Круговых Петрович - Юрка — сын командира

Шахназаров поддерживал мальчика под грудь. Тот как-то беспорядочно махал руками, дрыгал ногами в воде, но чувствовал — плывёт! Плывёт, даже когда Шахназаров вдруг опускает руку. И всё-таки опять хлебнул воды, поперхнулся. Шахназаров взял его на руки, понёс к берегу.

— Хватит на сегодня. Ты уж сам вон сколько отмахал! Молодец! Скоро будешь мастером спорта по плаванию. Вылезаем.

— Ещё! Хоть немножко, Шах!..

— Довольно. По грибы идём. Одевайся. Дункан, перестань хныкать.

В лесу было тихо и росно. Медленно поднимался и исчезал туман. Лапки на соснах и елях поблёскивали под солнцем, точно покрытые лаком.

— Шах, ты европеец или азиат?— спросил вдруг Юрка.

— Что-то я не совсем понимаю...

— У нас папа — европеец, а мама, я и Олька — азиаты, в Азии родились потому что, там мои бабушка и дедушка живут.

— Скажи, пожалуйста!— воскликнул Шахназаров.— Я жил за Уралом, выходит, тоже азиат.

Юрка засмеялся, а Шахназаров, подавая ему нож, тот, что поменьше, сказал, вздохнув:

— Счастливый ты человек, Юрка, У тебя папа с мамой есть, дедушка с бабушкой...

— Два дедушки и две бабушки!

— Ещё лучше. А у меня — ни-ка-кой родни, ни брата, ни сестры, ни папы с мамой

— И не было?— опечаленно спросил Юрка.

— Папа с мамой наверняка были, да кто знает, куда их унесло? Я в детском доме рос. Потом в школе учился, в техникуме, теперь вот — армия. Юр, мы пришли, гляди, сколько грибов у тебя под ногами!

Юрка увидел грибы. Толстенькие, с коричневыми шляпками, они стояли в траве и поодиночке, и по нескольку штук рядом.

— О-ё-ё! Вот это грибы!— на весь лес завопил Юрка и в один миг вырвал из земли самый большой.

А Шахназаров отчего-то вдруг нахмурился, и Юрка растерянно опустил руки:

— Что, Шах?

— Зачем ты это сделал?— строго спросил Шахназаров.— Прямо с корнем, эх ты-ы... А если бы осторожно срезал ножом, мы бы с тобой и в будущем году на этом месте гриб сняли. И после нас кто-то. И через десять, и через двадцать, и через сто лет. Видишь, Юрка, сколько ты грибов сразу уничтожил, скольким людям не дал порадоваться.— Видя, что Юрка расстроился окончательно, Шахназаров подошёл поближе, похлопал его по плечу.— Ладно, ты ведь этого не знал, правда?

— Не знал,— обескуражено ответил Юрка.

— Теперь — знай. Вот так надо, гляди... Осторожненько, чтоб корешок остался. Срезай, это всё — твои. Я найду в другом месте. Да пусти ты Дункана! Никуда он не денется.

Когда они вернулись в городок, там уже было шумно. От умывальников, установленных у дальнего глухого забора, бежали в казарму солдаты, растирая полотенцами бронзовые от загара плечи. Те, кто успел умыться, привести себя в порядок, занимались кто чем — одни отдыхали в казарме, сидя у настежь распахнутых окон, другие заняли длинную полукруглую скамью в курилке, за строевым плацем. Там кто-то бренчал на гитаре и пел:

Уборщики сметали с плаца первые опавшие листья. Они шли с двух сторон, широко размахивая берёзовыми метлами.

— Шах, а хлопец тоже в лесу вырос?— крикнули из курилки.

— Глядите, ребята, у парня полное ведро боровиков!

— Умеет!— сказал Шахназаров, обнимая Юрку за плечо.— Он бы и не столько набрал, если бы побольше посуда.

Юрка, видя, что все обращают на него внимание, чувствовал себя героем.

