Array Array - Марина

— Почему у вас у всех такая реакция? — возмутилась Аня.

— Реакция как реакция. Просто я рад за нее. А уж за него — прямо не выразить словами… Ну а ты, Валя?

— Мне надо прежде всего кончить институт. Да и кому я нужна… — горько усмехнулась Валя.

— Ну, вот еще сиротка, — папа похлопал Валю по плечу, несколько раз зевнул и побрел спать, как–то вдруг отяжелев и ссутулившись, будто постарев.

— Ты ничего не заметила? — спросила Валя.

— А чего замечать? — Так, ничего…

— Нет, ты скажи.

— Да что я могу сказать, ничего я не могу сказать. Спать пора. Кстати, а кто это ему из Москвы звонил?

Больше Аня не добилась от Вали ни единого слова и весь остаток ночи продумала, что бы такое означали Валины намеки, папин преждевременный приезд, его внезапная усталость. Конечно, мотаться по командировкам ему надоело, может быть и так. Но раньше он никогда не жаловался на усталость. Старость? Что за бред! Ему еще и сорока–то нет.

Конечно, будет лучше, если папа перестанет быть таким разбросанным: и архитектура, и оформление спектаклей, и живопись. Везде он успевает, берет удачу за рога, но так и не стал ни л у ч ш и м архитектором., ни л у ч ш и м театральным художником, ни л у ч ш и м живописцем. Кажется, у него совсем нет честолюбия, его устраивает многообразие занятий, бесконечные хлопоты, поездки, встречи, приемы гостей. Если он устал, то интересно, на чем же остановится?

А может, Валя намекала на женщину? Ну конечно, как же Аня не догадалась! Ведь Валя замечает такие вещи сразу. Женщина. Вот что. Ну и пускай, пускай женится, приводит ее в дом, пусть она устраивает тут свои порядки. Что поделаешь? Только очень трудно представить себе женщину, достойную папы. Придет какая–нибудь вроде прошлогодней барахольщицы, начнет выяснять, сколько может стоить бабушкина лампа, предложит передвинуть мебель, с Аней будет сюсюкать, заигрывать,. Конечно, выжить такую из дома ничего не стоит, но если папе нужна жена… И вчера какая–то из Москвы звонила… Сказала, по делу. Знаем мы эти дела. Но если папе нужно… Но почему ему нужно? Разве Аня за ним не ухаживает?

Ну, а если он влюбился? Нет, этого представить нельзя. В его–то годы!

Он, к счастью, не романтик. Сто раз Аня присутствовала при сборищах папиных гостей. Бывали и женщины. Папа мило за ними ухаживал, вдруг целовал какую–нибудь из них во время танца, и пока та, бедная, только приходила в себя, он уже хохотал и беседовал через ее голову с кем–нибудь другим. И Аня отмечала про себя, что не взять его голыми руками. Впрочем, это понимали и женщины, с которыми он кокетничал: позвонят пару раз, на том и конец. А там, глядишь, являются в гости с благоприобретенными мужьями или поклонниками. Ане хотелось бы думать, что он верен маме, но нет, кажется, дело даже не в этом. Просто он, как и Аня, любит свой дом, свою свободу, свой образ жизни. При всей своей громадной работоспособности и энергичности, папа в чем–то лентяй. Но вдруг нашлась бы такая… Ну да, вчера она звонила, сегодня он приехал. Они договорились. Она явится. Потом у них будут другие дети — а почему нет?

Вот он и не спит там, за стенкой. Ходит. А говорил, что умирает — хочет спать. Обдумывает, наверное, как сказать Ане. Нет уж, не надо. Не выйдет у тебя, папочка, никакого разговора.

Она задремала только под утро, но тут же проснулась от тихих Валиных шагов. Очевидно, пора в институт. Минут через десять Валя явится ее будить. Аня взяла градусник, прижала к настольной лампе. Ну, сколько нагнать? Тридцать семь — мало, тридцать восемь и пять, пожалуй, достаточно. Так, папа пошел на кухню, можно явиться и ей. Засунув градусник под мышку, Аня поплелась на кухню в меру измученной походкой. Папа, казалось, не раздевался с ночи. Щетина делала его лицо синим. Круги под глазами. Значит, так и не спал. Ане стало его жалко, но она тут же вспомнила о звонке москвички, о папиной женитьбе (как о чем–то решенном), и жалость к себе победила. Она равнодушно вынула из–под мышки градусник, равнодушно глянула на него, а заметив, что папа все видит, сделала вид, что хочет стряхнуть.

— Дай сюда, — приказал папа, поглядел на градусник и испугался, как всегда пугался Аниных болезней. Впрочем, нет, обычно, прежде чем испугаться, он смотрел на Аню испытующе–лукаво, так как знал, что она порой симулирует. Сегодня же это не пришло ему в голову, все–таки он был чем–то занят, иначе откуда у него на лице вдруг взялось это выражение стыда, будто он был виноват в Аниной болезни.

— Ложись в постель, — сказал он, — наверное, грипп… Надо вызвать врача.

— Вот еще, врача, — отмахнулась Аня, — врач меня на две недели уложит, скажет, грипп… А это не грипп, я вчера после ванны на сквозняке постояла, пройдет.

Вранье далось Ане без особого труда — ведь все равно же она не спала целую ночь, и все из–за него. Ей казалось, что он это понимает, потому что вид у него был виноватый, того и гляди заговорит, но присутствие стойкой и аккуратненькой Вали его останавливает.

— Я пойду лягу, — сказала Аня, воспользовавшись этим, — и не буди меня, пожалуйста. Я не спала всю ночь.

— Хорошо, — пожал плечами папа.

— Я схожу в аптеку, куплю, что надо… Прогуляю первую пару, подумаешь! — сказала Валя.

— Нет, — резко ответил папа, — не надо. Я сегодня сам буду дома.

Ну и пускай будет. Аня запрется и не пустит его к себе. Пускай с нечистой совестью общается со своей москвичкой.

Измученная бессонницей, но удовлетворенная своей местью, Аня заснула быстро. Впрочем, сны были один другого нелепей и нудней. То она без конца разбегалась, чтоб перепрыгнуть через какую–то дурацкую машину — не машину, чуть ли не трактор, и трактор этот буксовал на месте. А главное, она знала, что это ей снится, и уговаривала себя проснуться, чтоб не смотреть во сне такую чепуху. Проснулась она от телефонного междугородного звонка. Она села в постели, будто на нее вылили ушат холодной воды. Но постепенно, по мере того как она слышала папины слова, лицо ее прояснялось, а под конец, боясь расхохотаться в голос, она ткнулась в подушку.

— Джульетта Макаровна! — кричал папа. — Вы сведете меня с ума! Какого черта вы лазите по недостроенном помещениям! Не треплите мне нервы, у меня и без вас хлопот! Я буду вынужден приставить к объекту милиционера.

Уж кто такая Джульетта Макаровна, Аня знала прекрасно. Это была вышедшая на пенсию балерина, полная маразматичка, как говорил папа. Она вечно шлялась вокруг недостроенного здания балетной школы (его строили папиному проекту) и сводила его с ума своими поучениями о том, как надо строить танцклассы. Аня даже видела ее, когда была с папой в Москве. Это было существо эдак столетнее, но порхающее.

— Маска, я вас знаю, — от смеха рыдала в подушку Аня.