Михаил Герчик - Ветер рвет паутину. Повесть

- Эти… детали… взял… я, - запинаясь на каждом слове, говорю я. - Больше ничего у меня не спрашивайте, я ничего не скажу.

С какой радостью я бы сейчас выбежал из класса и помчался домой! Чтобы не чувствовать на себе презрительного Генкиного взгляда. Не видеть, как растерянно крутит пенсне Григорий Яковлевич. Как весь подался вперед и с горьким недоумением смотрит на меня Ленька. Не видеть Веньку, ошеломленного, взъерошенного, готового предать меня, как когда-то мама предала меня этому гаду Сачку. Но я не могу встать из-за парты, хотя рядом, у стены, стоят мои костыли. Сюда мне помогли прийти Венька и Алеша, сам я еще с трудом делаю всего несколько шагов. И я должен сидеть здесь и слушать все, что обо мне будут говорить.

Но обо мне ничего не говорят. Григорий Яковлевич подходит, собирает эти проклятые детали и отдает их Леньке. Потом устало произносит:

- Идите по домам.

Все мнутся, топчутся возле парт, но Григорий Яковлевич обводит класс тяжелым взглядом, и ребята начинают расходиться.

- Вы тоже идите, - кивает он Леньке и Глафире Филипповне.

Мы остаемся одни. Григорий Яковлевич садится на край парты против меня, смотрит мне прямо в глаза и говорит:

- Я тоже не верю, что эти детали взял ты. Саша, дорогой, я тебя очень прошу, объясни мне, что произошло?

Я прикусываю губу. Я вас очень люблю, Григорий Яковлевич. Я счастлив, что вы мне верите, но объяснить ничего не смогу. Это не мой секрет. Пусть все считают, что детали взял я. Я ведь тоже верю, что тот, кто взял их, сделал это не нарочно, что тут какая-то нелепая ошибка. Иначе зачем бы он таскал их в портфеле? Зачем сам дал мне этот портфель - ведь я просил только тетрадь! Может быть, время распутает эту загадку, а я ничего не могу сделать.

Мы сидим друг против друга и думаем каждый о своем. Думаем долго. Потом Григорий Яковлевич бережно обнимает меня за плечи и помогает выйти из класса к машине. Я сажусь в нее. Григорий Яковлевич подает мне руку, я ее вяло пожимаю и берусь за рычаги. За школьным забором меня ждут Венька и Алеша. Они становятся слева и справа, и мы втроем медленно движемся по улице. Потом Венька проходит вперед и загораживает мне дорогу.

- Ты не мог взять эти детали, - говорит он. - Я не верю тебе. Я работал все время рядом с тобой. Ты не мог их взять на заводе.

Венька - не Григорий Яковлевич, а Алеша - не весь класс. Сказать или нет? Скажу. Ведь если Венька может так говорить, значит, или он не виноват, или мне нужно о нем навсегда забыть.

И чем скорее, тем лучше.

- Я взял их у тебя в портфеле, Веня, - тихо говорю я.

Он отшатывается от меня и бледнеет. Почти незаметные зимой веснушки на его лице снова выступают, как нарисованные.

- В моем портфеле? - задыхаясь, переспрашивает он.

Я киваю и трогаюсь с места.

Но Венька кладет руку на рычаг.

- Ты веришь, что я их не брал? - спрашивает он.

Я смотрю в его голубые, чистые, как лесные роднички, глаза и говорю:

- Верю.

- А ты? - Венька поворачивается к Алеше.

- Верю, - без колебаний отвечает тот.

- Это какая-то загадка, ребята, - недоуменно моргая, говорит Венька. - Вчера я делал уроки, в портфеле ничего не было. Хотя стой… Ты говоришь, в карманчике? Карманчика я не открывал. Загадка, честное слово. Что я в классе завтра скажу - в толк не возьму. Поверят мне ребята, как вы поверили, или нет?

- Поверят! - отвечаем мы с Алешей.

