Жаклин Уилсон - Бриллиантовые девочки

— Настоящий?

— Да, его звали Сэмми. Мы выпускали его из клетки, и он садился прямо мне на макушку и пел. Он умел делать разные штуки.

— У меня тоже скоро будет настоящий попугайчик, но я не буду держать его в клетке, потому что это жестоко. Я его выдрессирую, как сокола, чтобы он летал где хотел, но если я свистну, сразу возвращался.

— Да? Боюсь, тебе придётся громко свистеть, — сказал Брюс. Он взъерошил мне волосы. — Я скажу твоему папе при встрече, что ты славная девочка.

— А он что, спрашивал, какая я?

Мне почудился какой-то блеск в его глазах за очками.

— Да, спрашивал. А ещё он просил описать ему поподробнее, как ты сейчас выглядишь.

— Ой! — Я пригладила волосы и подвернула грязные рукава кофты. — Я выгляжу как чучело.

— Вовсе нет. Я ему скажу, что ты маленькая, но очень хорошенькая.

Я вытаращилась на Брюса.

— Вам, наверное, пора поменять очки! — сказала я.

Брюс улыбнулся мне. Зубы у него были неважные, а улыбка сильно их обнажала. Он знал это и прикрывал рот рукой.

— Я рада, что вы друзья с моим папой, — сказала я.

На этот раз он не стал говорить, что никакие они не друзья. Он кивнул мне и слегка потрепал по плечу.

Мама пыталась собрать наконец своих дочек. Мартина снова прилипла к телефону, Джуд рассматривала на витрине видеокассеты с единоборствами, Рошель листала журналы.

— Рошель, положи журнал обратно. Я его все равно покупать не буду. Мне плевать, чьи там фотографии. Я выложила достаточно денег за обед. Нам ещё нужно будет привести в порядок целый дом.

— То есть как это привести в порядок? — спросила Джуд.

— Ну, мне сказали, что там, может быть, нужно будет кое-где покрасить, кое-что подправить. По мелочи. Мы устроим такой весёлый малярный аврал, приложим руки все вместе.

При этом она пристально смотрела на руки Брюса. Он сжал их в кулаки.

— Это ведь муниципальный дом? Они обязаны прислать вам маляра, — сказал он.

— Ах, боже ты мой! Конечно, если лет десять подождать на очереди… Но у меня, дружок, вот-вот будет ребёнок, и моему малышу нужна чудесная, новенькая голубая детская. И все мои дочки хотят красивые яркие спаленки, правда, милые мои?

— Меня можешь не считать, мама. Ты же знаешь, как только ребёнок родится, я уезжаю, — напомнила Мартина.

— Ты как заезженная пластинка. Я все усвоила, — сказала мама. — Но подожди, Мартина, вот увидишь, какой у нас теперь дом, и тебе захочется остаться. Он будет просто чудо! Я его так и вижу перед собой. Этот квартал «Планеты» практически за городом. Мы купим коляску с большими рессорными колёсами и будем вывозить малыша на длительные прогулки, чтобы щёчки у него были всегда розовые…

— Но там есть и сад, правда, мама? — сказала я.

— Сад у нас будет чудесный! Мы там посадим розы. И ещё это ползучее растение, которое так хорошо пахнет, как его? Жимолость! Мы высадим ковёр из жимолости у входной двери. И может быть, можно устроить небольшой огороженный прудик, знаете, такой, под Чарли Диммока [2]. Хотя это, пожалуй, опасно, когда малыш начнёт ходить.

Трясясь в машине, мы целую вечность рассуждали о домах и садах. Ничего похожего на загородную местность за окном не появлялось. Мы долго стояли в пробках на каких-то мрачных шоссе, а потом свернули в промозглый серый городишко с уродливыми прямоугольниками домов, ободранными афишами и исписанными стенами. На горизонте вырисовывались шесть огромных многоэтажных бетонных блоков.

— Боже, какая дыра! — пробормотала мама.

Брюс посмотрел на неё. Мне не понравилось выражение его лица.

Мы ехали вдоль стандартных домов и угловых магазинчиков с железными решётками на окнах. На тротуарах всюду валялись чёрные пакеты с мусором; из многих мусор просыпался. Я откинулась назад, чтобы взглянуть на шесть многоэтажных блоков. Я заранее знала их названия: «Меркурий», «Марс», «Венера», «Нептун», «Юпитер» и «Сатурн».

Джуд тоже сидела тихо-тихо, вытянув шею, в её глазах был ужас. Мартина оторвалась от эсэмэски Тони и тоже смотрела в окно, машинально барабаня пальцами по воздуху. Пение Рошель оборвалось, хотя рот у неё был все ещё открыт. Мы молчали как заворожённые, надеясь, что ошибаемся.

Мама продолжала щебетать, обращаясь к нам, к Брюсу и даже к младенцу.

— Кто тут мой чудесный малыш? Ну, перестань пинаться, послушай мамочку. Кто будет расти в уютном новом домике с собственным прекрасным садом, в собственной голубой комнатке? Ты сможешь бегать где захочешь, малыш, играть в футбол, сколько пожелаешь. У тебя будет счастливая-счастливая жизнь, всегда-всегда, мой Бриллиантовый мальчик.

Брюс свернул на убогую улочку из покосившихся домов, половина из которых стояли заколоченные. Сады заросли ежевикой.

Мы все увидели табличку с названием улицы. Улица Меркурий.

Навходной двери и стенах дома № 30 по улице Меркурий были намалёваны из баллончика нехорошие слова. В верхнем этаже два разбитых окна заставлены картоном. Вода из протекавшей водопроводной трубы промочила серую штукатурку внизу стены. Палисадник был завален картонными коробками из «Макдоналдса», упаковками от курицы-гриль и банками из-под пива. Ни цветов, ни газона в нем не было, только одуванчики по колено.

Брюс выключил зажигание. Мы сидели в машине не шевелясь. Все молчали. Наконец мама мотнула головой.

— Не может быть! Это не тот дом, — сказала она, открывая дверцу и выбираясь из машины. Она смотрела на дом и качала головой. — Это не наш дом, — приговаривала она, обхватив руками живот, как бы защищая младенца.

— Это он, мама. Номер тридцать. И Меркурий — там была табличка, — сказала Джуд, выскакивая из машины и подходя к матери.

Она беспокойно оглядывалась. Вокруг вроде бы никого не было, но место такое, что лучше держать ухо востро.

Я потихоньку встала позади них и взяла Джуд за руку. Она не стала меня отталкивать.

— Я не выйду из машины. Больно уж тут жутко, — сказала Рошель.

— Мама, у меня в голове не умещается! — воскликнула Мартина. — Ты мне перевернула всю жизнь и отказалась от нашей славной квартирки ради этой дыры?

— Это не тот дом! Я же его видела. Девушка в муниципалитете показывала мне фотографии в компьютере, честное слово. Такой славный домик, чистенький, покрашенный, садик с цветами… Там все дома были новенькие, а не эти лачуги.

Мама потерянно озиралась, словно надеясь вдруг увидеть на горизонте настоящие дома блока «Меркурий».

— Когда-то он, конечно, был новенький, — усмехнулась Мартина. — Эта девушка показала тебе фотографии бог знает какой давности, когда район только что застроили. Но ты-то почему этого не сообразила? Если бы дома действительно были такие хорошие, на них была бы очередь, правда? А так больше дураков не нашлось ехать в эту дыру.