Анатолий Алексин - Действующие лица и исполнители. Повести

- У кого же сегодня праздник? - повторил дядя Леня.

- У маминого племянника. Он одинок. И вот мы устроили… Для него!

- Это понятно, - сказал дядя Леня.

И, как всегда после моего ответа, полез ключом в замочную скважину.

Дома все ждали меня. Мама вытерла бутылки лимонада и поставила их на стол.

- Твой напиток, - тихо сказала она отцу.

- Куда ты, удаль прежняя, девалась?.. - пропел отец из «Царской невесты». И добавил обыкновенно, по-человечески: - Да никуда не девалась! Вот она, здесь…

Отец взял два чемодана, стоявшие у стены, и вскинул их вверх, как спортсмен, поднимающий гири.

- Иван и Людмила! - воскликнул он, потрясая в воздухе чемоданами.

- Есть еще порох в пороховницах! - восхитился Иван.

- Есть! - ответил отец.

Чемоданы рухнули на пол… Отец застыл с поднятыми руками.

- Что такое? - тихо спросила мама.

Отец открыл рот, но не смог ничего ответить. Он шевелил губами, словно вспоминал про себя какую-то арию или песню…

Иван подошел к отцу. Я не понимаю, как это получилось, но через какую-нибудь минуту отец уже лежал на диване. Как Иван перенес его? Взвалил ли себе на плечи? Или взял на руки, как ребенка? Я просто не видел.

Отец был выше Ивана, шире в плечах, тяжелее, и я не представляю себе, как Иван смог его дотащить. Так быстро, так осторожно… И мы застыли на месте, будто состояние отца передалось нам, и даже не помогли.

Потом все трое, как по команде, мы ожили и очутились возле дивана.

- Кол… - прошептал отец. - Кол… загнали сюда… - И положил руку на сердце.

- Не шевелись! - приказала Людмила. И побежала в другую комнату.

Мама стала водить тряпкой по спинке дивана, тихо, бессмысленно.

- Это бывает… - Иван тяжело дышал, но улыбался. - Пройдет!

Он сказал так уверенно, будто с ним это случалось уже не раз.

- Что же делать? - спросила мама.

Людмила вошла в комнату с пузырьком и кусочком сахара. По всему куску расползлась желтая капля. Отец взял сахар в рот, под язык.

- Сейчас сбегаю! За врачом… - сказал я. И бросился в коридор, потом вниз по лестнице. Только бы он был дома!.. В этот миг дядя Леня казался мне самым нужным, самым важным, самым значительным человеком на свете. Мне казалось, что все, все в мире зависит сейчас от него!

Должно быть, он понял это, потому что не стал задавать вопросов: хочет ли Людмила, чтоб он пришел, или не хочет? Он взял коричневую пластмассовую коробку, потом блестящую, металлическую, еще что-то засунул в карман и побежал за мной прямо в чем был - в ковбойке с распахнутым воротом и засученными рукавами, в пижамных штанах и тапочках.

Когда он вошел к нам, то чуть-чуть зажмурился от яркого света. Все было праздничным и нарядным: рюмки, тарелки, бутылки, графин с желтыми корками, шампанское и коньяк, Людмилино и мамино платья, модный костюм Ивана. Даже отец лежал на диване в каком-то парадном виде: мама гладила сегодня пиджак и брюки, дала ему новую нейлоновую рубашку.

Людмила сидела рядом на стуле и держала в своей руке руку отца. Мама присела на край дивана и по-прежнему водила тряпкой по его деревянной спинке.

Иван уже отдышался, но стоял все на том же месте. Когда мы вошли, он сказал:

- Вот сейчас врач подтвердит: это спазм. Простая история! Спазм проходит. Вообще нет безвыходных положений. А тут - простая история…

Я верил Ивану. Мне казалось, в его присутствии не может случиться ничего страшного, непоправимого.

