Эдуард Шим - Жук на ниточке (сборник)

Вот где хитрость-то!

Кто видел цветущую берёзу?

Вот странное дело: сколько раз я проходил мимо – и не замечал, как берёза цветёт…

Бывает это после майских праздников. Листья на берёзе ещё маленькие, словно бы мокрые. А на концах веток появляются коричнево-золотые серёжки.

Вся берёза в серёжках. Вся золотится, как будто в солнечном дожде!

В середине лета серёжек почти не видать. Листья погрубели, потемнели. Спрятались за ними серёжки. Незаметно зреют в них семена.

И вот глядите! Летят с берёз крошечные самолётики, будто вырезанные из серой бумаги. Много-много кружит над землёй самолётиков.

Люди думают, что это и есть семена.

Но их не стоит собирать, не стоит сеять. Ничего из них не вырастет. Это не семена, это пустые чешуйки сыплются…

Семена у берёзы другие. Они ещё мельче. И похожи на бабочек: еле видимое жёлтое семечко, а по бокам два круглых прозрачных крыла.

Бабочки легче самолётиков.

Дунет ветер, качнёт берёзу. Метелью закружатся бабочки с прозрачными крыльями.

Смотрите, смотрите! Пляшет, вьётся, летит берёзовый лес над деревней!

На лесной поляне – кучки рыхлой земли. Будто маленькие грядки.

Можно вообразить, что сюда приходят лилипуты. И когда нет людей, они копают свои маленькие грядки. И сажают на них свои крошечные деревья.

Потому что на каждой такой кучке растёт берёзка ростом со спичку. Или сосенка с тремя зелёными иголочками, похожими на паутинки.

Но я теперь знаю, кто здесь копает землю. Сам видел.

Иду через поляну, вдруг впереди трава зашевелилась. Я замер. А там земля стала вспучиваться, подыматься холмиком.

Показались две широкие лапки с когтями, мокрый нос…

Ну конечно, это крот.

Рыл под землёй свою нору, выглянул на белый свет. Опять в глубину нырнул.

А на поляне осталась свежая кучка земли. Как маленькая грядка.

Летят с деревьев семена, упадут на вспаханную землю. И вырастет здесь берёзка или сосенка.

Волчонок вылез из тёмного логова, уселся посреди полянки, лапы растопырил. Жмурится.

Увидали его птицы с деревьев.

– Ой, – кричат, – какой головастый!

– Ой, смешной да нескладный!

– Зачем тебе голова большущая? Носить тяжело!

– Братцы, не мешайте головастику! Он думает!

– О чём задумался, Волчище?

Почесался Волчонок задней лапой.

– Ещё чего, – говорит. – Охота было думать…

– Братцы, – кричат птицы, – он свою голову про запас носит! Хочет всех умнее вырасти!

– Волчище, ты скоро поумнеешь?

– Когда за ум возьмёшься?

– Будет у нас в лесу мудрый Волк! Правда, лобастик!

Почесался Волчонок другой лапой.

– Подите вы, – говорит, – с вашей мудростью…

– Братцы, – кричат птицы, – а может, для красоты такая голова? Для особенной волчьей красы?

– А может, для крепости? Чем больше да толще, тем крепче?

– А может, в большой голове большой голос помещается?

– Голос-то, чай, в горле! А голова для чего?

Спорят птицы, трещат, пересмеиваются.

А Волчонок поглядел на них да как зевнё-ёт!

Вполголовы пасть открылась. А в пасти – зубки беленькие, зубки, зубки… Хоть малы, да уже видно, какими вырастут.

– Понятно? – Волчонок говорит.

И пасть со стуком закрыл.

Рысь, лесная кошка, серая в жёлтых пятнах, на ушах кисточки длинные, сидела на поваленном дереве, на солнышке грелась.

Вешнее солнышко заметно приятным теплом обдаёт. Разнежилась Рысь, медовые глаза прищурила, мурлычет себе под нос.

Прилетел к дереву бородатый Глухарь, сел на ветку, вниз глядит настороженно.

– Глухарь, а Глухарь, – тоненьким голоском Рысь говорит, – я на солнышке разнежилась, ласки хочу. Спускайся вниз, меня по шёрстке погладишь!

– Нашла дур-рака! – отвечает Глухарь. – Спущусь вниз, а от меня только пёрышки останутся. Сколько ты нашего брата глухаря погубила, глаза твои бесстыжие!

– Фу! – говорит Рысь. – Как у тебя клюв поворачивается такие слова говорить! Невежа.

На другой бок повернулась, от солнышка глаза медовые щурит, мурлычет себе под нос.

Скачет по ельнику тощенький Заяц, оглядывается испуганно. Увидел Рысь – уши прижал, вот-вот стрекача задаст!

– Погоди, Заяц, – Рысь говорит, – подойди поближе… Я на солнышке разнежилась, ласки хочу. Погладь меня по шёрстке!

– Как бы не так! – отвечает Заяц. – Подойдёшь к тебе – и ноги не унесёшь! Сколько ты нашего брата зайца извела, глаза твои бессовестные!

– Фу, – говорит Рысь. – Бестолковый зверь какой, одни грубости на уме!

Отвернулась от Зайца, опять медовые глаза прищурила, мурлычет себе под нос.

Скачет через полянку Косуля, лесная козочка, от страха приседает, коротеньким хвостиком трепещет.

– Косуля, Косуля, – Рысь говорит, – я на солнышке разнежилась, ласки хочу! Погладь меня по шёрстке!

– Нет уж, – отвечает Косуля, – я в твои когти попасть не желаю! Сколько ты нашей сестры косули истребила, глаза твои безжалостные!

– Фу-у, – говорит Рысь, – до чего звери набаловались! Так и грубят, так и грубят!

Отвернулась от Косули, обиделась.

А тут и солнышко за лес закатилось. Сумерки надвигаются, холодом потянуло.

Поднялась Рысь на долгие лапы, спину выгнула, мяукнула.

– Ну вот, – говорит, – живёшь, живёшь, а ласки так и не дождёшься… Эх, звери!

Когти об дерево поточила, кисточки на ушах навострила, в глазах зелёные огоньки зажгла.

– Делать нечего, – говорит. – Пойду кого-нибудь скушаю.

Сижу на корточках перед муравейником. Смотрю, как суетятся муравьи, похожие на капельку смолы, перевязанную посерёдке ниточкой.

– Что поделываете, муравьи?

– Дом ставим.

– Как вы его ставите?

– К лесу задом, к солнышку передом.

И вправду: повёрнут муравейник своей широкой стороной к солнцу. Чтоб теплей было в доме. Вот хитрые!