Василий Клепов - Мыс Доброй Надежды. Повести

Они привели в порядок свои удочки, и, хотя Юра всё время бегал смотреть сазана, Петя терпеливо ждал следующей поклёвки. Но клевать перестало. Уже первые лучи солнца упали на воду, и вдоль реки пробежал лёгкий ветёрок, а они всё сидели. Напротив, на том берегу, всё время кто-то покашливал. Но как ни смотрели они, никого не было видно. Вдруг мальчики вздрогнули от выстрела. Ива, росшая над берегом, окуталась дымом. С неё опустился человек, разделся и полез в воду. Они уже думали, что это браконьер лезет за уткой, но он вытащил рыбу.

- Дядя, что вы застрелили? - крикнул Юра.

- Сазана, - ответил тот, показывая им огромного сазана, ещё больше, чем у них. - Рыбу на солнышке хорошо видно, только выбирай да целься повернее.

Донёсся звук ещё одного выстрела. Стреляли где-то на мысу. Ребятишки бегом помчались туда. Издали они увидели торчащую из кустов рыжую голову Миши Григорьева. Он смотрел на противоположный берег, с которого, хватаясь за ветки, спускалась Нина Звездина.

- Дяденька слезайте, - послышался её звонкий голос. - Слезайте, слезайте!

- Чего ещё? - опросил с дерева густой бас.

- Вы слезайте, а потом уж поговорим…

- А о чём мне с тобой говорить…

Но всё же человек слез. Это был коренастый дед с чёрной бородой.

- А, это ты, Нина? Что же ты мне охотиться мешаешь?

- Я не мешаю, дедушка. Только здесь охотиться нельзя. Вы, наверно, слышали, что мыс Доброй Надежды объявлен заповедником?

- А это что же такой за мыс?

- А вот, где вы сейчас находитесь, - это и есть мыс Доброй Надежды…

- Не знаю, не слыхал. Сроду здесь охотились и рыбачили, а теперь объявился какой-то Надеждин мыс…

- Да чего с ним разговаривать? - закричал визгливо Миша. - Забирай его и всё!

- Это ещё что за дурак кричит? - спросил дед.

- Пойдёмте отсюда, дедушка, - мягко предложила Нина.

- Ну пойдём, милая, пойдём, - сказал старик, и ребята увидели, как они стали подниматься на насыпь.

- Эх ты, рыжик! - со смехом взлохматил волосы Миши Петя. - Вот как надо бороться с нарушителями. А ты - «забрать, забрать!»

Петя отправил Юру с уловом домой и пошёл с Мишей и Ниной по мысу.

Недалеко от моста Миша спрятался под навесом дубовых листьев в протянувшейся с земли ежевике.

- Ты меня видишь, Петух?

- Нет. А ты меня?

- А я тебя вижу, - засмеялся Миша. - Тут я увижу хоть кого.

- Так и надо прятаться. Чтобы ты видел всех, а тебя не видел никто, - одобрил Петя и повернулся к Нине: - Пойдём, Нина, отыщем для тебя убежище…

Они выбрались из кустов и пошли к оконечности мыса. Солнце уже взошло, роса высохла, и разноцветные кузнечики стреляли у них из-под ног. Петя всё время посматривал на Нину. Она, как и всегда, была хорошо одета: в белой кофточке и короткой синей гофрированной юбке, на голове у неё была красивая узбекская тюбетейка. Девочка шла и сбивала головки цветов длинным ивовым прутом.

- Ты меня извини, Нина, - заговорил, наконец, Петя.

- За что?

- А вот за то, что я на тебя замахнулся, да? Ты помнишь? И ещё за брата.

- А что за брата?

- Ты же за него не отвечаешь…

Нина просияла.

- Ты знаешь, как мне было неудобно, когда вывесили плакат у нас на калитке? Ой, стыд и срам!

- А где это ты такую тюбетейку достала?

- Что, хорошая?

- Ничего, хорошая…

- Это папа привёз в прошлом году из командировки. Из Ташкента. Он мне ещё платье шёлковое привёз - просто чудо! А мне всё же больше тюбетейка нравится. А тебе?

