Михаил Самарский - На качелях между холмами

Я рассмеялся, узнав Ваньку по голосу.

— Ваня, — говорю, — не валяй дурака. Чего это ты в зайца вырядился?

— Да нет, Миша, не Ваня я, — отвечает Ванька, ну голос его, точно говорю, — я и есть настоящий заяц, а вот ты липовый, игрушечный.

Смотрю, а у него и впрямь передние зубы настоящие, заячьи. И так щелкает ими, у меня аж мороз по коже. Испугался я жутко. А этот дикий заяц как прыгнет и кусь меня за плечо. Я только хотел схватить его за уши, и тут… проснулся. Передо мной стоит контролер (мужчина), толкает меня в плечо и улыбается.

— Парень, — говорит, — эй, слышишь меня? Проснись. Билетик предъяви, пожалуйста.

Эх, ну что же я за человек такой. Почему я такая никчемная личность? Ни на что не способен. Ни художник из меня не получился, ни попрошайка, даже заяц, и тот никудышный. Ну почему так? Так мне обидно стало, чуть не заплакал.

— Дяденька, — говорю, — честное слово, всегда билеты покупаю, а сегодня так вышло…

Нет, так не бывает. Контролер посмотрел мне прямо в глаза и говорит:

— Я тебе верю, мальчик. И не ссажу с поезда. Но пообещай, что в следующий раз, когда будешь ехать, купишь два билета. Один за проезд, а другой за эту поездку. Обещаешь?

— Да я клянусь вам, — радостно вскрикнул я. Мне вдруг захотелось броситься ему на шею и расцеловать. Я, конечно, этого не сделал бы. Но радости моей не было предела.

Скажите, а вы бы не обрадовались? Вот что значит мужик-контролер. Тетка высадила бы, я в этом уверен. Хотя и тут я не прав. Извините меня, дорогие женщины-контролеры. Просто я тупой в этих вопросах и несу откровенную чушь. Простите меня ради бога. Очень вас прошу.

— Не надо клясться, — улыбнулся контролер, — если ты обманешь, то не меня. Ты обманешь себя. Но повторяю: я тебе верю. Всего доброго…

Не знаю почему, но в ту ночь я не мог долго уснуть. Ворочался, ворочался… Несколько раз пытался читать книгу, но буквы все время проплывали мимо. Уснул лишь после того, как через окно на небе заметил розовую полоску. Увидел ее и уснул.

Проснулся я только к обеду. Хорошо летом. Никуда не надо торопиться. Впрочем, я не сам проснулся. Приехала Лилька со своим «гражданским» мужем. Они меня и вытащили из постели. Ура! Игорь подарил мне новый телефон — № 95. Давно мечтал о таком. Восемь гигов собственной памяти, классный телефончик. Я же говорил, что Игорь — нормальный парень. Отец в прошлом году мне подарил неплохую «трубу». Но в этой школе разве можно что-нибудь уберечь. Уже в конце первой четверти грохнулся мой телефон на пол и… умер. До конца учебного года ходил с самым что ни на есть простейшим телефоном. Родители принципиально не покупали современный аппарат. Ну и ладно. Мне, в общем-то, все равно, главное, чтобы был на связи. Хотя снова вру. Не все равно. Не все равно. Если ваш ребенок скажет после очередного разбивания трубки, что ему теперь все равно, с каким телефоном ходить, не верьте ему. И если не жалко денег, купите хороший.

Поймите, мы не нарочно их разбиваем. Бережем, холим, но вот хоть тресни, в один прекрасный момент телефон почему-то грохается на землю, тротуар, лестничную площадку, перрон и погибает. Что я только (вместе с родителями) ни придумывал для того, чтобы уберечь свою «трубу» от непредвиденных обстоятельств — и какие-то дурацкие мешочки на шею вешал, и чехлы с кнопкой для ремня покупал. Бесполезно. Больше двух четвертей телефон не выживал. А вот простейшая модель почему-то приживается. Кстати, почему так? Вы не задумывались? Чем дешевле телефон, тем менее он падуч. Проходил же я с простеньким телефоном остальные три четверти. И ничего. До сих пор жив. В пятом классе мне покупали мобильники четыре раза. Последний, правда, дотянул и до первой четверти шестого класса, но все равно потом упал.

