Владислав Крапивин - Вершинины, старший и младший

Где уж тут драпать. У Митьки и ноги-то ослабели.

Они пошли по улице Герцена. По той самой, где он, Митька, родился и без особых несчастий прожил почти двенадцать лет. Мимо швейной мастерской, где работала мать Витальки Логинова; мимо забора, где нарисована была мелом старая лошадь, похожая на генерала Франко (Павлик Шагренев рисовал), мимо его, Митькиного, двора с двумя тополями, двухэтажным домом и флигелем.

Хорошо, что хоть знакомые не встретились. Попалась навстречу маленькая девочка с жестяным бидоном - свободная и счастливая. Протарахтел голубой автобус - в нем тоже ехали счастливые и свободные люди. А по тротуару шагал несчастный арестованный Митька.

Потом они зашагали по Садовой. «Во второе отделение ведет», - обреченно подумал Митька. Чуть повернул голову и взглянул на своего конвоира. Молодой совсем, новичок наверно. Обрадовался, что поймал «нарушителя»». Жулика или шпиона поймать не может, вот и привязался к Митьке.

Странно даже: такой парень, вроде и не злой с виду, на артиста Алейникова похож, а прицепился, как самая вредная зануда.

- Шагай-шагай, - поторопил милиционер, - не крути головой. - Подумал и добавил: - А еще, наверно, пионер…

- Ну и что… - хмуро сказал Митька.

- Ну и то. Вот узнают в школе, тогда увидишь что.

- Сейчас каникулы. Мы уже все экзамены сдали.

- Ничего, разберемся. Как фамилия?

- Сидоров.

Хоть и растерян был Митька, а сообразил: нет никакого смысла называть свою собственную фамилию.

- Имя?

- Валерий.

- Где живешь?

- На Перекопской. Дом три, - сказал Митька и с грустью вспомнил хорошего человека Валерку Сидорова, который жил раньше на Перекопской, а недавно уехал в Пензу.

- Ладно, шагай, - снова сказал милиционер.

Рядом был дощатый забор стадиона. В Митьке вдруг будто пружина сработала! Секунду назад он и не думал о бегстве, а тут вдруг кинулся к забору, подскочил, подтянулся изо всех сил, закинул ногу на кромку…

Крепкие пальцы ухватили Митьку пониже колена.

- Вы куда, гражданин Сидоров? Нам вроде бы не футбол смотреть.

Митька тяжело прыгнул в траву у тротуара.

- Странно даже, - сказал милиционер. - Шли, разговаривали… И вдруг - бац! Ведь договаривались же: не драпать.

- Ну что вам от меня надо?! Что я такого сделал?! - с прорвавшимся отчаянием воскликнул Митька.

- А тумбу кто дырявил? Может быть, я? Ты.

- «Дырявил»! Одна малюсенькая дырочка! Залепят - вот и все.

- Если все будут по тумбам стрелять, что получится?

- Все не будут, - безнадежно сказал Митька.

- Рейку зачем оторвал от штакетника? Разве не хулиганство?

- Я ее только на минуточку. Я потом бы опять приделал.

- Врешь, - убежденно сказал милиционер.

«Вру», - подумал Митька и сказал:

- Ничуточки.

- Всю траву, можно сказать, в газоне вытоптал…

- Траву? Да там чертополох один, только ноги ободрал. Во! - Для убедительности Митька ухватил себя за щиколотку и подтянул вверх ногу. Царапины были похожи на след кошачьих когтей. Но милиционер не разжалобился.

- Не скачи. Больше не ускачешь.

Он взял Митьку за локоть.

- Пустите, - хмуро попросил Митька. - Я больше не побегу.

- Знаем мы это дело.

- Ну… честное пионерское, не побегу. Пустите. А то знакомые встретятся, скажут: ведут, как вора.

- Честное пионерское начал давать… А ты пионер? У тебя и галстука-то нет.