Алеша кладет Веньке на плечо руку. Надо ждать завтрашнего дня.

Ребята уже разошлись, а чтобы разобраться в этой истории, нужен весь класс.

- Я не знаю, как оказались эти детали в моем портфеле. Я не клал их туда. Я не брал их. Честное пионерское, не брал. Я ничем не могу этого доказать, но поверьте мне, ребята, я ни в чем не виноват.

Венька стоит перед классом и нервно крутит на куртке пуговицу.

- А что, они по щучьему веленью в твой портфель попали? - не глядя на Веньку, спрашивает Козлов.

Венька ловит его взгляд, но Генка не поднимает головы. С треском оторвав от куртки пуговицу, Венька отвечает:

- Не знаю. Может, подложил кто-нибудь. Просто в шутку подложил, а, ребята? - с надеждой обращается он к классу.

Все молчат.

- Хороша шутка, - морщится Генка. - За такие шутки из пионеров гнать надо.

- Надо, - как эхо откликается. Венька. - Но ведь бывает, сморозишь что-нибудь, не подумав, а потом смелости признаться не хватает. Конечно, по щучьему веленью детали в портфель попасть не могли. Но как?..

- Ножками, - жестко говорит Генка. - Ладно, хватит голову морочить. Или ты дружка своего Сашку выгораживаешь, или сам взял. Щербинин, ты в Венькином портфеле нашел детали или на заводе?

- А ты у Веньки спроси, - хмуро отвечаю я.

- Я уже ответил, - решительно говорит Венька. - Сашка растерялся, побоялся вам все рассказать, пока со мной не поговорит. Потому и взял детали. А были они у меня.

- Значит, ты и виноват, - вскакивает из-за парты Козлов. - Ты, и больше никто. И мы тебе не верим, ни одному твоему слову. Понятно?

- Кто это «мы»? - прищурившись, спрашивает Григорий Яковлевич. Он сидит у окна и протирает стеклышки своего пенсне. - В таких случаях, Козлов, не стоит, пожалуй, говорить за весь отряд. Ребята за себя сами скажут.

- Пусть говорят, - запальчиво отвечает Генка. - А у меня тоже есть право голоса. И я как председатель совета дружины считаю, что мы должны сейчас же переизбрать Веньку. Он больше не может быть председателем совета отряда. А всей этой историей пусть занимаются директор школы и милиция.

- Почему это милиция? - не выдержав, кричу я. - А мы тогда зачем? Мы сами должны разобраться. Я, например, никогда в жизни не поверю, что Венька брал эти детали!

- И я не поверю! - взволнованно говорит Алеша.

- И я…

- И я…

- Можете не верить, - густо покраснев, перебивает нас Козлов. - Я бы, может, тоже рад был не поверить, но факты - вещь упрямая. Так, кажется, говорят. А за фактами далеко ходить не надо. На заводе пропало несколько радиодеталей, а назавтра их нашли в портфеле у Аксенова. Этого вам мало, да? Вы хотите, чтоб нас всех из пионеров поисключали за то, что мы вора покрываем?

Услышав слово «вор», Венька краснеет и прикусывает губу. Вторая пуговица от куртки остается у него в кулаке. Венька сжимает кулак так, что я вижу, как у него белеют пальцы.

- Ты нас не пугай, - говорю я. - Мы не трусы.

- Трусы или не трусы, сейчас об этом спорить нечего, - засунув руки в карманы, говорит Козлов. - Я настаиваю на своем предложении: пока все не выяснится, снять Веньку с председателей.

…Почему молчит Григорий Яковлевич? Он же верит Веньке. Как я, как Алеша. Мы ведь вчера допоздна вместе с ним ломали головы над этой историей. Почему он не посадит на место Козлова, который хочет свести с Венькой счеты за давнюю обиду? Эх, будь здесь Ленька! Но он на заводе, сегодня он в первой смене. И Глафиры Филипповны нет. Как это она сказала: «Вы уже не маленькие, сами разберетесь».