Георгий Соколов - У юнги тоже сердце моряка

…Контр-адмирал не стал говорить командиру «морского охотника» о том, что ещё 12 февраля погиб майор Ку-ников. Не сказал он и о том, что погиб командир катера Крутень, друг Дубровина, что десант в Южную Озерейку сорвался. Пока не должен об этом знать Дубровин. Важно то, что десант куниковцев удался, что отряд по-прежнему называется куниковским, что на «Малой земле» воюют несколько бригад морской пехоты. И недалёк тот день, когда Новороссийск будет освобождён.

В Новороссийске, на берегу Цемесской бухты, высится бронзовый памятник Неизвестному матросу. В руке у матроса автомат, на могучих плечах - плащ-палатка, на голове - бескозырка чуть набекрень.

Смотришь на Неизвестного матроса и невольно вспоминается 1943 год, десантники, черноморские моряки, отважные в бою, весёлые в часы досуга.

Слышал я, что прообразом его был бесстрашный матрос из. куниковского отряда Владимир Кайда. В годы войны я не был знаком с Кайдой, но слышал о нём немало. И вероятно, даже видел его февральской ночью 1943 года, когда высадился вместе со своими разведчиками на «Малую землю».

Было в ту ночь темно. Землю и море освещали только вспышки ракет. Связной майора Куникова разыскал меня и повёл в штаб. Навстречу нам шли три матроса. Все рослые, плечистые, но один показался мне просто великаном.

Связной спросил: «А у вас такие ребятушки есть?» " Нет, не было у меня таких ребят. Связной добавил с явной гордостью: «Богатырь, верно? Сто пять килограммов весит! Ребята его зовут Малюткой!» По-видимому, это и был Владимир Кайда.

После победы над фашистами я стал разыскивать участников боёв за Новороссийск.

Написал десятки писем куниковцам. Получил ответы, записи воспоминаний. Пришло письмо и от Владимира Кайды из Донецкой области. Мы условились встретиться в Новороссийске в сентябре на традиционном сборе куниковцев.

И вот настал день нашей встречи. Около краеведческого музея собрались бывшие малоземельцы. Вижу великана-матроса в бескозырке - он выше всех. Лицо у него добродушное, подбородок волевой, глаза голубые, весёлые. Весь его облик, вся его фигура удивительно похожи на статую Неизвестного матроса. Это и есть матрос Кайда.

О его боевых делах можно написать большую книгу. Но сейчас я расскажу только о нескольких днях жизни Владимира Кайды и его фронтовых товарищей на «Малой земле».

Отряд старшего лейтенанта Василия Ботылёва расположился неподалёку от морского причала. Было приказано отдохнуть и ещё раз проверить боеготовность. Ночью матросам предстояло высадиться вслед за отрядом майора Куникова.

Матросы проверяли оружие, точили финские ножи, а кто лишнюю портянку надевал, чтобы нога не болталась в ботинке, когда ночью во время десанта будет прыгать в воду.

На пригорке под деревом сидели четыре моряка и, перекидываясь шутками, ровняли патроны в пулемётных лентах, проверяли гранаты.

Это расчёт станкового пулемёта «максим» - Владимир Кайда, Николай Уткин, Анатолий Лысов и Николай Копотилов, Всем по двадцать два года.

«Буря с вихрем» - так прозвали пулемётный расчёт. Надо сказать, что среди моряков выделиться трудно. Все ребята храбрые, находчивые, жизнерадостные. И всё же расчёт Владимира Кайды - самого рослого моряка в отряде-выделялся. Не только Кайда,а любой матрос из расчёта мог, если нужно, схватить «максим» в полном сборе и вихрем помчаться на огневую позицию. А вес «максима» немалый - более шестидесяти килограммов. Никто не мог быстрее и лучше их сменить огневую позицию, замаскироваться.

Кайда родом из Донбасса. До службы на флоте работал токарем на заводе. Уткин - москвич, заводской электрик. Лысов - колхозник из Кировской области. Копотилов - колхозник из Тамбовской. На войне они сроднились как братья, друг за друга стояли горой.

Все четверо любили шутку. Особенно побратимы любили подшучивать над великаном Кайдой.

Копотилов прозвал его Малюткой. Прозвище так и осталось за Володей. У остальных ребят тоже были прозвища. Уткина звали Утей, кряжистого Копотилова - Корягой.

Лысова хотели прозвать Кочерыжкой - после ранения указательный палец у него на правой руке напоминал кочерыжку. Но не закрепилась кличка за высоким и красивым парнем, звали его просто «Номер» - соответственно пулемётному званию.

Копотилов запрятал гранаты в вещевой мешок и заявил с довольным видом:

- Морской порядок! - Потом повернулся к Кайде и серьёзным тоном сказал: - Малютка, будь добр, сними ботинок. Я на нём под вёслами схожу в разведку на Мысхако.

- Тебе не доверю, - также серьёзно отозвался Кайда. - Номеру, пожалуй, доверю.

Он полегче, кочерыжкой рулить будет.

Лысов пожал плечами и усмехнулся:

- Сплаваем в другой раз. А вот перед десантом не мешало бы вздремнуть. Сними, Малютка, бушлат, мы втроём укроемся.

- Ещё чего захотели! Имущество ведь казённое. А ну как утопите, где старшина Ещё обмундирование такого размера достанет? Соображать надо.

- Старшине с тобой маета, - подтвердил Уткин.

- А мне с вами, братки… Вот задам вам сейчас…

И Кайда обхватил всех троих и покатился с ними вниз по пологому склону.

- Приберегите силы! - крикнул им матрос, старательно чистивший противотанковое ружьё. - Нет в вас серьёзности перед ответственным заданием.

Ребята вскочили, посмеиваясь.

- Это всё он, - сказал Лысов, показывая на Кайду. - Да что с Малютки возьмёшь - дитя неразумное. Верно, Фергана?

Ферганой прозвали кока отряда Ивана Прохорова. Ему было уже лет двадцать восемь.

Был он худощав, светловолос, нетороплив. До войны он работал поваром в одном из ресторанов Ферганы и часто рассказывал ребятам об этом городе.

По боевому расписанию кок занимал место в строю с ПТР - противотанковым ружьём.

Владел им неплохо. Человек он был заботливый, доброжелательный. Матросы его любили и уважали. Когда кто-нибудь просил: «Ну-ка, Фергана, подбавь Ещё чумичку борща», он никогда не отказывал в добавке. Да и сам, бывало, предложит: «Эй, Малютка из Донбасса, подставляй чумичку».

- Силу тебе девать некуда, - продолжал Прохоров.- Да я тебе в следующий раз без навара…

Но тут подошёл командир взвода лейтенант Карманов, под стать матросам расчёта Кайды, рослый, сильный, с энергичным обветренным лицом.