Борис Ряховский - Робинзонада Яшки Страмболя

Обглодав половину палки, Яшка сунул ее мне.

— На! Оставил тебе. Матросы, которых унесло в Америку, гармошку съели… — он повертел в руках кожаный футлярчик компаса. — В следующий раз пойду искать с баяном.

Мы угрюмо молчали. Была моя очередь отдыхать. Я развалился на всей площади, Яшка сидел между моих ног на корточках, положив голову на колени, и колупал стену ногтем. Мы не ели и не пили со вчерашнего вечера. За долгий душный день чувство голода притупилось. Отупевшие, обессиленные, мы сидели в безразличной и равнодушной дремоте. Иногда до нас доносилось блеяние. То блеяли крепко-накрепко привязанные в кустах козел и овечка.

— Зачем ты их так крепко привязал? — жалобно сказал Яшка, прислушиваясь. — Им есть нечего… Надо было привязать так, чтобы они в конце концов оторвались.

Я из штанов соорудил что-то вроде подушки, надел на голову и прислонился к стенке вагонетки. Мягко… Яшка совсем упал духом.

— Хорошо бы сюда твоего козла. Съели бы…

Яшкин палец перестал скрести ржавое железо в стенке.

— Не болтай!

— Я тоже не стал бы его есть! Он вонючий…

Под вагонеткой потемнело. В степи наступили сумерки. Впереди холодная ночь. Надо постараться уснуть. Земля остывала, дышалось легче. Что толку слушать бурчание в животе?

Сколько мы тут высидим без еды?.. Наше спасение невероятно. Кто наткнется на вагонетку, которая лежит на островке посреди речушки, каких впадает в Бутак десятки? Кому в голову придет искать под вагонеткой двух дуралеев?

Тоненько проблеяла овечка, козел вторил ей. Блеял он грустно и басом…

Зашумел перекат. Ночью он затихал. Запищали кулички, забегали по песку. Выкрикнула гортанное «иаа!» невидимая чайка. Наступило утро. Вскоре снова будет душно под вагонеткой, от духоты заломит в затылке, а у Яшки пойдет из носа кровь. Мы лежим в железном гробу, и надеяться нам не на что.

— Силы надо беречь, — сказал Яшка. — Спать побольше!

— Да уж куда больше!

И опять, не веря ни во что, мы с Яшкой копали под стенками вагонетки. Сверху тонкий слой гальки, нанесенный водой, ниже — камень.

— Сплошная каменная платформа. Рядом горы. Мы сидим на массиве, — определил Яшка.

Оттого, что Яшка научно все обосновал, легче не стало.

— Кузнечик, — тихо сказал Яшка. — Не шевелись. Смотри, кузнечик.

Я повернул голову. В отверстии сидел кузнечик. Голову высунул наружу и водил усиками. Яшка осторожно ухватил его за ломкие крылышки, и мы стали жадно рассматривать его, будто кузнечик бог весть какая невидаль.

— Смотри не выпусти.

У кузнечика нежный зеленый животик из колечек, глаза-бусинки, крылья в прожилках, голубые с изнанки. Я слишком осторожно держал его. Кузнечик вырвался, упал между галек, я неловко прикрыл его ладонью и придавил.

— Ну вот… Вечно ты так!

Мне самому жаль кузнечика.

— Ладно, — грубо сказал я, — нечего его жалеть! Не девчонки! На, — сунул я кузнечика Яшке. — Высохнет — съешь. В старину некоторые люди уходили в пустыни. Они назывались схимниками и питались сухими кузнечиками.

— Значит, я схимник? Разве… — Яшка отвернулся и припал лбом к стенке.

«Разве можно так? — ругал я себя. — Яшке и без того сейчас не сладко. По его вине мы, как взаправдашние схимники, прятались от людей и делали это так старательно, что сейчас нам и помочь некому. Без людей нельзя…»

Яшка, отвернувшись, не шевелился.

Солнечные лучики упирались в землю круглыми зайчиками. Значит, полдень.

Зайчики проползли по полу, наткнулись на стенку. Солнце плыло к закату.

За все это время мы не перекинулись ни одним словом. Говорить было не о чем.

Солнечные зайчики забрались на стенку и поползли по ней.

Где-то на том берегу, в топольках, куковала кукушка. Наступал вечер. Хотелось пить. Язык распух.

Мне стало страшно наше безразличие.

— Яшка, — сказал я, — Яшка, когда я шел к тебе, я свернул с дороги и сел под куст отдохнуть. Вдруг вижу: на песке тень, приземляется ракета. Села неслышно. Из ракеты вышли странные существа в шлемах и прямо ко мне. Подошли, окружили и показывают рукой на дверь ракеты — дескать, полетим с нами. Я, конечно, отказался. Мол, иду искать Яшку. Наверное, это были марсиане… Теперь твоя очередь…

Яшка отвел глаза, сонно рассматривая стенку.

— Ну вот, — немного погодя вяло начал он, — однажды мне пришлось служить в королевской гвардии у короля Людовика Четырнадцатого. Во время войны между французами и испанцами я оказался в графстве Тулуза, которое находится на берегу Средиземного моря. С помощью своих гвардейцев я захватил власть в Тулузе и основал свободное государство. Там не было ни богатых, ни бедных. Я построил электростанцию, несколько кораблей с дальнобойными орудиями и принялся истреблять графов… — голос у Яшки угасал, — маркизов… — Яшка отвернулся. — Скажи, — вдруг тихо спросил он, — я виноват?

Яшка достал из кармана штанов тетрадь. Я узнал — это был его дневник. Яшка прочел мне первые страницы, где рассказывалось о планах на жизнь великого отшельника и геолога.

Я смотрел в стенку. Мы сидели лицом к лицу. Яшка казнил себя.

— «Никого мне не надо, — твердым голосом читал Яшка. — Человек может быть один. Люди сами по себе, а я буду сам по себе. Надо стать сильным, тогда наплевать на всякую человеческую помощь. Никогда не попрошу помощи от других. Проживу один! Говорят, будто один человек ничего не может. Чепуха это на постном масле!..»

Губы у Яшки потрескались от жары. Я знаю, как больно шевелить такими губами.

— Перестань, Яшка!

— Нет, слушай!

Я дернул из его рук тетрадку. Яшка оттолкнул меня и стал яростно рвать ее.

— Я!.. Я один виноват!.. Нас некому выручить! И ты со мной…

— Перестань, — тихо сказал я.

Яшка повернулся ко мне спиной.

К концу второго дня мы так ослабели, что не могли говорить. Сквозь болезненную дрему я слышал блеяние.

…Нас спасли. Я слышал, как повизгивала собака. Под ногами человека заскрипела галька. Раздался голос:

— Не iзден журei мына жерде, Майлыаяк?.. [2] Что ты здесь ищешь, Мальчик? (казах.)

Из тучи пыли, которая двигалась по степи к загонам, доносилось мычание коров, ржание лошадей, блеяние отары, собачий лай.

Отара была видна мне через обрешетку юрты. Край юрты оголен, кошмы сняты. Окоем, днем терявшийся в мареве, очерчен тоненькой сизой линией. Вечера в степи ясные и чистые.

Яшка спит рядом, обнимая большую цветастую подушку. Мы проспали с ним сутки без остановки. Все кости болят, нет сил двигаться.

Шум отары приближался. Я вышел из юрты. Возле кучки кизяка глиняная печка с железной трубой, на печке чугунный казан. Я заглянул в казан, где варилось мясо. Сглотнул слюну.

Юрта стоит у подножия гряды невысоких гор. Гряда уходит в степь и теряется в вечерней дымке.