Михаил Самарский - На качелях между холмами

После нашего билетного спора я рассказал гостям, как мы с Юркой ездили к начальнику ГАИ, и показал наш новый дорожный знак. Игорь хохотал, как маленький ребенок. Пойми их. Вроде офицер, должен быть строгим и суровым. А он заливается, словно малыш-карапуз в цирке.

— Ну, ребята, — говорит, — с вами не соскучишься. Где ты его вешать собрался?

— Как где? — отвечаю. — У въезда в поселок. На столбе.

— А ну-ка дай я его сфотографирую, — Игорь щелкнул телефоном. — Покажу своим коллегам. Ну, вы даете.

— Нет, ты скажи, тебе понравился? — допытывался я.

— Хороший знак, — кивнул Игорь, — только вот гаишники его снимут.

— А чем он может помешать? — возразил я. — Мы же не просто так придумали повесить знак. Ты знаешь, сколько у нас гибнет котов и собак из-за этих лихачей. Слушай, может, давай с тобой его повесим, чего мы будем ждать, пока Юрка вылечится. А так он приедет, знак уже висит.

И снова Лилька вмешалась. Вечно эта коза лезет, куда ее не просят (кстати, 1991 год — год козы). Мне показалось, что Игорь был и не против мне помочь, но тут эта… Ух, эта ведьма!

— Чего придумал? — говорит. — Вам, малолеткам, ничего не будет, а его, если гаишники поймают, могут и на пятнадцать суток посадить.

— За что? — спрашиваю удивленно. — За что пятнадцать суток?

— За хулиганство, — отвечает Лилька и смотрит на Игоря: — Не вздумай. Наживешь себе головную боль.

— Да, Миха, — сдался тут же старший лейтенат, — точно. Если меня накроют, последствия действительно могут быть печальными. Так что лучше пока повременим, да и тебе не советую с этим знаком связываться. Это дело серьезное.

— Ладно, — махнул я рукой. — Сами разберемся. Не хочешь, не надо.

— Ну, ты только не обижайся, — виновато так говорит Игорь.

— Не буду, — отвечаю. Я же понимаю его. Офицер, карьера, да еще женушку себе нашел, врагу бы не пожелал. Нет, как сестра она хорошая. А вот как жена, наверное, ведьма. Ишь, как командует офицером. И тот тоже хорош, чуть ли не на носочки перед ней становится. Тоже мне, вояка. Вот пошли такого на войну, а рядом Лильку медсестрой поставь, так он и будет всю войну в рот ей заглядывать. А еще взрослые, говорят. Хуже детей. Никогда ты, Игорь Юрьевич, генералом не станешь.

Я решил больше никому наш знак не показывать и ни с кем этот вопрос не обсуждать. Приедет Юрка, втихаря повесим. С этими трусливыми зайцами каши не сваришь.

Оказалось, что мы дома втроем — я и эта офицерская семейка. Пока я спал, взрослые все разъехались. Ни деда с бабулькой, ни мамы, ни папы. Съехались все только к вечеру. Ну, как обычно — обнимушки, поцелуйчики, охи-ахи. Лопнуть можно, ведут себя так, словно Лилька покинула дом еще до нашей эры. Ах, внученька, ты поправилась, не пополнения ли ждете? Как меня это бесит, если бы вы знали. В феврале Лилька удрала со своим лейтенантом, и каждый раз, как приезжает, одно и то же. Да она бы уже за эти три месяца в атомную бомбу превратилась, если бы все время поправлялась. Какая была, такая и осталась. И где бабушка эти поправки видит, ума не приложу. Так, лишь бы ляпнуть. За дедом лучше смотри, у того пузо растет не по дням, а по часам. Правда, его она за это грызет. Дед уже не знает, куда от нее прятаться. Дошло до того, что мороженое от нее тайком ест. Не верите? Слушайте. Пошли мы как-то с ним вечером прогуляться. Магазин у нас работает до десяти вечера. Я говорю деду, идем в лес. А он меня тянет в сторону магазина.

