Юлия Кузнецова - На что похожа любовь?

– Вера, ответь на мой вопрос.

– Мне надо помочь бабушке с одним делом. Она просила.

– Врёшь.

– Я никогда не вру!

– Сейчас точно врёшь!

– Что? – растерялась я. – Ах так! Ну пока!

И швырнула трубку.

Отлично. Теперь он будет уверен, что я наврала. Но я почти не врала, действительно. Моё дело связано с бабушкой. Другое дело, что она меня никогда о помощи не просила.

Я закусила губу. К глазам подступили слёзы. Это нечестно! Я не делаю ничего плохого!

Может, мне не надо было ехать? Я ведь уже пропускала… Потому что и гриппом болела, и ветрянкой, и один раз ногу подворачивала, хромала потом неделю. И не ездила. Но вот именно тогда у меня была причина, чтобы не приезжать. А сейчас она какая? В голову любовь стукнула? Ну и что, не молния же… Может и подождать.

И всё-таки Данька не прав. Это несправедливо – считать меня вруньей!

Я взяла телефон и набрала: « У человека должны быть тайны ».

Стёрла.

Снова принялась набирать: « У каждого есть право на тайну. Если он никому этой тайной не меша… »

Стёрла.

Не надо про тайну вообще. Нет у меня тайн. Помогаю бабушке делать кое-что важное. Скажем, выбирать ей шерсть для вязания. Она без меня не справится. Дело государственной важности, требуется человек с высоким уровнем ответственности, то есть я.

Пишу: « Я помогаю бабушке …» И стираю. Ещё быстрее, чем предыдущие сообщения. Потому что врать ему – так же гадко, как возить пенопластом по стеклу.

Ёлки-палки, что делать-то! Телефон пикнул. Сообщение от него!

Вот такое: « пишустираюпишустираюпишустираю ». Я улыбнулась. И напечатала: « Я тоже ». И добавила: « Прости. Но я не хочу это обсуждать ».

И быстро послала ему, не давая себе возможности подумать – правильно ли? « Сообщение доставлено » – прочла я, и мне стало страшно. Вдруг он пошлёт меня куда подальше с моими идиотскими тайнами? Я заерзала на стуле. Дура! Надо было написать не « не хочу », а « не могу »!

«Пип!» – сказал телефон.

« Ты с кем-то встречаешься, кроме меня ?»

– Бррр! Фу! Пшик! – вырвалось у меня, и я набрала его номер.

– Нет, – завопила я в трубку, – нет! У меня только ты! Такой прекрасный ты, такой бэби, такой хани, такой свит!

– Такой СВИН? – переспросил он.

– СВИТ! У нас тут вроде кто-то отлично шарит в английском?!

– Тогда почему ты не едешь с таким распрекрасным хани и свитом в субботу на Савёловский? – холодно спросил он.

– Тьфу, – в отчаянии сказала я, – ты правда хочешь знать, как я провожу каждую субботу?

– Да!

– Ну, слушай… Глава 12

Дом П

– Каждую субботу я встаю рано, часов в восемь, и еду на метро до станции «Молодёжная». Там сажусь на маршрутку номер 594 и еду до конечной, до остановки «Ромашково». Когда выхожу из маршрутки, то иду по дороге налево, снова налево, мимо церкви, вниз и дальше – мимо дачных участков до зелёного забора.

– А не страшно вдоль дороги идти? – спросил Данька.

Он затаил дыхание, словно я пересказывала ему новый роман Стивена Кинга в подробностях. В доме престарелых, кстати, его любят.

– Нет. Если кого-то подозрительного вижу на остановке, то прошу дяденьку, который работает продавцом в местном магазине, меня проводить.

– Он, конечно, соглашается из-за твоей красоты!

– Из-за моих ста рублей, скорее. Итак, я дохожу до зелёного забора. За ним – серое здание.

– Это дом престарелых?

– Нет, это Ромашковская амбулатория. А вот следующее за ней здание, салатовое…

– Твой Дом П?

– Ага.

– И что ты там делаешь?

– Сначала отмечаюсь у охранника. Потом меня встречает социальный работник. Низенькая такая, добродушная женщина, Марина. Ведёт к бабушкам.

– Ты им еду какую-то привозишь?

– Да, сладкое. Пастилу, печенье. Ещё книги.

– Старые?

– О нет, только современные! Детективы! Там такие читательницы есть, ух!

– Так, и что дальше? Что ты с ними делаешь?

– Дань, ну что можно со старенькими бабушками делать, сам-то подумай! Сижу рядом с ними, слушаю об их житье-бытье.

– Жалуются?

– Когда как. Иногда наоборот – хвалят.

– А на кого жалуются? На директора?

– Ну, про него говорят, что он бывший военный, и у него всё строго с дисциплиной. Но он и сам признаёт, что у них там каждый день – как на войне. То проводка загорится, то трубы потекут. А есть такие бабушки, которые его просто обожают. Помнишь, мы на выставке видели «руки повара Никитичны»? Это как раз Полина Никитична, она директора уважает, а он – к ней хорошо относится.

– Откуда ты знаешь? Ты что, знакома с директором?

– Да, конечно. За год, что туда езжу, успела познакомиться.

– Вер, а почему ты начала туда ездить?

Я помолчала. Вот мы и подошли к самому трудному.

– Там жила бабушкина подруга, Любовь Анатольевна. У неё не было семьи. А на старости потребовался медицинский уход. Ну, её и определили туда. Я стала к ней ездить, её навещать. А потом…

Я собралась с силами. Надо рассказать ему обо всём.

– А потом я начала встречаться с одним мальчиком из параллельного класса. Его звали Олег. Он говорил, что потерял от меня голову. А мне казалось – что я от него. Это было как раз прошлой осенью. В общем, мы гуляли все выходные напролёт.

– Так этому Олегу повезло больше, чем мне!

– Даня!

– Прости.

– Я перестала ездить к бабушке Любе по субботам. Меня никто не упрекал, ни она, ни моя бабушка. Но один раз моя всё же попросила меня поехать. Надо было отвезти лекарство. Что-то для сосудов. А мне так не хотелось! Мы с Олегом столько всего напланировали на эту субботу! Я была расстроена. Рассказала ему. Мне так хотелось провести эту субботу с ним! И я предложила: «Может, ты со мной съездишь? Это недолго, до обеда только!» Он кивнул. Теперь я понимаю, что он не хотел. Но тогда я не заметила. Или не захотела замечать. Всё, чего мне хотелось, это быть рядом с ним.

Данька молчал.

– Ты не ревнуешь? – спохватилась я.

– Ревновал бы. Если бы у тебя была другая интонация. Эта мне не очень нравится. Рассказывай дальше.

– А дальше мы приехали к бабушке Любе. Она вскочила с кровати, стала нас обнимать. Олег дёрнулся с отвращением, когда она до него дотронулась. Этоя заметила. Но тут же оправдала его тем, что он просто не привык. Мне кажется, все легко оправдывают тех, кого любят. Бабушка Люба усадила нас, налила нам чаю. Олег не притронулся ни к кружке, ни к печенью. Сидел, смотрел мрачно в окно, не вникая в разговор. А потом бабушка Люба сказала: «Молодчина, Вер, что приехала. Так я по тебе соскучилась. И по Кате – ужасно». Катя – это моя бабушка, Екатерина Тимофеевна. Они жили раньше в одном доме в Измайловском. «Помню, – говорит, – как мы с ней по парку гуляли. Хорошо нам было, молодые, здоровые!» Я и говорю: «Да вы и сейчас молодая и здоровая!» Дань, ты понял, почему я так сказала?