У одного из распахнутых настежь окон казармы стоял высокий офицер, глядел на солдат в курилке, а может, и на него, Юрку.

— Подтянись, Юра! Сам замполит майор Зотов на нас смотрит,— сказал Шахназаров, расправляя гимнастёрку под ремнём.

— Как подтянуться?

— Грудь вперёд, ногу ставь твёрже, как солдат.— Шахназаров вскинул руку к пилотке, повернул голову налево и так застучал по асфальтированной дорожке сапогами, что Юрка даже растерялся.

Майор Зотов тоже приложил руку к фуражке, потом, улыбнувшись, сказал в глубину казармы:

— Алексей Павлович, по-моему, твой сын уже начал заниматься общественно-полезным трудом. Взгляни-ка!..

Юрка увидел отца и обрадовано крикнул:

— Папа, а я по грибы ходил!

— Через окошко?

— Ага!— Юрка хотел ещё похвастаться тем, что искупался в озере — не успел: рядом кто-то прогудел оглушительным басом:

— Дивизион, строиться! По расчётам, в две шеренги — становись!

Юрка невольно попятился, прячась за Шахназарова — в трёх шагах от него стоял дяденька с двумя звёздочками на погонах и, шевеля большими рыжими усами, строго глядел на него, Юрку, из-под мохнатых, нависших над глазами бровей.

— Шах, кто это?..

— Наш старшина — прапорщик Павлычко. Серьёзный мужчина. Пойдём, Юра. Живей!

Отовсюду доносился топот: солдаты выбегали из казармы и мчались к усатому прапорщику наперегонки. В один миг опустела курилка. На скамье сиротливо осталась лежать гитара.

— Чего они все так бегут?— удивлённо спросил Юрка.

— А как же?— в свою очередь удивился и Шахназаров.— Мы, брат, ракетчики, у нас иначе не положено.

— А почему?

— Не всё сразу.— Шахназаров приоткрыл дверь с надписью на фанерке «Пищеблок», сказал кому-то: — Баградзе, принимай дары леса. Завтрак готов?

Баградзе — краснощёкий черноглазый солдат в белоснежном халате и поварском колпаке — вышел на крыльцо вместе с «дядей Стёпой». Тот подмигнул Юрке как старому знакомому и пожал руку, а повар, присев на корточки, трогал рукою грибы и удовлетворённо цокал языком:

— А-це-це, какой замечательный будет суп! Шахназаров — молчу, а тебе, Юра, от лица службы объявляю благодарность! Давай руку, теперь ты будешь мой генацвале.

А там, на асфальтированной площадке, которая, как сказал Шахназаров, называется плацем, уже начались какие-то занятия, оттуда то и дело доносились команды:

— Ряды — вздвой!

— Делай — раз, делай — два!

— В две шеренги — стройся!

Юрка оглянулся и уже не смог оторвать глаз от того, что увидел. Ровно, нога в ногу, шли солдаты в строю, одновременно взмахивая руками, печатая шаг, и Юрка позавидовал им, потому что они — взрослые люди... Когда же и он вырастет, станет солдатом...

Дункан порывался соскользнуть на землю, а Юрке отпускать его не хотелось — побежит туда, где занимаются солдаты, как потом его догонишь?

И Шахназаров, и «дядя Стёпа», и повар Баградзе вдруг оборвали разговор, как-то посерьёзнели; Шах опять одёрнул гимнастёрку под ремнём, «дядя Стёпа» поправил пилотку, Баградзе живо застегнул пуговицы на белоснежном халате. И все трое, вытянувшись в струнку, глядели теперь туда, где начиналась липовая аллейка. Юрка тоже поглядел в ту сторону, и ему захотелось поскорее убежать: по аллее шёл прямо к ним прапорщик Павлычко, сурово глядя на Юрку из-под густых рыжих бровей.

— Вольно,— сказал он, подойдя и еще суровее вглядываясь в Юрку.— Хотелось бы знать, откуда у нас появилась гражданская личность?