Прем Чанд - Змеиный камень

Гости победнее говорили, что собака не прикоснулась к кушаньям и их можно есть, но гости побогаче считали, что уже одно появление собаки на скатерти осквернило пищу. Мнение богачей взяло верх, и всю еду выкинули на свалку.

В этот день мы все наелись до отвала, и для матери он был самым счастливым в её жизни.

Но счастье не было уделом нашей матери. Придя в ярость от понесённого убытка, торговец решил расправиться с ней. Он взял палку, пришёл к тому месту, где мы жили, и накинулся на нашу бедную мать. Бежать ей было некуда, и она только умоляюще взвизгивала. Даже камень, наверно, разжалобился бы, услышав её крик, но жестокому торговцу нашу мать не было ни капельки жалко.

Я весь закипел от злобы. Если бы у меня было хоть немного побольше сил, я тотчас же отплатил бы торговцу за его жестокость. Но что мог поделать маленький и слабый щенок?

На отчаянный визг матери собрались люди и стали останавливать торговца.

— Сжалься над ней, брат, — говорили они. — От голода и человек теряет рассудок, а ведь это собака. Она не понимает, что можно делать, а чего нельзя. Что было, то прошло, и, убив её, потерянного все равно не вернёшь.

Эти слова, видимо, дошли до сознания озверевшего торговца, и он перестал бить нашу мать.

На другой день к вечеру через наше селение проходил какой-то странник. Решив отдохнуть, он разжёг под деревом костёр, бросил в котёл горсть бобов и принялся месить тесто. Как только тесто было готово, странник взял котелок и пошёл к колодцу набрать воды. В это время у костра появилась мать. Она заметила тесто, лежавшее на тарелке, и, приняв его за брошенные кем-то объедки, преспокойно съела.

Вернувшийся с водой странник увидел пустую тарелку и сердито закричал на мать:

— Пошла прочь, негодная! Прочь, прочь отсюда!

Но и на этот раз мать ничего не поняла. Для человека же, не евшего, как оказалось, три дня, это было большой потерей, и он залился слезами.

К прохожему подошли несколько человек и начали его успокаивать.

— Не надо было оставлять тесто, — говорили они.- Ведь собака не знала, что оно не брошено. Кроме того, ты потерял всего-навсего пять-шесть анн, а вчера эта же самая собака принесла нашему торговцу убыток на тысячи анн.

Когда я немного подрос, то стал очень красивым щенком, и меня взял к себе в дом сын брахмана. Моего брата взял сын шудры. С тех пор мы стали жить врозь. Меня назвали Каллу, а брата Закия.

Теперь с нами всё время играли дети.

Зимой, когда дети собирались погреться на солнышке, они часто брали меня на руки и гладили.

— Это наш ребёнок, — говорил кто-нибудь из ребят.

— Это наш любимый малыш, — говорил другой.

А третий хватал за ухо, поднимал вверх и спрашивал:

— Послушайте, ребята, он вор или лавочник?

До тех пор, пока мне было не больно, я молчал. Тогда дети кричали:

— Брось, брось его! Он вор!

Когда же мне становилось больно и я начинал визжать, ребята кричали, заливаясь смехом:

— Э, да он лавочник, лавочник!

И эта забава повторялась, наверно, не меньше сотни раз в день. Иногда кто-нибудь из ребят брал меня за передние лапы, водил за собой и говорил:

— Смотрите! Мой малыш ходит на двух ногах.

От этого мои ноги начинали сильно болеть, но что было делать?

Бывало и так, что мальчуган постарше сажал ко мне на спину малыша и говорил:

— Вот смотрите, мой сынок сидит на слоне.

Я избавлялся от такой ноши только тогда, когда начинал сильно визжать.

Некоторые ребята привязывали к моей шее верёвку и заставляли бегать за ними. Мне вовсе не хотелось бегать, и я упирался. Тогда они принимались так тянуть за верёвку, что я начинал задыхаться. И не было никого, кто мог бы мне помочь.

Иногда ребята бросали меня в находившийся поблизости от нашей деревни пруд и смотрели, как я барахтаюсь в воде. Когда же я, для того чтобы выбраться на берег, начинал бить лапами по воде, то дети смеялись и кричали:

— Смотрите, смотрите, как плавает наш Каллу!

Наглотавшись воды, обессиленный, добирался я наконец до берега. Долго я дрожал от усталости, и, когда под тёплыми лучами солнца немного приходил в себя, какой-нибудь озорник говорил:

— А теперь моя очередь бросить Каллу в воду.

От таких слов моя душа уходила в пятки, но бежать мне было некуда, и я снова оказывался в пруду. Порой мне думалось, что, если бы хоть одному из озорников пришлось тонуть, они поняли бы, каково мне приходится.

Да, нельзя сказать, чтобы мы с братом были счастливы.

Закии, однако, всё-таки жилось лучше. Меня кормили неважно, и частенько поэтому приходилось попрошайничать у чужих дверей. Хозяин же Закии ел мясо. В его доме чуть ли не каждый день готовили мясные блюда, и

Закии перепадало достаточно еды. Ему не приходилось бегать по чужим домам. От сытой жизни Закия с каждым днём становился всё толще и сильнее. Но такая жизнь изменила к худшему его характер.

Как-то, совсем измученный голодом, я прибежал к дому шудры в надежде получить хоть немного еды.

«Закия — мой брат, — думал я, — он сжалится надо мной и, конечно, уделит мне что-нибудь без ущерба для себя. Тем более, что я не собираюсь взять часть его доли, а хочу только подобрать объедки, оставшиеся после него». Так думал я, но в действительности получилось иначе. При моём приближении Закия злобно зарычал и бросился на меня так, как будто я был его врагом. Он был сильнее, и я не мог постоять за себя. Закия схватил меня зубами, свалил на землю и принялся трепать. Я спасся только тем, что начал визжать и поджал хвост. Закия отпустил меня. Я поднялся на ноги и кинулся бежать. Но вокруг нас уже собрались люди, и хозяин Закии, увидев, что я убегаю, поднял крик:

— Смотрите, собака брахмана убежала, струсила и убежала!

Мне стало стыдно и обидно за себя. Я забыл о голоде, забыл о том, что Закия сильнее меня, и снова начал с ним драться.

Люди, наблюдавшие нашу драку, теперь уже подбадривали меня:

— Вах, вах. Каллу! Вот так Каллу! Молодец, Каллу! — кричали они.

Эти крики придали мне силы, и я мог ещё некоторое время противостоять Закии. Но в конце концов мне всё-таки крепко досталось, и я вынужден был отступить.

Тогда все захлопали в ладоши, начали хвалить За-кию за его силу и храбрость и смеяться надо мной.

Я убежал. Когда я немного успокоился, то оглядел себя и увидел, что весь залит кровью.

С тех пор прошло немало времени. Мне хотелось скорее отплатить Закии за свой позор. Но, осмотрев незажившие раны, я решил пока не связываться с ним.

Однако вскоре мне всё же пришлось ещё раз сцепиться с Закией. Мы кусали и трепали друг друга что было сил. Опять вокруг нас собрались люди. Случайно к месту драки пришёл и мой хозяин.