Николай Чуковский - Морской охотник. Домик на реке

- В этом домике и сейчас живет лоцман?

- Не знаю… Стекло в окошке выбито…

Они в нерешительности смотрели на домик, ожидая, что дверь вот-вот откроется и кто-нибудь выйдет на крыльцо. Но никто на крыльцо не выходил. Было тихо. Только ветер шуршал Листьями.

- Жаль, что все наше оружие погибло, - прошептал Степочка.

- Ты думаешь, на нас могут напасть?

- Нет, я так… Всегда нужно быть готовым.

Степочка чувствовал себя разведчиком в неведомой стране. Пригнувшись, он осторожно пошел к дому. Коля тоже пригнулся и двинулся вслед за ним.

- Посмотри, какая стена, - шепнул Степочка.

Обшитая досками стена дома была вся в дырочках, как соты.

- Это пули, - сказал Коля.

Степочка кивнул.

Он подкрался к окну и заглянул в него.

- Ну что? - спросил Коля.

- Никого!

Степочка взошел на крыльцо, взялся за дверную скобу и дернул. Дверь отворилась.

Они вошли в сени. В темных сенях, вдоль стенки, были сложены дрова. Степочка нащупал вторую дверь, обитую войлоком. Тоже не заперта. Они вошли в комнату.

Со стен свисали грязные обои. Закоптелая русская печь, чугунный котелок, стол, стул, железная кровать с кучей какого-то рваного тряпья. Два окна - второе глядело на юг, на реку, туда, где протока сливалась с главным руслом. Оно тоже было выбито.

- А сюда не придут? - спросил Коля, робко озираясь.

- Кому сюда прийти! - сказал Степочка. - Тут никто не живет, разве не видишь? Тут, может быть, с того самого времени никого не было. С тех пор как на них напали.

Коля вздрогнул.

Вот здесь, в этой тесной комнате, собрались партизаны в ту страшную ночь. Двадцать один человек.

Был тут Виталий Макарыч, был тут и Колин папа… Здесь на них напали. Коля видел дырочки от пуль в оконной раме, в досках потолка.

В углу стоял мешок. Коля подошел к нему, заглянул в него. В мешке картошка. Неужели она лежит здесь с тех пор? Коля засунул в мешок руку и вытащил картофелину. Картофелина была большая, крепкая, свежая. Нет, не пролежала она здесь так долго.

- Степа, - сказал Коля, - тут кто-то живет.

Степочка обрадовался картошке.

- Бери с печки чугунок и беги к реке за водой, - сказал он. - А я пока растоплю. Мы с тобой пообедаем.

- Но ведь это чужая картошка…

- Вот еще! Мы потерпели кораблекрушение. Нам можно.

Тут только Коля заметил, как ему хочется есть. Он схватил котелок, выбежал из домика и побежал к реке. До реки было близко - домик стоял на горушке, в самом южном конце острова, над водой. Коля зачерпнул воды. Когда он вернулся, в печи уже трещал огонь.

Степочка с гордостью вертел перед собой свою зажигалку.

- Вот что значит непромокаемая! - сказал он.

Степочкин нож погиб во время кораблекрушения, и чистить картошку было нечем. Решили варить ее в шелухе. Дрова разгорелись, и, несмотря на выбитые стекла, в комнате стало жарко. Ожидая, когда закипит в котелке вода, Коля и Степочка сели рядком на кровать. Степочку вдруг разморило от жары, от почти бессонной ночи. Он положил голову Коле на плечо и уснул.

У Коли тоже мало-помалу стали слипаться глаза, и он, вероятно, уснул бы, если бы не странный звук, который заставил его вздрогнуть и насторожиться.

Звук был тоненький, приглушенный, протяжный, похожий на плач. Будто плачет маленький ребенок - тихо-тихо, но где-то очень близко.

- Степа…

- Ты что? - Степочка недовольно открыл глаза.

- Слышишь? Кто-то плачет.

- Кому здесь плакать!

Но тут и он услышал.

Коля вскочил и подошел к окну. Звук, вместо того чтобы усилиться, стал слабее. Коля вернулся на середину комнаты. Здесь слышно было лучше. Коля отворил дверь и вышел в сени. Там ничего не было слышно.

Степочка уже стоял за печкой, в полутьме, перед маленькой закрытой дверцей, которую они вначале не заметили. Такие дверцы обычно ведут в чулан или в кладовушку.

- Она там, в чулане, - сказал он.

- Она? Кто она?

- Не знаю…

Едва они заговорили, как плач прекратился. Они молча ждали. Ни звука.

Степочка постучал в дверь кулаком.

- Эй, - крикнул он. - Чего ты плачешь?

Все смолкло. Потом раздался тоненький спокойный голос:

- Я не плачу. Я пою.

Не плачет, а поет! Степочка дернул дверь. Но дверь не открылась.

- Выходи! - сказал Степочка.

- Не могу.

- Почему?

- Я не могу ходить.

- Не можешь ходить?

- Я заболела.

Заболела! Лежит больная, да еще на необитаемом острове!

- Ты одна? - спросил Коля.

- Одна.

- И никто в этом доме больше не бывает?

- Никто.

- Открой, - сказал Степочка.

- А кто вы?

- Мальчики, - сказал Коля.

- Мы потерпели кораблекрушение, - сказал Степочка.

- Хорошо, я сейчас открою.

Что-то зашуршало, двинулось за дверью, звякнул крючок. Степочка толкнул дверь.

Они очутились в маленьком темноватом чуланчике с крохотным квадратным оконцем. Когда-то в оконце было стекло, но теперь от него остались только два осколка по углам. Почти весь чуланчик занимал сундук, и на этом сундуке под одеялом лежала девочка.

Чуланчик был так узок, что она могла открыть и закрыть дверь не вставая.

У нее было маленькое личико, бледное до синевы. Черные ресницы, черные брови. Очень большими темными глазами она спокойно, без удивления осмотрела Степочку и Колю.

- Как ты сюда попала? - спросил Степочка.

Он все еще не мог привыкнуть, что остров оказался обитаемым.

- Я здесь живу, - сказала девочка.

- Всегда здесь живешь? - удивился Коля.

- Раньше - всегда.

- А теперь?

- Теперь я не знаю, где буду жить.

Она отвечала внятно, отчетливо, но как-то безучастно и, казалось, не совсем сознавала то, что происходит. Коля протянул руку и положил ей на лоб. Так делала мама, когда хотела узнать, не болен ли Коля. Лоб у девочки был очень горячий.

- Ты давно лежишь? - спросил он.

- Не знаю.

- Не знаешь?

- А сейчас утро или вечер? - спросила она.

- Утро, - ответил Коля.

- Была ночь, потом был день, потом опять ночь, потом опять день… Нет, не помню, у меня все в голове спуталось… Лежу с тех пор, как вернулась.

- Вернулась? Откуда ты вернулась?

- Из Германии.

- Ты была в Германии?

- Да. Меня увели.

- Ты там работала?

- На заводе.

- Долго?

- Нет, не очень. Я убежала.

- Куда ж ты убежала?

- Днем я пряталась, а ночью шла навстречу нашим войскам.

- И встретила?

- Встретила.

- Отчего ж ты не сразу вернулась?

- Лежала в госпитале. Я оттуда написала письмо.

- Кому?

- В город. Одному человеку.

- Ты уже была в городе?

- Нет, я прямо сюда. Зашла только в деревню, там, за протокой. В деревне меня все знают, в каждом доме. Они дали мне с собой картошки. Я переехала сюда, на остров, посмотрела на могилку, пришла в дом и заболела.