Генрих Книжникё - Ты любишь науку или нет?

— Зачем? — спросил он севшим голосом.

— Ну вы-ыйди! — протянула Элька.

Витик засуетился. Он торопливо натянул куртку, влез в сапоги и, невзирая на протесты мамы, с криком, что он только на минуточку по важному делу, вылетел из дому, застегиваясь на ходу.

Элька уже ждала. Она сидела боком на детских качелях и чуть покачивалась, отталкиваясь от земли тонкой длинной ногой. Ее здоровенная узкая собака водила за ней мордой вправо-влево, вправо-влево… Когда Витик подошел, Элька перестала качаться, склонила голову набок и спросила, правду ли говорят, что он чего-то там делал страшное и опасное и чуть не погиб? Витик совершенно обалдел и спросил только, кто ей это сказал. Элька опустила голову, помолчала и вдруг, глянув на него исподлобья, спросила:

— Это ты из-за меня, да? Не надо, я тебя все равно не полюблю, а ты будешь стараться меня завоевать, и с тобой что-нибудь случится. Инвалидом станешь… — И снова бросила на него быстрый внимательный взгляд.

Витик открывал и закрывал рот, не в силах хоть что-нибудь сказать. Элька смотрела на него и ждала. Ее волосатая собака перестала смотреть на хозяйку и тоже уставилась на него. Много бы дал сейчас Витик за яркий остроумный ответ, но опять в голову не лезло ничего, кроме «дура». Он и сказал наконец: «Дура, нужна ты мне сто лет!», понимая, что Элька после такого ответа только утвердится в своем мнении.

И точно, она даже не стала обижаться, только насмешливо хмыкнула, взяла за ошейник собаку и пошла к своему подъезду. А Витик поплелся к своему, злой до последней степени. Эх, попался бы ему сейчас скрипач Вова!.. Хотя он-то в чем виноват?

Настроение было хуже некуда, глаза бы ни на кого не смотрели, и Витик почувствовал облегчение, когда увидел, что вся семья сидит у телевизора. Шел какой-то детектив. Витику казалось странным, что всего полчаса назад он торопился сделать уроки, чтобы тоже его смотреть. Молча прошел он в их с братом комнату. Никто даже не отвлекся от экрана, только мама сказала, что на кухне ему оставлен стакан молока с пирогом, да брат проводил заинтересованным взглядом. Витик лег на свой диванчик и отвернулся к стене. Все разваливалось, все было плохо. Молнии взять негде — знаменитым теперь не стать. А если и найдешь когда-нибудь, где их делать, другой уже успеет опередить тебя. Бросить физику, заняться чем-нибудь другим? Фуня не захочет. Что ж, терять и физику и друга? Да еще эта Элька… Витик аж завертелся на своем диванчике от унижения и безысходности.

«А всё Малька! У-у, болтунья чертова, убить ее мало! Всю жизнь испортила… Что?! — Витик рывком сел на диване. — Это что же, ему конец из-за какой-то девчонки?! Не бывать такому! Не сдаваться! Заниматься физикой и дальше! К черту всех Элек-Малек, переживать еще из-за них!..» Витик решительно встал с дивана и пошел на кухню пить молоко.

Он доедал пирог, когда зазвонил телефон. Витик даже не шевельнулся: брата, конечно, или родителей. Подошел брат, однако через минуту заглянул в кухню и, с интересом глядя на Витика, сказал:

— Тебя.

— Кто? — удивился Витик.

— Голос женский.

— Не пойду! — Витик гордо выпрямился на табуретке.

— Иди-иди, довел девушку до слёз — теперь объясняйся.

— Какую девушку? — испугался Витик.

— Ишь тихоня! — заулыбался брат. — Девчонка тебя во двор вызывала? Вызывала. Ты бегал? Бегал. Вернулся злой, как змей, — значит, что-то произошло. А теперь девчонка звонит — плачет. Какой напрашивается вывод?

— Почему плачет? — не понял Витик.

— Вот и разберись почему.

В голову полезло уж совсем несуразное: скрипач Вова побил Эльку и она просит за нее отомстить. Или Эльке стало стыдно до слёз за ее отношение к Витику, и она хочет попросить у него прощения. Но, даже не дойдя до телефона, он отверг эти два предположения как совершенно абсурдные.

— Алло, — осторожно сказал Витик в трубку.

— Витичек, это ты? — донесся до него плачущий голос.

Витик облегченно вздохнул: Малька. А что плачет — правильно: вину чувствует. Сейчас начнет оправдываться. Настроение почему-то сразу улучшилось.

— Та-ак!.. — протянул он зловеще. — Вся школа уже знает. Физик с Чучундрой сегодня после уроков допрос под пыткой нам с Фуней устроили. В физический кабинет нам ход закрыт. Важнейшее открытие похоронили. — Витик выдержал длинную паузу. — А все ты и язык твой длинный! А ведь честное слово давала. И от справедливого возмездия прячешься. Но я тебя все равно найду!

— Я не прячусь, я сразу хотела тебе позвонить, но при маме с папой нельзя. А сейчас они ушли в гости, и я тебе тут же позвонила, — заторопилась Малька. — Витичек, не сердись, пожалуйста. Я только Тоньке рассказала, ей ведь интересно про Фуню… Вы с ним такие храбрые и умные… Она честное-пречестное слово дала, что никому не скажет ни словечка, а сама… Это все Мыша поганая! Она тоже дала честное-пречестное, а сама всем разболтала… Особенно этой Ксанке. Я теперь с ними ни за что не буду дружить! Не сердись, а то я, как узнала, что вас с Фуней допрашивали, все время плачу. Ну почему я такая несчастная?!

За болтовню Мальку следовало примерно наказать — например, перестать с ней разговаривать, но не получалось: уж очень она горевала, уж очень раскаивалась. И потом, Витик понимал, что разболтала она не со зла, просто девчонки не способны хранить тайны. Но сделать ей внушение было необходимо.

— Реви не реви, а доверять тебе нельзя, — сказал он. — Дружи со своими Тоньками и Мышами и дальше, а про меня…

— Витичек!.. — взвыла Малька.

— Нет. Всё! — перебил ее Витик. — И нечего было ждать, пока уйдут родители, вполне могла позвонить мне при них. Или ты не хотела, чтобы они узнали, какая ты болтливая?

— Нет, не потому, — ответила Малька каким-то упавшим голосом, помолчала и начала снова: — Не сердись, я больше не буду. Я ведь не думала, что…

— Так почему? — настаивал Витик. Ему не хотелось заканчивать разговор.

— Нельзя, Витичек, не спрашивай меня, пожалуйста…

— То есть как — нельзя? — насторожился Витик. — Почему это нельзя? Про меня — всем можно, а мне про тебя — нельзя? А ну-ка отвечай быстро: почему нельзя звонить мне при родителях? Не ответишь — навсегда! Ну?

— Они не хотят, чтобы я с тобой дружила-а-а!.. — донеслось из трубки, и тут же раздались частые гудки.

Витик онемел. Почему?! Не хулиган, не урод, не курю, пива не пью, клей не нюхаю. В школе — пятерки и четверки, друзья — честные, уважаемые люди, родители — ученые-геологи, брат — будущий знаменитый актер. За что?! Он снова схватил трубку, чтобы позвонить Мальке и потребовать ответа. Опять занято… И поздно уже, неудобно звонить. Черт побери! Теряясь в догадках, Витик пошел допивать молоко. «Ну уж завтра я заставлю ее все мне рассказать! — возмущался он. — Что это такое? И вообще…»