— Пойдем-пойдем, — говорит. — Мне нужно в магазин.

Ну, я-то думал, он сигарет, может, хочет купить или чего-то другого, а пришли в магазин, я чуть не упал перед прилавком, когда услышал, что он мороженое покупает. Выходим из магазина, он тут же разворачивает его и аж глаза прикрыл от удовольствия. С таким выражением морды наш Макар колбасу ест. Только еще и мурчит на весь дом. Дед кушает мороженое, наслаждается. Съел и говорит:

— Михаил, бабушке не говори.

— Ни фига себе, — говорю, — она что, тебе мороженое не разрешает есть?

— Не разрешает, — вздохнул дед. Да так тяжело вздохнул, что мне до слез его жалко стало. Вот изверги, думаю, до чего деда довели. Мороженое тайком кушает.

— Диета? — спрашиваю.

— Диета, будь она неладна.

— Ну, от одного мороженого не располнеешь, — попытался я успокоить деда.

— Эх, Миха, да не в полноте дело, — говорит дед. — Диабет у меня сахарный обнаружили недавно. Знаешь, что это такое?

— Не-а, — отвечаю. — Болезнь такая? — догадался я.

— Ну да, — снова вздохнул дед. — Сладкого нельзя есть. Можно помереть.

— От сладкого? Помереть от сладкого? — удивился я.

— Да, от сладкого, — кивнул дед. — А хочется.

— Слушай, — вдруг испугался я не на шутку. — А зачем же ты целое мороженое слопал? До дому-то хоть дойдешь?

Дед как рассмеется. Еле успокоился.

— Ты что, Мишка, — говорит, — хоронить меня уже собрался?

— Так ты пошутил?

— Да нет, Мишаня, не пошутил. Просто нельзя сладкое есть.

— Ну, вот ты же сейчас съел, что будет?

— В принципе ничего, но лучше, конечно, не есть. Тут в чем дело — сегодня сделал исключение, завтра, послезавтра. Понимаешь? А потом — бац! — и крышка.

— Тогда больше в магазин не ходим. Рано тебе, дед, еще помирать. Если бы я знал, то и сегодня ты мороженого не получил бы. И курить тебе нужно бросать. Правильно бабушка говорит…

— Ну вот, — вздохнул дед, — еще один контролер у меня появился. Смотри, не продай меня. Ну его к черту, это мороженое. Не буду больше есть. Просто сегодня что-то прям невмоготу стало. Так захотелось. Бывает у тебя такое?

— Угу, — кивнул я. — Бывает. Я иногда сразу по три штуки съедаю, вот как захочется.

— Ну вот, видишь, — дед погладил меня по голове. — Значит, понимаешь меня…

Вечером все собрались на кухне. По такому случаю на столе появились и вино, и водка. Правда, ни бабушка, ни мама не возмущались. Все чинно, выпили, закусили. И тут Игорь объявляет:

— Анна Михайловна, отец, бабушка, дедушка, — хотим вас обрадовать, в августе у нас с Лилей свадьба.

— Господи Иисусе, — перекрестилась бабушка. — Наконец-то! Какого числа?

— Пятнадцатого, в субботу, — говорит Игорь.

Отец чуть не поперхнулся.

— Как пятнадцатого? У меня же юбилей, сорок лет. Лиля, ты что? Забыла?

— Папочка, мужчины сорок лет не отмечают, — говорит Лилька.

— Это еще почему? — удивилась мама.

— Все правильно! — вмешалась бабушка. — Лиля правильно говорит. Мы деду тоже сорок лет не отмечали. А свадьбу давно пора сыграть. А то живут, как не поймешь кто. И обвенчаться нужно обязательно. Вы как, дети, венчаться будете?

— Не думали еще, — пожал плечами Игорь.

— Что значит, не думали? — нахмурилась бабушка. — Уж об этом-то нужно в первую очередь думать. Вы что, ребята? Мы вон с дедом в пятьдесят лет пошли под венец.