Георгий Соколов - У юнги тоже сердце моряка

- Это так, - согласился Сухов, и голос у него чуть дрогнул. - Характер у меня такой стал, товарищ лейтенант. Ведь я родом из Новороссийска, и мои…

Он хотел сказать о том, что его мать и жена убиты вражеской бомбой, что о судьбе двухлетнего сынишки он ничего не знает и что ему трудно говорить об этом. Но тут с пирса раздался голос командира дивизиона:

- Командиры катеров, построить команды!

Дубровин подозвал боцмана и приказал выстроить команду на палубе.

На берегу, около штаба отряда, в это время уже стояли в строю двести семьдесят два моряка - сильные, смелые люди, испытанные в боях за Одессу и Севастополь, под Ростовом и в предгорьях Кавказа.

Перед строем - коренастый офицер в стёганке, с биноклем на шее и потёртой полевой сумкой через плечо. У него строгие черты лица и чёрные добрые глаза. Это командир морской пехоты майор Цезарь Куников.

Он прославился в боях в приазовских плавнях под Ростовом. Батальон морской пехоты, которым командовал Куников, противостоял тогда целой немецкой дивизии.

Несколько месяцев назад было решено создать десантный отряд при Новороссийской морской базе. И майора Куникова назначили командиром отряда самых храбрых моряков. К нему приходило немало добровольцев, с каждым он подолгу беседовал, о каждом наводил справки. Много труда потратил неутомимый майор, создавая этот отряд. Он воспитывал в каждом качества, необходимые десантнику. И вот отряд готов к выполнению боевой задачи. Сейчас будет последняя проверка.

Десантники не сводят глаз с командира. Их всегда поражала его энергия, умение быть хладнокровным в любой обстановке. Рядом с Куниковым стояли его заместитель по политической части старший лейтенант Николай Старши-нов и начальник штаба Фёдор Катанов. Оба боевые офицеры, испытанные воины.

Куников обратился к десантникам с короткой горячей речью:

- Тут есть люди, которые уже воевали со мной. В прошлом году моряки обороняли Новороссийск. Дрались четверо суток. Позади была Цемесская бухта, а впереди горели фашистские танки. Силы были неравные…

Куников замолчал и низко склонил голову в память о героях-моряках, павших в том бою смертью храбрых. Строй стоял неподвижно. После недолгого молчания Куников вскинул голову и продолжал:

- И всё же кусочек земли, который обороняли моряки, так и не достался врагу.

Ночью, по приказу командования, за нами пришли катера. Моряки оставили город последними. На большом деревянном ящике написали: «Мы ещё вернёмся!

Черноморцы». И вот мы возвращаемся, полные сил, полные ненависти к фашистским захватчикам… Каждый из вас знает, что нас ждёт. Холод, ледяная вода, вражеский огонь. Будет очень тяжело. Одним словом, идём на смерть. На каждого придётся по десятку гитлеровцев. У них - пушки и танки. А у нас, десантников, только автоматы, гранаты и противотанковые ружья.

Помолчав, он закончил так:

- Не передумал ли кто-нибудь из вас служить в отряде? Отказаться не поздно. Ведь не каждому под силу вынести то, что мы должны вынести. Прошу выйти вперёд того, кто передумал, кто хочет вернуться в свою часть и по-прежнему воевать в ней.

Строй не шелохнулся.

«Кто же выйдет на позор, даже если бы и хотел вернуться в часть?»-подумал Куников. Он повернулся к начальнику штаба и сказал громко, чтобы все слышали:

- Распустите отряд, а через пять минут постройте снова. Тот, кто не хочет оставаться в отряде, пусть не становится в строй, а зайдёт в штаб за документами.

И майор вошёл в здание, где находился штаб отряда. Через пять минут он вернулся.

- Посчитайте людей, - спокойно сказал он начальнику штаба.

- Двести семьдесят один, - доложил Катанов.

- Так. Ясно, - проговорил Куников. - Того отправьте в его часть.

Легко можно угадать, о чём подумали десантники и катерники, услышав рапорт начальника штаба: «Оказывается, был среди нас и трус. Хорошо, что отсеялся.

Теперь каждый из нас уверен в товарище, как в самом себе».

- Претензии, недовольство чем-нибудь есть? - спросил матросов Куников.

Все молчали. Но вот кто-то из десантников поднял руку.

- Разрешите, товарищ; майор? Вот в чём дело. Хозяйственники выдали нам столько сухарей, консервов и прочей еды, что впору для трюма хорошего парохода. А я так думаю: поменьше бы нам съестного брать, а побольше гранат, патронов. Боевым опытом проверено: будет чем - харч добудем. Так что разрешите нам боевой паёк увеличить, а продовольственный сократить.

- Мысль дельная. Что скажете, товарищи матросы?

Со всех сторон раздались одобрительные возгласы.

- Примем предложение нашего товарища?

- Примем! - дружно ответил строй.

- Ну, а теперь давайте проверим всё снаряжение, - сказал Куников, …Проверка закончена. И новый приказ начальнику штаба - отвести отряд на собрание в клуб бывшего дома отдыха, Пришли туда не только десантники, но и катерники. Среди них был и Дубровин.

На трибуну поднялся замполит майора Куникова, старший лейтенант Старшинов. Вот что он сказал:

- Сегодня мы вступим в тяжёлый бой с фашистскими захватчиками. Вступим с мыслью о победе, с мыслью о Родине. Дадим же перед боем клятву! - И он стал читать звучным, громким голосом: - «Идя в бой, мы даём клятву Родине в том, что будем действовать стремительно и смело, не щадя своей жизни ради победы над врагом.

Волю свою, силы свои и кровь свою, капля за каплей, мы отдадим за счастье нашего народа, за тебя, горячо любимая Родина… Нашим законом есть и будет движение только вперёд!»

Куников видел, с каким воодушевлением слушают воины, как блестят их глаза. Он знал клятву наизусть, и всё же с волнением вслушивался в каждое слово.

Вспоминалась ему Москва, где он жил и работал до войны, далёкая, но всегда близкая его сердцу Москва…

Между тем замполит закончил чтение, и в зале стало шумно. Раздались аплодисменты. Когда всё стихло, Старшинов сказал:

- Долг каждого из нас подписать клятву.

Первым поставил подпись Куников. Один за другим наклонялись над столом моряки, расписывались и отходили в торжественном молчании.

В полночь десантные корабли вышли в море. По-прежнему моросил дождь.

Основной десант проследовал к Южной Озерейке. А катера Сипягина, на борту которых находились бойцы отряда Куникова, скрытно подошли к мысу Мысхако.

Корабли заглушили моторы.

Дубровин стоял на мостике, В темноте берег Цемесской бухты еле угадывался. На мысе Мысхако изредка вспыхивали ракеты, и тогда вырисовывался силуэт горы Колдун, Рядом с Дубровиным стоял командир группы десантников. Он натянул намокшую плащ-палатку не только на плечи, но и на голову и был похож на тёмную глыбу.

- Пока довезут нас до места, можно, пожалуй, и отдохнуть минут двадцать, - зевнув, сказал он.