Спиридон Вангели - Приключения Гугуцэ (Художник И. Кабаков)

— Поищи в горнице, может, где-нибудь и залежалась баранка Иона Крянгэ.

Гугуцэ пошарил за фотографиями, за ковриками, вытащил сухой базилик из-за потолочной балки — никаких баранок. Мыши, должно быть, сгрызли.

Когда опять к ним пришёл дедушка, Гугуцэ спросил:

— Где же буковки Иона Крянгэ? Ты, наверно, пошутил, дедушка?

Дедушка взял его за руку, повёл в горницу и снял с полки книжку:

— Вот они где, милый ты мой Гугуцэ, вкусные буковки из печи Иона Крянгэ. Давай-ка отведаем, ну, скажем, вот это: «Козлятушки, ребятушки, отомкнитеся, отворитеся!» Ну как? . Гугуцэ бережно положил книгу за пазуху и сказал:

— Неправда, дедушка, что ты окончил только два класса. Не два, а целых восемьдесят!

Все соседи вышли проводить Гугуцэ в школу. Сестрёнка помогала ему нести цветы. Папа ехал следом и вёз на машине знаменитую парту Гугуцэ. Директор нацепил на грудь все свои медали, вышел к воротам школы и подал Гугуцэ руку.

Парту приняли во второй класс, а мальчика в первый и дали ему новую парту, за ней уже сидела какая-то девочка.

— Ты кто? — спросил её Гугуцэ, когда начался урок.

— Меня зовут Гугуца, — ответила девочка, когда урок кончился.

На втором уроке задали писать точки. Гугуца заслоняла свои точки рукой, чтобы Гугуцэ их не списывал

Каждый день — новая буква. Учительница писала её на доске белым по чёрному, а ученики перетаскивали букву в свои тетрадки, но уже чёрным по белому.

Выучив новую букву, Гугуца вытягивала из парты дыню, давала Гугуцэ понюхать и ела всю перемену. А если видела, что дыня слишком велика и в одиночку её не одолеть, то мальчик получал ломтик с хвостиком.

На большой перемене Гугуца открывала окно и учила птиц читать:

— Вот здесь я написала «ЧИК». Повторяйте за мной. Молодцы! А теперь «ЧИК-ЧИК». Ещё разочек. Ну-ка все вместе: «ЧИК-ЧИРИК!»

Гугуцэ такой чепухой не занимался: как-никак его парта во втором классе.

Каждую новую букву Гугуца переписывала в чистую тетрадь. От этого её портфель с каждым днём делался тяжелее па одну букву. Чтобы у девочки хватило сил его таскать, мама пихала туда побольше еды.

За партой девочка устроилась так, чтобы Гугуцэ, когда встанет отвечать урок, заслонял её от солнца. Она только и ждала, чтобы мальчик поднял руку и отвечал подольше. Прячется от солнца и радуется, а на перемене угощает Гугуцэ дыней: «Ты ведь теперь мой зонтик, я должна о тебе заботиться».

Кончилась осень. Ребятам осталось выучить букву «Я» и какие-то там хвостики, закорючки и загогулины от других букв, когда прошёл слух, что учительница насовсем уходит из школы, её переводят в районный центр.

Как же так? Ведь они любили учительницу, как букву"А», приносили ей всё интересное, что попадалось по дороге в школу: кто цветок, кто ещё чего-нибудь. Гугуцэ подарил eй жёлтую букашку с двадцатью одной точкой на спине.

— Другая придёт! — утешала детей учительница.

— Вы красивее, чем она, — не отставали ребята. — Скоро зима. Мы вас на саночках покатаем.

Учительница, конечно, любила кататься на санках, но что поделаешь, если сам министр вызывает её учить учителей. Тут даже директор не удержит.

Словом, учительница попрощалась с ребятами и пошла в учительскую.

Гугуца тоже встала, взяла портфель, надела пальто и ушла. Один мальчик подглядел, как она села прямо на ступеньку школьного крыльца, портфель на колени, руки в стороны, чтоб не было прохода.

Тут все один за другим выбежали из класса и сели рядышком на крыльце с книжками в руках. Учительница попробовала уйти из школы, но не тут-то было. На реснице у неё появилась слеза, похожая не то на точку, не то на запятую.

Вечером учительница написала министру, что она, конечно же, остаётся в том самом селе, где жили Гугуца и Гугуцэ.

А утром девочку выбрали старостой. И Гугуцэ перестал хвастаться тем, что его парта во втором классе.

Есть у Гугуцэ сосед, а у соседа полон дом детей.

Закружатся первые снежинки, и соседу волей-неволей приходится брать молоток, иголку с ниткой, колодки малых размеров и шить на зиму сапоги с высокими голенищами, чтобы снег туда не забирался.

Сошьёт он первую пару сапог, и со двора выбежит след первых санок. Сосед опять снимает мерку. Опять день-день скоп снуёт игла, вертит хвостиком нитка, молоток полночи не спит. Глядь, вторая пара готова, след вторых санок бежит со двора.

Сосед поглаживает усы, берёт новую колодку, садится за третью пару сапог и вдруг видит, что первая уже порвалась. Он надевает очки, просовывает в иглу хвостик потолще, берёт молоток побольше.

— Тук-тук! — слышится всю ночь.

А утром сапоги скок на пол, прыг за дверь и ищи ветра в поле.

Зато сам сосед всю зиму не выходил из дома. Гугуцэ вместе с его детьми носил ему дрова, ездил на мельницу, хозяйничал во дворе.

Управятся дети с делами, хвать санки за верёвочки — и на горку. Кто ростом с сапог, те карабкаются по снегу на Аксинтиев холм, кто повыше, те бегут по льду через Рэут и, не жалея подмёток, лезут с санками прямо на крутую мельничную гору.

И опять не спит по ночам молоток.

Иногда бывало проще шить новые сапоги, чем чинить старые. А жена соседа считала, что ещё проще побросать санки в печку.

— Оставь, жена, — успокаивал её сосед. — Как будто сами не были детьми!

Он надевал на нос очки, брал молоток. И под стук молотка всё в доме засыпало, даже снежинки за окном падали медленней, а запоздалая птица, глянув в окошко, мечтала, чтобы и у них на дереве кто-нибудь шил птицам тёплые сапожки.

Но в один прекрасный день сапоги у ребят перестали рваться.

Сосед глянул в окно, не кончилась ли зима. Нет, не кончилась, снегу по колено. Обрадовался сосед, что больше нечего подшивать да подбивать, и принялся за собственные сапоги. Шил — не спешил, ночью спал.

Но как-то его разбудили знакомые звуки:

«Тук-тук!»

Сосед встал, зажёг свет. Всё в порядке: молоток спит, положив голову на колодку.

Почесал сосед в затылке и сунул молоток под подушку. Молоток помолчал-помолчал и снова:

«Тук-тук!»

Встал сосед, не зажигая света, оделся и пошёл на стук. В темноте нащупал засов, отворил дверь, вышел на улицу. В окне у Гугуцэ горел свет.

Глянул сосед в окно одним глазком, видит: Гугуцэ сидит на скамеечке и что есть силы подбивает гвоздиками те самые подмётки, которые в один прекрасный день перестали отскакивать.