Пауль Маар - Господин Белло и волшебный элексир

— Да нет же! Господин Белло ничего у нас не крал. Он же наш…

На этот раз резкое «Тс-с-с» не спасло положения.

— Что значит «он же наш»? — спросил полицейский.

— Макс хотел сказать, что… — Штернхайм начал запинаться: — Господин Белло — наш… родственник. Очень дальний. И приехал, конечно, из Италии. Из Южного Тироля, поэтому и знает немецкий язык.

Теперь полицейский глазел на Штернхайма так же, как раньше на его сына. Макс тоже уставился на отца. Он и представить себе не мог, что тот умеет врать так складно.

— И это вы сообщаете нам только теперь?! — воскликнул полицейский. — Кем вам приходится этот воришка?

— Как я уже сказал, мы состоим в очень дальнем родстве. И, к сожалению, у него сейчас нервный срыв, ну, вы понимаете. Иногда он плохо ориентируется в окружающей обстановке. И считает себя собакой… При этом совершает поступки, которых в нормальном состоянии никогда бы не совершил. Никогда! Его и прислали к нам, чтобы он подлечился.

— Но это ужасно, — сочувственно вздохнул молодой полицейский. — Он считает себя собакой!

— Да, ужасно, — подтвердил Штернхайм. — Ведь вы знаете, я — аптекарь, и родные возлагают на меня большие надежды. Считают, что я смогу его вылечить. Ну, вы понимаете…

— Да, понимаю, — промолвил старший полицейский. — Но как с ним поступить? В конце концов, ваш родственник украл курицу!

— Но ведь он её вернул, — напомнил Штернхайм.

— Ему пришлось её вернуть! — уточнил полицейский. — Пришлось вернуть!

— Я готов возместить ущерб и заплатить за курицу. В виде компенсации за перенесённый страх, — заявил Штернхайм.

— Это другой разговор, — сказал полицейский. — Тогда мы можем посмотреть на этот случай сквозь пальцы и разрешить вам забрать родственника домой. Но впредь приглядывайте за ним получше!

Полицейский, Штернхайм и Макс вошли в соседнюю комнату, где господин Белло по-прежнему сидел за столом. Он успел перевернуть корзину для мусора и в этот момент обнюхивал бумагу, в которую, очевидно, был завернут чей-то завтрак.

— Макс! — обрадовался он, завидев Штернхайма и Макса. — Папа Штернхайм! — И закружился вокруг них, потом положил руки на плечи Макса и облизал ему лицо.

— Прекрати сейчас же, господин Белло! — сквозь смех говорил Макс.

Полицейские наблюдали за ними, качая головами.

— Фу, до чего же противно, — скривился молодой.

— То же самое и я говорю, — подхватил Штернхайм.

— И, тем не менее, позволяете ему это делать? — спросил старший. — Вы аптекарь и должны бы знать, что это в высшей степени негигиенично.

— И живёт он теперь с вами? — поинтересовался молодой.

— Да, живёт с вами, — встрял в разговор господин Белло. — Живёт в комнате у Макса. Господин Белло спит у Макса.

— Но не в его же кровати? — ужаснулся старший.

— Конечно, нет, — поспешил сказать Макс. — Господин Белло спит на одеяле на полу.

— На полу? Разве у него нет своей кровати? — удивился молодой.

— Господину Белло нельзя на кровати, — вставил господин Белло.

— Ага, у него нет кровати. Запишите это! — приказал старший полицейский младшему.

Тот сел за стол и записал.

А господин Белло между тем продолжал:

— Господин Белло может выгуливаться, как чевекк. Господин Белло может писать в супницу.

Молодой полицейский оторвался от блокнота.

— Писать в супницу? — переспросил он. — Что это значит?

Штернхайм не успел ответить, потому что его опередил

Макс:

— Он хотел сказать «делать пи-пи».

— Делать пи-пи? — возмутился полицейский. — А как реагирует на это твоя мама?

— Моя мама никак не реагирует. Она находится в Тасмании или в Тунисе, — ответил Макс. — Охотится там на тигров или львов.

Старший полицейский шепнул младшему:

— Запишите и это! Ребёнок не знает, где его мать.

— Мы в разводе, — объяснил Штернхайм. — Я отец-одиночка.

— Дорогой господин Штернхайм… — произнёс старший.

— Называйте меня просто Штернхайм. «Господин» — это лишнее, — прервал его Штернхайм.

Полицейский в замешательстве покачал головой и начал сначала:

— Дорогой Штернхайм, я вынужден чётко и ясно предупредить вас: всё, что я узнал от вас, неслыханно! Невероятно! Невыносимые семейные условия! Не совсем здоровый, совершенно опустившийся родственник живет в одной комнате с мальчиком, не имея своей кровати! И писает в какие- то супницы! Матери в составе семьи тоже нет. Это попахивает уголовщиной! Я завтра же поставлю в известность фрау Кнапп из подросткового отдела. Пусть она на месте проверит, в каких условиях проживает мальчик.

— Что такое подростковый отдел? — спросил Штернхайм.

— Что это такое? Если при контрольном посещении выяснится, что всё обстоит именно так, как я это себе сейчас представляю, вас лишат родительских прав. И поместят ребёнка в детский дом.

— Я не хочу в какой-то там дом! — возмутился Макс. — Нам хорошо вдвоём с папой! Он мне и папа, и мама одновременно. Он сам мне об этом сказал!

— А решать этот вопрос будет фрау Кнапп, мальчик, — ответил полицейский.

А его коллега добавил, желая утешить ребёнка:

— Знаешь, детские дома не такие плохие, как ты, наверно, думаешь. Там много хороших ребят. Вот увидишь: ты почувствуешь себя среди друзей.

— Не хочу я новых друзей, — закричал Макс. — Я хочу остаться с папой и господином Белло!

— Ты слышал, что сказал мой товарищ? Этот вопрос решит фрау Кнапп, — заявил младший полицейский.

А старший добавил:

— Так-то, а теперь забирайте своего Господина Белло и отправляйтесь домой. Что будет дальше? Поживём — увидим. Приятного воскресенья!

Мы отправились домой. Настроение у нас с папой было хуже некуда. Зато господин Белло блаженствовал. Он прекрасно чувствовал себя в нашем обществе и радовался, что вновь нас обрёл. Он убегал вперед, возвращался, кружил вокруг нас и вновь убегал.

Папа шёл молча. Он, видимо, глубоко погрузился в мрачные мысли, как, впрочем, и я.

— Папа, если они заберут меня в детский дом, я удеру и вернусь к тебе, — нарушил молчание я.

— Ты не попадёшь в детский дом, я тебе обещаю, — сказал папа. — Правда, придётся хорошенько подготовиться к визиту фрау Крапп или Кнапп.

— А когда она придёт? — спросил я.

— Об этом заранее не предупреждают. Тебе нужно постоянно содержать свою комнату в чистоте и порядке.

— Это я тебе обещаю, — заверил я его.

— Мне придётся убрать всю квартиру, — подумал папа вслух. — С тех пор как фрау Лиссенкова к нам не ходит, она приняла немного запущенный вид. Я говорю о квартире, а не о фрау Лиссенковой. Я не могу одновременно заботиться об аптеке и о доме.