в клеточке матку.

А рой бушевал. Пчелы долго кружились сначала над одним потом над другим деревом, пытались привиться, но, чувствуя, что матки с ними нет, стали возвращаться в свой старый улей, и так как на его месте стоял уже новый, то пчелы пошли в него. Когда весь рой собрался в улье, дед Никита закрыл у него леток. Старики отнесли улей в омшаник, чтобы рой немного успокоился, а старый поставили на место.

— Ловко полечилось! — с улыбкой заметил дед Афанасий. — И вечером этот рой уже не нужно сажать. Вынес улей, и все тут. Хорошо. Нам теперь нужно всегда так делать. Бесхлопотно.

— Нельзя. Пока мы тут оба возимся, не заметим, когда где-нибудь еще рой выйдет.

— Как не заметить, заметим! Я все время по сторонам поглядывал. В случае чего сразу заметил бы…

— Рой! Рой! Дед Никита, рой полетел!

Старик от неожиданности даже вздрогнул. По тропинке бежал Ваня Курочкин, размахивая узелком, а в стороне избушки уходил с пасеки огромный рой.

— Так это ведь дикари улетели! — схватился за голову дед Никита и побежал, в котором жили дикари.

Старик быстро сбросил с улья крышку, задернул холстик. Улей был пуст. Только в самом центре гнезда копошилось с десяток молоденьких пчелок.

— Так и есть! Вот оказия! Твои, Ванюшка, пчелы-то улетели. Я роя ждал от них, а они, окаянные, вместе с роем всей семьей ходу дали. Вот беда. Видно, как волка ни корми…

— А я обед носил на покос, — захлебываясь, рассказывал Ваня. — Только подхожу к пасеке, а огромный роище прямо надо мной — жжуу! Я даже испугался. Ладно, вас сразу увидел…

— Вот, Афанасий, а ты говоришь: заметил бы! — упрекнул сторожа дед Никита. — За ними, брат, глаз да глаз нужен!

Весь день старик ходил расстроенным. Жаль было пчел. Ведь он возлагал на них много надежд. Правда, в улье оставалось несколько запечатанных маточников, и это спасало положение, но деду Никите очень уж хотелось иметь от дикарей хороший рой.

Но что же поделаешь, прозевали…

— Да, Никита, — сочувственно вздыхал сторож, — видно, за сколько купили, за столько и продали.

Дикари задумали роиться недели полторы назад.

Хотя и жили они на колхозной пасеке с самой весны, чувствовали опеку человека, но мало доверяли людям, и всякий раз, едва дед Никита начинал открывать улей, дикари безжалостно нападали на него и жалили.

Но человек хитрее. Дед Никита стал смотреть улей с дикарями только перед обедом в очень хорошую погоду, когда большинство пчел улетало за взятком, а молодежь была настроена более миролюбиво и жалила меньше.

Старик заметил роевое настроение дикарей в самом начале, едва только пчелы задумали роиться, и с нетерпением ожидал роя. И надо же было случиться такой беде! Рой вышел в тот самый момент, когда старики на другом конце пасеки перетаскивали новый улей.

Но отроились дикари не так, как обычно роятся пчелы. Они в возбужденном настроении ушли из улья все, не пожалев даже оставить на произвол судьбы расплод. Так горячо у них было желание уйти в лес. В нарушение всех пчелиных законов, дикари ушли, даже не привившись на пасеке и не дав возможности своим разведчицам проверить заранее найденную «квартиру».

Старики не заметили, когда рой вышел из улья, поэтому и не сумели вовремя захватить пчелиную матку. Не заметили бы они и когда улетели дикари, если бы не Ваня Курочкин, но было уже все равно поздно.

Набрав высоту, дикари шли беспорядочной тучей над деревьями, громко и торжественно гудя на весь лес. Нового места у них не было, и они летели отыскивать старый лес, где всегда можно найти подходящее дупло.

Над одной поляной рой снизился и пошел низко над цветущими травами.

Пчелы уже почти пересекли поляну, намереваясь войти в лес, где, быть может, отыщется подходящее место для жилья, но тут вдруг раздался сильный звон. Это косари, заметив пчелиный рой, дружно ударили в косы, чтобы остановить его. Обычно рой, улетевший с пасеки, вздрогнув от неожиданного звона, спускается на землю и прививается у какого-нибудь куста. Но это летели дикари. Они тоже вздрогнули, но, вместо того чтобы опуститься, круто взмыли вверх и еще быстрее полетели в другую сторону от старого леса. Уже больше трех часов пчелы были в полете. Теперь они потеряли направление к старому лесу и летели, сами не зная куда… Тяжело нагруженные медом, они начали уставать, а опуститься было некуда. Внизу росло мелколесье, где, конечно, никакого дупла не найти. Наконец передовая колонна пчел — голова роя — взяла вдруг круто вправо, в сторону пасеки, и, пролетев в этом направлении еще с полчаса, пчелы заметили большое заросшее камышом и осокой, кочковатое болото. На его хилом, безжизненном берегу стояла толстая мертвая осина без сучьев и верхушки. Пчелы в другое время, может, пролетели бы мимо, даже не обратив никакого внимания на эту осину, но сейчас они изрядно устали, рой стал опускаться и вскоре огромным клубом привился на это мертвое дерево. В осине было дупло, и пчелы, не решившись больше искать ничего лучшего, быстро забрались в него. Дупло было просторное, лучшего жилья не нужно желать.

Когда-то здесь жили пчелы, но почему-то погибли. После пчел дупло заселила семья пчелиных волков-филантов. Но и филанты погибли еще года два назад. Сейчас дупло пустовало, и рой дикарей решил обосноваться здесь надолго, от усталости не определив даже, почему это место такое гиблое.

Через час семья уже вовсю работала на новом месте.

А дед Никита готовил в это время пустые ульи для посадки роев и то и дело вздыхал: «Эх, жаль. Какой рой проворонил!»

Где ему было знать, что дикари прижились в дупле старой осины на горелом комарином болоте в каких-то двух километрах от пасеки? Каждую осень старик ходил туда пострелять длинноносых жирных дупелей и бекасов; летом что ему делать в горелом болоте, комаров кормить?

Еще утром дед Никита говорил сторожу, что роение недельки полторы продержится. Но предсказания его не сбылись.

Вечером, едва пчеловоды рассадили по ульям пойманные днем рои, как над лесом разразилась гроза.

— Всегда так, — сетовал на непогоду дед Афанасий. — Когда надо — нет дождя, хоть расшибись, а стоит только подойти сенокосу — на те вот! Хлынет как из ведра, и удержу никакого нет. Уж испокон веков такой беспорядок в природе ведется.