- Да я сказал уже: хорошая.

Нина вдруг сняла тюбетейку и, подойдя к Пете, надела на него. Петя протянул руку, чтобы снять тюбетейку, но Нина не дала.

- Великовата, - сказал он.

- Ничего не великовата, - запрыгала вокруг него Нина. - Не великовата, не великовата! И тебе идёт, просто чудо!

- Ну, уж и чудо!

- А хочешь, я тебе подарю её?

- Что-о?

- Подарю.

- Ну, вот ещё.

Петя снял тюбетейку и протянул Нине. Но девочка отпрыгнула от него и побежала. Он бросился за ней. Но не так-то легко было поймать длинноногую девчонку, он почти нагонял её, но она круто поворачивала, и он снова отставал. Наконец Петя схватил её за руку и сказал:

- Возьми тюбетейку!

- Не возьму. Давай дружить, Петя, а?

- Давай, будем дружить, но только возьми тюбетейку.

- Она тебе не нравится?

- Нравится. Но только ребята будут смеяться.

- Ну и пусть смеются. Тебе-то до них какое дело?

- То есть как какое? Я же с ними… Мы вместе вот посадки делали, да? Поливаем, охраняем. Да куда я без ребят? Никуда!

Он надел тюбетейку на Нину. Она уже не вертела головой, стояла спокойно, глядя на Петю смеющимися голубыми глазами.

- Так дружим, Петя? - протянула она ладонь.

- Дружим, Нина, - хлопнул он рукой о её ладошку. Потом добавил: - А хорошо ты сёгодня оправилась со стариком!

- Правда, хорошо? - вспыхнула от удовольствия Нина и вдруг рассмеялась - А Миша орёт: «А ты его забирай, забирай!»

- Откуда тебя знает старик?

- Это дедушка Филя. Он входит в нашу пионерскую зону. Я у него огород полола.

Взявшись за руки, они дошли до оконечности мыса и решили искупаться.

В бирюзовой воде Петя видел и своё тело, которое казалось совсем белым, и даже мелкие пузырьки от рук, когда грёб.

- Петя, смотри, какая медуза большая!

- Ого! Такой я ещё не видел.

Огромнейшая, метр в поперечнике, медуза, похожая на колокол, плыла по водной зыби. Петя поравнялся с ней и ударил ногой в отороченную красивой бахромой круглую шляпу.

- Догоняй! - крикнул он.

Нина настигла его и, перегоняя, крикнула:

- Только ты не ныряй, а то я волосы вымочу.

Петя нырнул и схватил её за ногу. Девочка завизжала и ещё быстрее поплыла. Он вынырнул и спросил:

- Что? Испугалась?

Нина плыла, рассекая воду, прямо на него. Она схватила его за плечи и выпрыгнула из воды. Петя ушёл под воду, но в тот же миг сама Нина погрузилась с головой, увлекаемая Петей.

Выплыв, она брызнула в него водой.

- У, отчаянный! Так и замочил мне волосы…

Когда они приплыли к берегу, там уже купались ребята. Петя нашёл среди них Валю и спросил:

- Что ты сегодня делаешь? Надо бы собраться, да все гнёзда, какие есть в нашем птичьем уголке, учесть.

Они оделись и пошли.

- Куда вы, Петя? - закричала Нина. - И я с вами!

Они шли и вспоминали все гнёзда, какие им приходилось находить на мысу. Был тот час, когда солнце уже поднялось, но ещё не палит, а только припекает. Во всех концах городка слышалось пение птиц. Звонили зяблики, доносились откуда-то переливы иволги и звучное пение дрозда, серебристо заливалась зорянка. В концерте выделялся один певец. Скоро ребята увидели его: он взлетал с дерева, невысоко поднимался и отсюда, распластав крылья и подняв распущенный хвост, опускался на другое дерево. Его песня, начинающаяся тихим посвистыванием, поднималась, росла вместе с его взлётом и постепенно угасала, заканчиваясь звонким и протяжным «тси-а», «тси-а», «тси-а».