Людмила выпрямилась, поднялась, указала на стул дяде Лене.

Дядя Леня измерил отцу давление. Аппарат был в той самой коричневой коробке. Потом расстегнул отцу нейлоновую рубашку, снял галстук, засунул себе в уши концы резиновых трубок и стал слушать сердце.

Наконец он поднялся и спросил у отца:

- Что вы чувствуете?

- Кол… - прошептал отец. - Будто загнали кол…

- Так… Понятно. Вы не волнуйтесь. Племянник правильно говорит: это спазм. Просто спазм… Сейчас сделаю вам укол. И все сразу пройдет! Но вставать нельзя. И нельзя шевелиться. В первое время…

Никто даже не удивился, что он назвал Ивана племянником. Только я это заметил.

После укола отцу стало легче. Он улыбнулся - так, еле-еле…

Тогда дядя Леня увидел чемоданы, валявшиеся посреди комнаты, будто кто-то их расшвырял. Он удивленно посмотрел на один чемодан, потом на другой, потом на меня… А потом заметил свои пижамные брюки и сразу заторопился:

- Я больше не нужен.

- Спасибо тебе, - сказала Людмила.

Они были на «ты». Еще с детства.

Мы с Людмилой пошли провожать дядю Леню. В коридоре он засунул дужки очков в рот, словно нарочно, чтобы было не очень ясно слышно то, что он скажет:

- По-моему, это инфаркт… Надо бы «неотложку».

- Уже позвонили, - сказала Людмила, - Значит, ты думаешь?..

Войдя в комнату, сестра улыбнулась отцу:

- Вот видишь: все не так страшно. Первый раз в жизни она сказала неправду. А я опять пошел в коридор. Я там ждал «неотложку», чтобы она при отце подтвердила слова Людмилы: «Все не так страшно…»

Иван уехал один. После того, как отцу разрешили повернуться набок.

Отец так и лежал на диване, куда принес его на руках Иван.

Приходили врачи, один раз мы с Иваном привезли профессора на такси. Нам советовали отправить отца в больницу:

- Теперь мы транспортируем инфарктников. Новый метод!

После врачей мы бежали за дядей Леней,

- Видите ли, - говорил он, - новые методы не хочется проверять на близких. Лучше уж дома обеспечить уход… Я буду к вам заходить.

Он заходил каждый день. По вечерам, когда дома была Людмила. У себя, на втором этаже, он все время теперь был в таком виде, будто собирался на концерт или в театр: а вдруг мы за ним прибежим?

Дядя Леня был всего лишь зубным врачом, но мы делали то, что советовал он.

- Да-а… Транспортировка инфарктников? - рассуждал он, засунув в рот пластмассовые дужки очков. - Это слишком серьезно. Нельзя рисковать.

- Если б у вас было что-то серьезное, - объяснял потом отцу Иван, -вас бы сразу же отвезли в больницу. Все познается в сравнении! Знаете ли вы хоть одного инфарктника, которого бы не отвезли? Я говорю о последнем времени, когда победил новый метод.

- Убедительно, - говорил отец. И напевал из «Сомнения» Глинки: -Усни, беспокойное сердце!..

- Правильно, - соглашался Иван. - Повернитесь на правый бок и усните. Благо вам теперь можно ворочаться. Сон - лекарство номер один!

Профессор советовал:

- Надо сказать ему, что это инфаркт. Тогда мобилизуются нервы, он устремит себя на борьбу!

Профессор был стар, но отстаивал новые методы.

- Видите ли… - рассуждал дядя Леня, когда профессор ушел. -Человеку свойственно верить в лучшее. И надеяться… Есть точка зрения, что и о самых ужасных недугах следует сообщать. Но ведь даже врачи забывают о симптомах страшной болезни, когда сами ею заболевают. Мы всегда оставляем место надежде. Не хочется верить в худшее. Так зачем сообщать7.. Нужны положительные эмоции!