Может, вы думаете, что мы нарочно их разбиваем, чтобы заполучить новенький? Не смешите меня. Когда навернулся мой последний мобильник, я чуть не плакал, до чего мне было обидно. Я ведь знал, что теперь мне всучат самый наипростейший. Только для того, чтобы мама или папа могли спросить у меня, как дела. Ни видеоролик не скачаешь, ни картинку. Вообще ничего. Нет, нарочно такое делать нельзя. Себе во вред получится.

Я рассказал Лильке с Игорем о вчерашнем приключении, о добром контролере и о том, что пообещал ему купить в следующий раз два билета. Игорь ничего не сказал, только улыбнулся, а Лилька говорит:

— И что, ты на самом деле будешь покупать два билета? — И так смотрит на меня, словно у меня на голове гусь сидит.

— Конечно, куплю, — отвечаю, — я же пообещал.

— Совсем крыша съехала? А как он проверит? — спрашивает сестра.

— Лиля, — отвечаю, — да при чем тут проверит или не проверит. Я же пообещал ему. Понимаешь? Он так и сказал: ты обманешь себя. Понимаешь?

— Не понимаю, — фыркнула Лилька. — Он же никогда этого не узнает.

— Ну и что? — Меня это начало злить. — При чем тут он? Я не хочу обманывать себя. Себя!

Игорь, видимо, поняв, что этот невинный спор может внезапно перерасти в скандал, предложил:

— Лиля, Миша, да забейте вы на этого контролера. Мы две недели не виделись, а вы о каком-то дядьке спорите.

Вы не знаете мою сестру. Она просто так не успокоится. Ее или в ванную с холодной водой нужно окунать, или внезапно колечко какое-нибудь, желательно золотое, подарить. Тогда она вмиг сменит тему. Лилька не унялась:

— Я сейчас не о дядьке говорю, а о том, что этот… этот… малолетний правдоискатель хочет два билета купить. Да, я согласна — это копейки. Подумаешь, шестьдесят рублей. Но ты же эти рубли еще не зарабатываешь, чтобы ими разбрасываться. Где ты их берешь? У папы с мамой. Правильно?

— И что с того? — Я сжал кулаки. Ненавижу, когда мне начинают указывать на возраст. Дескать, ты — мелюзга, сиди и не хрюкай. Вот это я ненавижу. — При чем тут это? Я же не у тебя беру. У меня есть свои деньги, которые…

— Какие свои? Где ты их берешь?

— Отец мне дает, на карманные расходы.

— Вот видишь! — Лилька подняла вверх указательный палец.

— А ты в школе училась, — процедил я, — деньги у родителей не брала?

— Брала, — говорит Лилька, — все берут, но на ветер не выбрасывала. Ясно?

— И я не выбрасываю. Лишний раз в Макдоналдс не схожу. Понятно?

— Да ну тебя к черту, — махнула рукой Лилька и вышла во двор. Игорь за ней. Перед выходом он подмигнул мне. Вернулись они минут через пятнадцать как ни в чем не бывало.

Вообще-то с Лилькой мы и раньше часто спорили. И если бы вы посмотрели на нас со стороны, то непременно подумали бы, что наша ссора затянется лет на пятьдесят, не меньше. Но наши перепалки никогда не переходили временну́ю границу в тридцать минут. Поорем, повизжим, рожи покорчим друг другу, языки покажем и тут же помиримся.

Нет, ну а вы скажите, разве я не прав? Разве мог я обмануть того контролера? Или ничего страшного не произошло бы? Все-таки, мне кажется, нельзя было его обмануть. И я не обманул. Честное слово. А чтобы не забыть, в этот же день пошел на платформу, купил билет, порвал его и выбросил в урну. Моя совесть чиста. Не заяц я. Я — не заяц!