- Просто не надел сегодня. Ну вот, я за значок берусь, он со звездочкой. Значит, не вру. Ну, честное слово!

Митька ухватился за тяжелый значок «Ворошиловского стрелка» второй ступени, которым оттягивал левый край матроски.

- Не считается это, - возразил милиционер. - Значок-то не твой.

- Не мой?!

- А твой, что ли? Был бы хоть еще маленький, а то взрослый «Ворошиловский стрелок»! Ты голову не морочь. Такой значок заработать - это не стрелы пулять, подвергая опасности прохожих.

- Во-первых, - сипловатым от обиды голосом сказал Митька, - никого я не подвергал. Во-вторых, значок все равно мой!. Вот!

Ему часто не верили, и он привык, но сейчас обида была сильная: схватил, ведет куда-то, насмехается да еще и не верит! Сам небось и стрелять не умеет как следует, хоть и нацепил кобуру с наганом.

Из нагрудного кармашка выхватил Митька сложенный вчетверо листок, уже порядком измочаленный и потертый на сгибах. С лиловой печатью Осоавиахима и подписью военрука. Это было временное удостоверение (для настоящего не нашлось корочек, обещали дать потом).

Отпечатанные на машинке слова отчетливо свидетельствовали, что «ученик пятого класса «Б» школы-десятилетки N 1 Дмитрий Вершинин выполнил норму…» Дмитрий Вершинин! А не…

Митькина рука остановилась в воздухе. Но милиционер выхватил из пальцев бумажку. И на лице его расцвела улыбка. Радостная, как у мальчишки, который выиграл спор.

- Я же говорил - не твой! Тут же не твоя фамилия!.. Постой… - Лицо его опять стало спокойным, а потом строгим. - Ты Сидоров или Вершинин?

- Вершинин, - тихо сказал Митька и стал смотреть в сторону. Они помолчали несколько секунд.

- Нехорошо, гражданин Вершинин, задумчиво заговорил милиционер. - Чужая фамилия. Попытка к бегству…

«Издевается», - понял Митька. Милиционер оторвал глаза от документа и пристально глянул на Митьку.

- А кто у тебя отец?

- Учитель.

- В первой школе?

- В первой…

- Петр Михайлович?

- Ага, - безнадежно сказал Митька. Он не удивился: отца в городе знали многие.

Все еще разглядывая бумажку, милиционер двинулся по тротуару. Видно, случайно он изменил направление и шагал теперь обратно, к улице Герцена. Митька побрел следом: теперь все равно не убежишь. Найдут.

- Я ведь тоже в первой школе учился, - сказал милиционер. - У твоего отца, между прочим. Хороший учитель.

Надежда на спасение ярким огоньком засветилась перед Митькой.

- Да? - вроде бы удивился он. - Я вас не помню.

- Ну, а как ты можешь помнить? Я к вам домой не ходил. Да ты тогда совсем пацаненок был. Я в тридцать первом седьмой класс закончил. Потом работать пошел.

- Я по фотографиям почти всех помню, - бессовестно соврал Митька. - У папы есть фотоснимки всех классов, которые он учил. Может, вы непохожи тогда были? Ваша как фамилия?

- Жарников моя фамилия.

- А зовут вас… Матвей?

- Точно! Вспомнил?

- Угу… - сдержанно откликнулся Митька. Взгляд его стал веселым, а шаг - пружинистым. Все-таки ему везет!

- Вот видишь, - наставительно заговорил Матвей Жарников, - мы с тобой, выходит, знакомые. Как-то неловко получается. Вот пришел бы я сейчас с тобой к твоему отцу, рассказал бы про все… Что он сказал бы?

- Ну, что… - начал Митька, стараясь точнее рассчитать удар. - Он сказал бы: «Здравствуйте, Жарников, рад вас видеть». Сказал бы: «Как поживаете? Не делаете больше механизмов, чтобы школьные скелеты махали руками, пускали дым из глаз и кукарекали? Не доводите больше учителей до обморока? Это похвально».