Василий Подгорнов - Тропинки в волшебный мир

Зима не хотела покидать насиженного места. По ночам она выходила из глухих трущоб Ташлинского леса, как голодная волчица, торопливо зализывала все ожоги острым, языком поземки, меняла на полях почерневшие было покрывала и к утру снова полновластной хозяйкой разгуливала по округе, блестя свежей первозданной красотой.

День назад с рассвета и до позднего вечера над селом стоном стоял грачиный крик. Тугоперые, черные, как головни, птицы с крепкими белыми носами гнали из своих прошлогодних гнезд ворон, враскачку, по-мужичьи, ходили по проталинам, выискивая съестное, собирая разный хлам для своих гнезд. А подует сиверко, и на целую неделю утихает грачиный крик. Птицы покидают село, улетают в леса, и опять в их гнездах хозяйничают привыкшие к стуже вороны. Но утихает непогодь — снова появляются грачи, снова начинаются ожесточенные драки с воронами, и опять неумолчный крик стоном стоит над селом.

По вечерам в правлении колхоза, как в зимние нестрадные дни, до третьих петухов засиживалась молодежь. Парни дурачились, девчата лузгали семечки, танцевали и пели под простуженную гармошку Мишки Святого — единственного на селе гармониста.

Весна запоздала недели на две. Только за неделю до первомайского праздника установились теплые, погожие дни. Снег стал пропадать на глазах. Изумрудной щеткой наклевывалась на припеках трава. В субботу с большим опозданием тронулся на Куге лед.

— Поло вода! Поло вода! — сбегаясь к берегу, кричали ребятишки, И хотя каждую весну бывает половодье, ломает Кугу, все же на берег высыпало все село. Даже кузнецы бросили свою работу и с другого конца села пришли полюбоваться половодьем. Лед тронулся утром, а к обеду колхозный пастух Федька Манин погнал в лес «на пробу» стадо. Коровы, ошалев от весны, с не присущей их степенству прытью, врассыпную бросились по луговине, трубой задрав хвосты и высоко подкидывая задние ноги.

— Забегай! — в голос вопил Федька своему подпаску Алешке Крюкову, младшему братишке Ваньки-тракториста.

А еще через час тронулись из села трактора, заполнив гулом все улицы и переулки.

Лязгая солнечно-белыми гусеницами, мощный С-8 Cемена Золотова тащил на прицепе тракторную будку, Андрей на «Беларуси» — сразу три плуга и сеялку. Остальные трактора тянули сеялки, плуги, культиваторы — весь прицепной и навесной инвентарь.

Бригада стала табором на опушке Зраповского леса, недалеко от села. Через полчаса сюда подъехала на подводе «вечная» повариха тракторного стана тетя Маша, полная, острая на язык молодая женщина. Подвода доверху была загружена ящиками с продуктами, кастрюлями, тарелками. Среди всего этого кухонного скарба горой возвышался пятиведерный котел, насквозь прокопченный на полевых кострах.

Запылал костер.

Трактористы с руганью и смехом таскали из леса хворост, жерди, спешно строили навес для бочек с горючим.

В таборе собралось много любопытных. Пришли все, кому наскучило смотреть на половодье.

Целая делегация во главе с председателем колхоза, агрономом и бригадирами отправилась осматривать поля. Люди брали щепотки земли, растирали ее на пальцах, нюхали.

— По всем гривам завтра с утра можно начать боронование, — определил председатель, — а там день-два — и в низинах подойдет.

В углу огромного поля около Ташлинского леса гектаров десять зяби оказалось оплывшей. Два года назад на таких участках сеяли, чуть взрыхлив почву бороной, знали, что не уродится, и не родилось, но сеяли: обработать такие участки не хватало ни сил, ни времени. Теперь все обстояло иначе.

— Здесь придется перепахать заново, — заметил председатель, — тут ни бороной, ни культиватором землю не взрыхлить. Денька через два занаряживай сюда трактор, — сказал он бригадиру тракторного отряда.

Тот согласно кивнул головой.

Дед Ухватов взял горсть земли, понюхал ее и, скатав из нее шарик, с силой кинул на пашню. Шарик не развалился.

— Два дня мало, Петр Кузьмич, не ранее недели поспеет тут земля, — авторитетно заявил он. — Ниже тут совсем грязь, вон еще в ложбине снег не сошел.

Агроном Емельян Иванович Слепнев тоже скатал шарик, и, шмякнув его о межу, согласился с дедом.

— Рано, — заявил он. — Через два дня спашем — может заклекнуть или снова заплывет.

С ними согласились все.

Деда Ухватова, всю зиму отлынивающего от колхозной работы по причине «ломоты во всех костях и нутре», председатель тут же, в поле, назначил сторожем на тракторный стан.

Дед было заупрямился, стал ссылаться на свои годы и все на ту же «ломоту», но, когда сметливый Петр Кузьмич, хорошо знающий строптивый характер деда, сказал, что ставят его не просто сторожем, а для порядку, Ухватов согласился.

Вечером этого же дня, сидя на порожке тракторной будки, старый пьяница хвастался сидевшим у костра трактористам и плугарям:

— Всю жизню землю пахал, наскрозь ее, матушку, вижу. Недаром Кузьмич в качественники меня определил. Это ведь как понимать надо — правая рука агронома, а может, и выше того.

Утром на тракторном стану вспыхнул скандал. Михаил Ефимович чуть свет послал два ДТ-54 — Ваньки Крюкова и Михаила Жомкова — бороновать по косогорам зябь, а «Беларусь» Андрея Гусева — к Мокрому Кусту запахивать раскиданный накануне навоз. Три другие машины — С-8 Cемена Золотова и два ДТ-54 — остались на стану: работы им в этот день не предвиделось.

Не успели занаряженные трактора скрыться за первым косогором, как к табору подкатил на мотоцикле уполномоченный райисполкома статистик Конев.

— Почему вчера не прислали сводку о закрытии влаги и севе? — с ходу набросился он на бригадира. — Вы что тут, не бороните и не сеете, что ли?

— Да так оно и есть, — ответил Михаил Ефимович. — Еще ни одного гектара не сделали, нечем отчитываться-то.

— Это почему же?

— Сыро… Земля не подошла.

— Интересно. Везде подошла, а у вас нет? Вы что тут, дезорганизацией занимаетесь, так, что ли? Все поля голые, земля сохнет, а вы прохлаждаетесь, чего-то ждете, даже выборочное боронование не начали. Почему трактора простаивают?

— Так делать нечего, объясняю вам.

— Ах, делать нечего, — с сарказмом улыбнулся Конев. — Сколько у вас оплывшей зяби?

— Немного есть…

— Немного, говоришь. Я сейчас проверял. Только в одном месте у Ташлинского леса гектаров десять нашел, а ты говоришь, немного. Почему не послал трактора на перепашку?

— Да говорю же вам, сыро, земля не подошла. Ни слова больше не говоря, уполномоченный повернул сво мотоцикл и запылил к правлению колхоза. Через полчаса в таборе собралось все колхозное начальство.

— Сейчас же начинайте перепахивать зябь у Ташлинского леса, — коротко распорядился Конев. — Иначе буду писать докладную секретарю райкома. Сев задумали срывать. Да за такие дела под суд! Знаете небось, что весенний день год кормит, не маленькие. В прошлом году об эту пору сев заканчивали, а нынче?