Ико Маран - Книга без названия

Хоботок сел и рассказал. Все шло гладко до того места, где он, чтобы спасти Сийма, самоотверженно бросился под ноги противнику. А дальше слова то сбивались в кучу, то теряли друг друга из виду.

– И он сказал, что я … Я испортил его прекрасный военный план… и… опозорил его…, Что я… делаю его жизнь невыносимой, а это ужасная несправедливость – ведь я хочу ему только… добра. А он ничуть не умнее своих мальчишек! Поэтому я и ухожу на реку Лимпопо!

– Да, – задумчиво сказала Мурляна, – тяжелый случай… И знаешь, почему? Потому что иначе и не может быть.

– Как это не может? Почему он должен играть с этими ужасными пистолетами? Почему я не играю, почему мама не играет, почему папа не играет? Никто не играет, только он играет!

– Знаешь, что я тебе скажу, Хоботок, – ласково ответила Мурляна. – Тебя обидели, а обиженные игрушки все преувеличивают. Но ты зря обижаешься…

– Нет, не зря! – воскликнул Хоботок.

– Тогда, по-твоему, – Мурляна продолжала сохранять спокойствие, – и соска, и погремушка тоже должны обижаться…

– Какая соска? Какая погремушка?

– До того как Сийм познакомился с тобой и разными кисками, утками и мишками, он играл с соской и погремушкой. Они имеют полное право злиться на вас, негодников, что вы их оттеснили…

Сравнение с соской так ошеломило Хоботка, что он потерял дар речи. И кого бы такое не ошеломило?

Мурляна продолжала:

– В каждом возрасте у человека свои игрушки. Мишки и кубики должны отступить перед ружьями и пистолетами. А настанет время, когда Сийм и их будет стыдиться…

Такое предсказание сильно обрадовало Хоботка. Он с надеждой спросил:

– А во что он будет играть, когда он и пистолеты забросит?

– В мысли.

– А когда и они надоедят ему?

– Тогда будет играть с детьми.

– С чьими детьми?

– Со своими.

Хоботок не смог удержаться от смеха, когда представил, что у Сийма когда-то будут свои дети. И тут же в голове у него пронеслась небесно-синяя мысль.

– Тогда я вернусь! Тогда я вернусь с реки Лимпопо! Мурляна растерянно кашлянула, почесала подбородок и спросила сдержанным тоном, который скрывал ее грусть:

– Ты все же окончательно решил уходить?

– Да, я это решил окончательно. А чего он говорит, что я делаю его жизнь невыносимой, если я хочу ему только добра! Я могу все простить, только несправедливость не могу!

– Ну что ж! Давай, я провожу тебя до границы своих владений.

Мурляна рассеянно скользнула взглядом по глобусу, три раза шевельнула правым усом, отчего весь живой уголок ожил, затем взмахнула лапкой, как дирижер, и величавой поступью вышла. Хоботок послушно последовал за ней. Их провожал тысячеголосый хор птиц и букашек, в котором изредка прорывалось кваканье лягушки и неистовый крик попугая:

– Дур-рак! Дур-рак!

В воротах школы Мурляна остановилась и, указав Хоботку дорогу, сказала:

– Мне грустно расставаться с тобой, и все же мне приятно, что познакомилась с таким слоником, расставание с которым печалит, а не радует. В добрый путь, Хоботок!

Глаза Хоботка снова округлились, и он растроганно сказал:

– До свидания, Мурляна. Я пришлю тебе большой красивый желтый банан, как только прибуду на место.

– Спасибо, Слоняйка! Вышли мне его телеграммой, тогда быстрее дойдет. Прощай!

– Прощай!

И Хоботок уверенно зашагал, размахивая хоботом. На свежем снегу после него оставались радужные следы…

Ребята, если кто увидит маленького надувного слоника, разгуливающего одного, покажите ему, как пройти к реке Лимпопо!