Юрий Вебер - Профиль невидимки

- Один! Два! Три! Четыре!..

В комнате лаборатории почти только это и слышно, и все остальное как будто следит за этим в пристальном ожидании оттуда - со столов и полок, из дальних углов, где поблескивают стекло ламп, пуговки металлических кнопок, глаза циферблатов и экранов.

Александр Иванович сидит за своим столом, спиной к Марку и Миле. Он занят как будто своим, но он все время там, с ними, за этим опытом, все слышит, каждый возглас, каждый его оттенок, и круглый его затылок напряжен вниманием.

Изломы на графиках постепенно круглеют, и линия отрезков приближается и приближается к той идеальной параболе, которая отражает в своей плавности точность квадратов.

Кажется, дважды два будет четыре.

Все было проверено и отлажено по отдельным узлам. В мастерской внесены в макет всяческие дозволенные и недозволенные переделки, ранние и поздние варианты. И оттуда пришли в лабораторию компактно собранные металлические ящики. Блок усиления, блок питания… Все уже готово? Поставить только вместе и запустить в целом.

И ничего не получилось. Ровным счетом ничего. Вся эта комбинация, составленная вместе, отказала. Она просто не работала. Никакого напряжения на выходе прибора. И куда девалось все усиление? Полный разлад.

Александр Иванович и Марк стояли в недоумении перед делом собственных рук, и каждый вглядывался в макет по-своему, словно оставшись с ним один на один. Человек и своенравная электроника, вышедшая вдруг из повиновения. Кто кого?

Они не посвятили в это даже Клейменова. Трудно понять со стороны, как это может так случиться: делали, делали, и вдруг…

Но почему же не работает? По отдельности все было хорошо, а вместе - изволите видеть. Роковая ошибка, несчастье? Нет, совсем не то. Они не видели в этом никакой катастрофы. Они видели только еще один этап работы, досадный, нелегкий, но, как видно, необходимый.

Странно, но среди электронщиков живет не то вера, не то убеждение: «Если сразу получается, тут что-то подозрительное». Всякая схема должна быть проработана до мозга костей, так сказать выношена в муках и в борьбе с капризами, неполадками, неожиданностями, помехами. Тогда становится она плотью и кровью самого исследователя, и тогда можно за нее ручаться.

Чувствовать схему - не в этом ли одно из драгоценнейших качеств всякого, кто ведет лабораторный поиск? Александр Иванович и Марк мысленно прощупывали сейчас все звенья электрического организма, еще глубже вживаясь в него и стремясь прочувствовать, разгадать, почему же он так заупрямился. Они расчленяли вновь целое по отдельным узлам и представляли себе их взаимное влияние. Один узел мог продолжать, развивать работу другого, а мог и напротив: одним своим присутствием мешать остальным и разрушать их положительное действие. Влияние накладывается на влияние, жесткая цепочка взаимных влияний - и вся система выходит из режима. И вот - не работает.

Новая полоса мелочного расследования и деликатных ухищрений. Учет скрытых, случайных связей в собранном приборе, от узла к узлу, от каскада к каскаду. Раз-деление на полезное и вредное. Нейтрализация всего, что наносит вред и мешает. И настойчивая, последовательная расчистка пути сигналов от гребешков, постепенно по всей схеме, от узла к узлу, от каскада к каскаду. Словом, искусственное и искусное выравнивание режима.

Нелегкая и немалая полоса в жизни лаборатории, когда опять время исчислялось только от «окошка» к «окошечку». Когда Александр Иванович перебирал в уме, по книгам и у себя на карточках всевозможные способы и приемы. Когда Марк, часами не отрываясь от макета, снимал бесчисленные характеристики, чтобы добиться в звеньях схемы нужного равновесия. Та самая полоса ожесточенно упорной работы, когда вместе с умением, строгим расчетом особенно требовалось еще и чутье. Чутье экспериментатора, его способность «чувствовать схему».

На исходе пятого или шестого «окошечка» удалось все-таки восстановить режим. Макет заработал. Но вот что еще оказалось. Увеличение сигналов резко упало. Они строили все на увеличение в сто тысяч раз и добились его, когда испытывали по отдельности, а теперь в целом, в собранном виде макет не в силах был выжать даже половину. Сорок тысяч - и никак не больше. Вот тебе и победа!

Сорок тысяч - это ведь уровень того самого английского прибора под стеклянным колпаком. Вполне солидный уровень, между прочим. Уж не смириться ли?

- Тогда лучше идти подметать улицы, - тихо сказал Александр Иванович и поправил двумя пальцами, как рогулькой, очки.

И началось опять. Поиски и раздумья. Часы отчаяния и минуты надежд. И действительно мелькало порой: вот же есть счастливые, безоблачные профессии, например - чистильщик сапог: никаких терзаний, раз, два - и готово.

Марк смотрел иногда на макет долгим, пристальным взглядом, почти враждебно. Что она хочет, эта электроника? И как ее обуздать, заставить?

И вот однажды утром он, Марк, принес в лабораторию маленький лист с каракулями небрежно набросанной схемы. Принес и протянул Александру Ивановичу, своему учителю, повторяя его собственную любимую фразу:

- Я думаю, так…

Александр Иванович посмотрел и даже привстал из-за стола.

Это была очень верная идея. Как можно восстановить мощь усилителя, не прибегая к сложному вводу дополнительных ламп. Марк все разыграл с помощью лишь небольших катушечек сопротивления. Изящный по своей простоте дебют молодого исследователя. Путь к ста тысячам как будто расчищен. Еще одно из тех малых ежедневных открытий, какие сопровождали не раз дни рождения нового прибора.

Наступил все-таки этот момент: первая демонстрация прибора. В готовом виде, при полном облачении. После всех испытаний, опытных, предварительных, повторных, контрольных, - первый показ. Так сказать, для «своих». Правда, Александр Иванович норовил все время вставить словечко «пробный показ».

На массивном столе обтекаемой формы возвышалась стойка с подвешенной коробкой мотопривода. Торчал вбок вытянутый палец датчика. В наклонной части стола поблескивали кнопки и рычажки управления, глядели из-под стекла белые шкалы со стрелками и широкая полоса ленты для записи гребешков. А вся электроника вместе с сетью проводников и вспомогательных устройств ушла туда, в нутро стола, в глубокое спокойствие. В общем, по виду не то какой-то замысловатый шкаф, не то холодильник.

На демонстрацию стали съезжаться во второй половине дня. Приехали гости с завода, кое-кто из конструкторов во главе с Георгием Ивановичем. Приехал главный инженер Иван Алексеевич. Зашел заместитель директора института. Сбор достаточный, но будто ждали чего-то еще, бросая взгляды на Александра Ивановича. Как-то так ощущалось, что нужно, чтобы именно он начал, ну, хотя бы вопросом.