Пауль Маар - Господин Белло и волшебный элексир

Я настоял на том, чтобы на ночь мы оставили входную дверь и двери в комнаты неплотно закрытыми. На случай, если Белло всё же вернётся.

Когда я уснул, Белло всё ещё не было.

На следующее утро, очень грустный, я отправился в школу. Белло так и не появился.

На занятиях я сидел безучастно, ничего не слышал и даже не понял, что фрау Кремер, учительница музыки, вызывала меня уже во второй раз. Все мои мысли были о Белло, с которым мы пробыли так недолго и которого так быстро потеряли.

После уроков Роберт Штайнхойер опять вёл себя безобразно, наступал мне на пятки и старался вырвать рюкзак у меня из рук. В этот день я и без того был не в духе, так что не стерпел, как обычно, а набросился на Роберта с кулаками.

Сначала он опешил. Ведь он не ожидал от меня ничего подобного. Но потом, наверное, вспомнил, что он — первый силач в классе, схватил меня за грудки и начал трясти.

Сбежались мои однокашники. Кто-то из них крикнул:

— Эй, глядите! Макс и Роберт дерутся!

В этот момент на школьную площадку вихрем влетел крупный лохматый пёс серо-коричневой масти с красным галстуком на шее. Он облаял Роберта и накинулся на него так яростно, что тому пришлось выпустить мой рюкзак из рук. При этом Роберт чуть не упал. Он повернулся и бросился бежать сломя голову. Другие мои одноклассники тоже попятились. А Мориц Брандауэр из осторожности даже влез на каменную ограду.

— Эй, Белло! Ты вернулся, Белло, — приговаривал я, обнимая собаку.

— Белло — это твой пёс? — спросил Мориц Брандауэр, сидя верхом на ограде.

— Да, мой, — ответил я. — Он свирепый. И защищает меня.

— Это здорово, — согласился Мориц. — Пусть он каждый день провожает тебя в школу. И если Роберт опять начнёт пакостить кому-то из нас, пускай твой пёсик как следует его отделает.

Ребята потихоньку разошлись. Мориц спрыгнул с ограды и тоже ушёл.

Я всё ещё гладил Белло и хвалил его, когда за спиной у меня кто-то спросил:

— Это твоя собака?

Но ведь на этот вопрос я ответил минуту назад. Я обернулся и увидел фрау Лихтблау, нашу новую соседку из квартиры сверху.

— Его зовут Белло, — гордо сказал я.

— Какой красивый, — заметила она и, присев на корточки рядом, начала почёсывать Белло шею. — Такого я бы тоже полюбила.

Белло понравилось почёсывание, и он положил голову фрау Лихтблау на колени.

— И такой доверчивый, — добавила она. — Пойдём домой вместе?

И мы пошли по улице втроём: фрау Лихтблау, Белло и я. Когда мы поднимались по лестнице, фрау Лихтблау по-дружески пригласила меня заходить к ней вместе с Белло в любое время:

— Я буду очень рада. Ты знаешь, где я живу.

— Мы тоже были бы рады, если бы вы пришли к нам в гости, особенно Белло. Папа, вероятно, тоже, — вежливо ответил я.

Перед нашей дверью она остановилась и ещё раз погладила Белло по голове.

— А… а твоя мама? — спросила она.

— Моя мама живет не то в Тасмании, не то в Тунисе или что-то в этом роде. Они с папой развелись.

— Мне очень жаль, — сказала она.

Но по её лицу было видно, что никакой жалости она не испытывает.

— А ты? — спросила она. — Ты будешь рад заглянуть ко мне?

— Я-то? Ну конечно!

— Тогда до свидания. И до скорой встречи.

Я ответил:

— Пока-пока! — И направился в свою квартиру, а она стала подниматься в свою.

Папа ставил обед в микроволновку, когда вошли мы с Белло.

— Белло! Ты привел Белло! — воскликнул он и бросился нам навстречу. — Где же ты его нашёл?

— Это он меня нашёл, — ответил я и всё рассказал папе.

На следующий день мы с папой купили Белло ошейник, поводок, восемь банок собачьих консервов и две упаковки сухого собачьего корма, овсяные хлопья, щётку, миску для корма и миску для воды, а также книгу «Как я воспитываю собаку». Папа хотел купить ещё спальную корзинку, но даже самая большая была бы тесна для Белло, да и продавец сказал, что собака может спать на расстеленном на полу одеяле. Так что мы погрузили все покупки в багажник и покатили домой, где нас ждал Белло.

Против ошейника Белло не возражал, а вот к поводку привыкал довольно долго.

Для тренировки я отправился с ним в город. Поначалу Белло изо всех сил натягивал поводок, однако вскоре сообразил, что, если он не хочет, чтобы ошейник душил его, нужно медленно идти рядом со мной. Я нарочно пошёл по той улице, где жил Роберт, и некоторое время прохаживался взад-вперёд перед его домом. Вскоре Штайнхойер вышел погулять, как я и ожидал. В руках у него были ролики. Он закрыл за собой дверь, сел на ступеньку и уже собрался надеть их, как вдруг увидел нас с Белло. Он испуганно вскочил и нажал на дверной звонок.

— Привет, Роберт, — сказал я ровным голосом, поднял с земли его ролики и сунул ему в руки. — Не волнуйся. Мой пёс ничего тебе не сделает, он хорошо воспитан. И нападает только по моей команде.

— Привет, Макс, — ответил Роберт. — Я… я только хотел чего-нибудь попить дома.

Я кивнул:

— Ну, ясно, просто пить захотелось.

А Белло уже энергично тянул меня за поводок, ему здесь надоело. Он хотел идти дальше.

— Пока, — кинул я напоследок. — До понедельника!

— Пока, Макс, — крикнул Роберт мне вслед. — А твой пёсик опять зайдёт за тобой в школу?

— Поживём — увидим, — откликнулся я.

Конечно, Белло не будет встречать меня из школы, но Роберту незачем об этом знать. С тех пор как Белло удрал от меня, я предпочитал не отпускать его. Почём знать, вернётся ли он снова, когда его опять позовут дружки-приятели.

Накануне вечером Белло сильно разволновался, заслышав вдалеке собачий лай. Он скрёбся в дверь, ставил передние лапы на подоконник, смотрел на улицу и лаял, а потом жалобно скулил, просительно оглядываясь на нас.

— Может, стоит его выпустить? — спросил я. — Мне его жалко.

— Лучше не надо, — ответил папа. — Он во второй раз удерёт. И никто не знает, вернётся ли к нам. Завтра купим ему поводок, тогда ты сможешь его удержать.

Теперь, когда пёс был на поводке, я не беспокоился и всю вторую половину дня разгуливал с ним по улицам. Белло обнюхивал все фонари, все углы, возле каждого дерева задирал лапу, очень долго принюхивался к собачке, которую вывела погулять хозяйка, и был совершенно бодр, когда мы вернулись домой.

Я стал кормить Белло. Он внимательно следил за мной большими карими глазами и терпеливо ждал, пока я ложкой выгребал собачьи консервы, и начал есть только тогда, когда я кивнул ему и сказал: