Надежда Надеждина - Иринка-рябинка [авторский сборник]

— Дядя Федотов! — Мишка хотел успокоить своего незадачливого сторожа. — Я тут. Я ведь просился, но вы не хотели слушать, а мне нужно было срочно про взрывчатку доложить. Да вы не волнуйтесь. Я сейчас своё досижу.

Но досиживать Мишке не пришлось.

— Боец Федотов! — сказал командир. — Передадите оружие Хохлову. За нарушение обязанностей часового теперь вы сядете под арест, а он будет вас сторожить.

— Чертёнок! — вздохнул Федотов, передавая Мишке винтовку. — Вот подвёл так подвёл.

Мишке многое хотелось сказать Федотову в своё оправдание, но в его руках очутилась винтовка. Теперь он был часовым, а часовому разговаривать не положено.

Недаром Мишка дневал и ночевал в штабе. Он раньше всех узнавал новости. Он знал, что получено задание: в помощь наступающей Советской Армии взорвать Симкин мост. В этой боевой операции должны были участвовать две партизанские бригады.

За день до назначенного срока Федотов с Мишкой помылись в партизанской бане. Мылись горячей водой со щёлоком [1] Щёлок — водный настой древесной золы. ( прим. от OMu4'а ) — мыла не было.

— А ну, Хохолок, потри мне спину! — попросил Мишку Федотов. — Идём на сурьёзное дело; может, и помереть придётся, а умирать надо чистым. Понятно?

— Понятно! — откликнулся Мишка, усердно работая рогожкой [2] Рогожка — прочная грубоватая ткань, схожая с мешковиной. ( прим. от OMu4'а ) .

— И ещё тебе один наказ. Николай Иванович сказал: рвать Симкин мост выйдут все наши. Можно сказать, ты один останешься. Так уж веди себя достойно: не озорничай. Понятно?

— Понятно, дядя Федотов!

Командир вывел свою бригаду ночью. На рассвете стали подходить к селу Симкино. Остановились на лесной опушке, чтоб выслушать последние приказания.

И тут к командиру осторожно приблизилась маленькая фигурка с карабином в руках.

— Мишка! Ты почему здесь?

— Но вы же сами сказали, что на эту операцию идут все наши, а я разве чужой?

— Отправил бы я тебя обратно, да уже поздно. Ничего не поделаешь — останешься со мной.

Бригада Николая Ивановича должна была, окружив Симкино, навязать бой стоявшему в этой деревне немецкому гарнизону, в то время как другая бригада прорвётся к мосту.

Николай Иванович разделил свои отряды. Одни двинулись на Симкино, другие залегли у дороги в засаде, чтоб отрезать немцам путь к мосту.

Вдоль дороги тянулось болото. Его кочки и редкие кустики служили укрытием для партизан. За одним из кустиков возле командира лежал Мишка.

Над болотом клубился утренний туман. Он напомнил мальчику дымок над пепелищем Карташихи. И снова в Мишкином сердце закипела ненависть.

— А моя бабушка ещё крепкая была, — глухо пробормотал Мишка, — сама мешок с картошкой подымала… Николай Иванович, нам не пора?

В Симкино уже гремели выстрелы.

— Ещё не пора! — чуть-чуть улыбнулся командир.

Шум боя становился всё сильней. Мальчик прямо-таки ёрзал по земле от нетерпения.

Уже поднялось солнце. Спиной Мишка чувствовал утро, а животом — ночь, потому что спину пригревало солнце, а живот был прижат к сырой, холодной земле.

В траве блеснула живая красная пуговка — божья коровка. Мишка поймал её и посадил себе на ладонь. «Улетай, дурёха! — попробовал внушить ей мальчик. — Побежим в атаку, затопчем тебя…»

Но жук не хотел покидать тёплую ладошку и только тогда поднялся в воздух, когда Мишка стал дуть ему под крылышки.

Куда полетела божья коровка, Мишка уже не смог проследить.

— Огонь! — скомандовал командир.

Часть разбитого гарнизона вырвалась из деревни. Немцы по дороге, по болоту, по огородам бежали к мосту.

Мишка вскочил на ноги, словно подброшенный пружиной.

— Стрелять лёжа! — крикнул ему командир.

— А я не попаду лёжа! — огрызнулся Мишка.

Немцы были уже близко.

— Вперёд, за Родину! — скомандовал командир.

— Ура! — закричал Мишка.

— Ура! — подхватили партизаны, бросаясь в атаку.

Мишка нёсся, перепрыгивая через кочки. И вдруг он с ужасом заметил, что один из немецких солдат, остановившись, целится в командира.

Отчаянно взвизгнув, Мишка бросился влево, чтоб закрыть командира собой.

Что-то ожгло ему плечо. Перед глазами замелькали красные пятнышки — как будто налетел целый рой божьих коровок.

«Улетайте, дурёхи! А то затопчут», — хотел сказать им мальчик, но уже говорить он не мог.

Мишка пошатнулся и упал лицом вниз в болотную траву. Но он ещё успел расслышать грозный гул. Это взлетел на воздух взорванный партизанами мост.

Мишкина рана зажила к осени. Хотя мальчик совсем поправился, но с поручением его никуда не посылали.

— Побереги, свои силы, — сказал Мишке командир, — тебе предстоит дорога. Ты ведь сводки читал и знаешь, что твой родной город освобождён.

— Знаю! — радостно подтвердил Мишка.

— Туда я посылаю с заданием Федотова. Он прихватит тебя с собой.

— Федотов пойдёт по заданию, а я зачем? В отпуск?

— Считай так. Разве тебе не хочется повидать свою маму?

Мальчик улыбнулся и кивнул головой.

Как-то осенним вечером Мишка сидел в штабе один. Николай Иванович с двумя командирами отрядов с утра поехал в Ольховку и ещё не возвращался.

Глядя на росшую за окном строгую, стройную ёлку, Мишка думал о матери. Она тоже такая, на вид строгая, а на самом деле ласковая. Как она удивится, когда раскроется дверь и…

Дверь распахнулась, в штаб вошёл Федотов:

— Ну, ты готов? Сейчас и отправимся.

— Как — уже? — ужаснулся Мишка. — Я даже с командиром не попрощаюсь?

— Другой раз попрощаешься. Ночью надо через немецкую зону пройти.

И вот они снова, как и в первый раз, шли вдвоём по лесу. Но теперь в лесу пахло не снегом, а грибами, осенним палым листом.

Где-то кричала сойка. Спелые ягоды рябины вспыхивали в листве, как огоньки.

Мишка сшибал на ходу яркие ломкие шляпки мухоморов. Вдруг он резко остановился:

— Дядя Федотов! Я даже не знаю докуда у меня отпуск!

— Зато я знаю. Останешься у матери насовсем.

— Неправда! Командир так вам не приказывал.

— А вот — приказал.

Мишка задумался. Теперь он уже не сшибал мухоморы, а, прихрамывая, плёлся позади Федотова.

— Почему отстаёшь? Опять, чертёнок, задумал сбежать?

— Что вы ко мне пристаёте! Я жилу растянул.

Мишка хромал всё сильней и сильней, зорко оглядываясь по сторонам. Сейчас он поравняется вон с тем подходящим кустиком и — до свидания, дядя Федотов!

Но послышался конский топот. У Мишки ёкнуло сердце. На лесную поляну выехал всадник: это был командир.