Николай Чуковский - Двое (Сборник)

Еще до знакомства с ним я слышал, что он самый молодой командир подводной лодки на всем флоте.

И все-таки я был удивлен, когда его увидел. Небольшою роста, тоненький, с нежным лицом, па котором то возникал, то пропадал румянец, он был похож на девушку. Мечтательные серые, словно нарисованные, глаза, мягкие пухлые губы. Ей-богу, я подумал бы, что он девушка, если бы не видел, как он брился в своем тесном закутке, в двухстах метрах под водой, при диференте на нос в тридцать пять градусов.

У него и фамилия была подходящая: Снежков. Капитан-лейтенант Снежков.

Не такими представлял я себе настоящих моряков, и поэтому с первого взгляда он мне, пожалуй, не понравился. И, как нарочно, его подчиненные были все люди крупные, рослые, плечистые, особенно боцман, по фамилии Дыбин. У этого Дыбина лицо было широкое, степное, грудная клетка удивительная, ладонь — с тарелку. Когда он шел по трапу, все звенело вокруг. И без того в подводной лодке места мало, но, когда Дыбин заходил в отсек, он сразу заполнял собой все свободное пространство. Штурман, старший лейтенант Гусейнов, тоже был из тех кавказских богатырей, которые одним ударом валят с ног буйвола. Акустик Митрохин был хоть и не широк и, вероятно, не слишком силен, но зато очень высок, ходил пригнувшись. Среди этих великанов капитан-лейтенант Снежков казался еще меньше и моложе, а спокойный, ровный его голос — еще слабее и тише.

Я, кажется, тоже ему не понравился. Вернее, не понравилось ему, что не морской человек, которому нет места в боевом расписании, идет с ним в поход проверять работу какого-то прибора. Впрочем, быть может, это все моя мнительность. Он не только никак не выразил своего недовольства, но, напротив, был очень учтив со мной. Он только спросил меня испытующе:

— А вы представляете себе, что может нас ждать в этом походе?

— Мне все равно, — сказал я холодно. — Мне приказано проверить работу прибора, и я выполню приказание.

Он ничего не сказал, но я увидел, что его глаза бывают иногда не мечтательными, а насмешливыми.

Этот же насмешливый прищур его глаз я заметил, когда стоял рядом с ним на мостике и холодные ноябрьские волны обдавали наши кожаные регланы тяжелыми брызгами. Лодка качалась, все качалось вокруг, я старался смотреть в небо, чтобы не замечать этой качки, но и небо качалось. Лодка поминутно зарывалась носом в воду, и это было хуже всего: винты оказывались над водой и весь корпус начинал дрожать нестерпимой дрожью. Я, конечно, стоял как ни в чем не бывало, с видом бодрым и даже веселым, но лицо мое позеленело и выдавало меня. Вот тут я и подметил насмешливый блеск в глазах капитан-лейтенанта.

В сущности, мне нечего было стыдиться; ведь я, как вам известно, не моряк, а врач, и если ношу морскую форму, так только оттого, что служу начальником санчасти на одном из морских аэродромов. Но у каждого человека есть свое самолюбие. Когда капитан-лейтенант Снежков спросил меня:

— Ну, как?

— Отлично! — ответил я. — Я еще в детстве мечтал поплавать на подводной лодке.

— В детстве? — переспросил он.

— Да, в детстве, — сказал я. — В двенадцать лет я прочел «Восемьдесят тысяч верст под водой» Жюля Верна и мечтал стать подводником.

— Что же вы не стали подводником, если мечтали об этом в детстве?

Я засмеялся немножко искусственно, потому что вовсе не хочется смеяться, когда тошнит.

— Мало ли о чем я мечтал с тех пор! — сказал я.

— Нет, я не так, — проговорил он задумавшись. — Мне тоже было лет двенадцать, когда я прочел «Восемьдесят тысяч верст под водой». Мне захотелось стать капитаном Немо. Помните капитана Немо?

Я вспомнил картинки, изображающие загадочного капитана Немо-сурового великана с курчавой бородой. Нет, маленький, по-девичьи краснеющий капитан-лейтенант Снежков нисколько не похож на него. Но этого я не сказал.

— А теперь, когда ваши мечты исполнились, когда вы подводник, все оказалось лучше, чем в той книге, или хуже? — спросил я.

— Лучше, — сказал он убежденно,

— Чем же лучше?

Он задумался.

— Тем, что я служу Советскому Союзу и дерусь за него, — сказал он.

После этого разговора он стал поглядывать на меня дружелюбнее. Но беседовать нам уже почти не пришлось, потому что мы вошли в воды, где могли встретить противника. Лодка погрузилась, и Снежков был очень занят.

Я обрадовался, что лодка погрузилась, так как качка кончилась. В отведенном мне углу отсека я приступил к испытанию моего прибора.

Не стану останавливаться на устройстве этого прибора и скажу только, что это был новейший прибор для анализа состава воздуха и что в изобретении его принимал участие я сам.

С того места, где я возился со своим прибором, виден был акустик Митрохин, который сидел, прижав к ушам наушники шумопеленгатора. Электрическая лампочка ярко озаряла его узкие сгорбленные плечи и резкое костлявое лицо, застывшее от напряженного внимания. Иногда к нему подходил Снежков и взглядывал на него. Митрохин отрицательно качал головой. И чем дальше шло время, тем чаще к нему подходил Снежков. И все недовольнее становилось лицо Снежкова.

Тут я понял, что маленького, мечтательного, учтивого Снежкова можно бояться. Боцман Дыбин, например, теперь явно робел в его присутствии.

Ну и глыба был этот боцман! Грузный и сильный, как медведь. Прежде грохот и лязг раздавались по всем отсекам от его шагов и могучего голоса, а теперь, встречаясь со Снежковым, он начинал ступать неслышно, жался к стенам и втягивал голову в плечи. Впрочем, настоящего страха не было в маленьких добрых его глазах. Было скорее опасение спугнуть что-то важное, что происходило в его командире.

— Хотите послушать? — предложил мне вдруг Митрохин, заметив, как внимательно я слежу за ним.

Он снял с себя наушники, протянул их мне, и я надел их.

Я заслушался. Какими странными шелестами, вздохами, шепотами полна морская глубина! То повышаясь, то понижаясь, словно пульсируя, они сливались в неясную таинственную мелодию.

Я неохотно отдал наушники Митрохину.

— Ну, что? — спросил его Снежков.

Митрохин покачал головой.

Я уже давно понял, что их заботит. Несколько часов назад наши самолеты заметили в море караван немецких кораблей. Наша лодка должна была перехватить их в пути и атаковать. По вычислениям штурмана Гусейнова, корабли эти должны были теперь находиться в том самом месте, где находились мы.