Мина Листад - Неуклюжая Мари [litres]

– Она вот это собирается выкладывать? Остановите Землю, я сойду.

Он смотрит бумеранг, где Хедди откидывает волосы назад. Сначала видео проигрывается вперед, потом назад. Туда-сюда, туда-сюда.

Его рука на моей коленке. Теплая.

Эспен повернулся ко мне, и мне на мгновение показалось, что его голова двигалась словно в замедленной съемке. Солнце тоненькими, как ниточка, лучами пробежалось по его бледной щеке, спустилось на подбородок, накрыло его всего будто покрывалом и теперь отдыхало на лице.

Его глаза всегда такие зеленые?

– Мари, ты не должна стать такой.

Голова приобрела обычную скорость.

Я вздохнула.

– Какой такой?

– Вот такой.

Он кивнул на видео, где волосы Хедди без конца двигаются туда-обратно. Heddys-hair forever [6]. Кивнула, что поняла. Без проблем. У меня бы не получилось стать такой, даже если бы я постаралась.

– Обещаю.

Мама стояла посреди комнаты, вокруг неё валялись три мешка с одеждой, которую она должна прорекламировать. Сегодня раннее утро субботы, но блогеры работают без выходных.

– Мари, для тебя здесь точно что-нибудь найдется!

Она наклонилась и достала белый пушистый свитер.

– Как тебе такой, например?

Когда она подняла его повыше и чуть встряхнула, с него посыпались белые перья. Мама чихнула.

– Он из пуха, что ли, сделан?

Мама поднесла пуловер ближе к носу.

– Точно, обалдеть. И правда пух.

Она попробовала сдуть пушинки, которые уже оторвались от свитера и теперь снежинками кружили вокруг ее лица. Одна пушинка прицепилась к блестящим от бальзама губам.

– Э-э, нет. Спасибо, – сказала я.

– Да… он… тьфу, тьфу… немного непрактичный.

Она положила свитер обратно и продолжила копаться в мешке дальше. На этот раз выудила нечто розовое и потрясла этим перед мои носом:

– Вот этот, Мари! Тебе очень пойдет этот цвет. I promise [7] Я обещаю. .

Она набросила на меня свитер. Я очень хотела тут же отказаться, но надо было признать, что он действительно симпатичный. Но не для меня.

– Тебе не кажется, что цвет слишком яркий?

Мама удрученно вздохнула.

– Цвет яркий? Это розовый, Мари. Не в сером же ходить целыми днями.

Она закатила глаза.

– На, надень.

Взяла телефон и махнула им в мою сторону.

– Надень, говорю!

Я очень медленно выдохнула.

– Хорошо-о-о-о.

Натянула свитер на голову. Мама стояла наготове с телефоном. Когда моя голова вынырнула из горловины, она взвизгнула.

– Если бы у тебя был свой блог, Мари, то это бы стало нарядом дня! Это просто amazing! [8]

Щелк.

Amazing. Я сморщила нос. Мама показала фотографию.

– Посмотри, Мари. Смотри, какие у тебя стали глаза! Этот свитер так их подчеркнул. Тебе очень идет.

Я взглянула на фотку и провела рукой по пушистой шерсти. Посмотрела маме в глаза и кивнула.

– О’кей.

– Какое хорошее начало недели! Надень его в понедельник! Начни неделю с позитива.

Мама обняла меня и сжимала в объятиях так долго, что пришлось её оттолкнуть. Она вернулась к своим пакетам. Половина перьев, которые мгновение назад были на белом свитере, разлетелись по всей комнате и валялись на полу. Мама, собирая их, грустно качала головой.

– Сюда, что ли, свитер залетал, пока мы стояли спиной к окну? Когда это успело произойти? ОМГ! [9]

Я засмеялась. Мягко провела пальцем под нижним веком правого глаза. Как такое может быть, что для настоящей красоты нужен всего лишь розовый свитер?

Я не знаю, откуда взялась эта чесотка – то ли от свитера, то ли кожа реагирует на что-то другое, – но не могу стоять на месте спокойно. Переминаюсь с ноги на ногу, пока жду Эспена на крыльце.

Перед выходом я хотела переодеться во что-нибудь совершенно другое, но мама настояла, чтобы я пошла в розовом свитере. Дала ему шанс, так сказать.

– Great things never come from comfort zones [10] Ради хороших вещей нужно выйти из зоны комфорта. , – строго заповедала она.

И я не стала переодеваться. Мне ведь тоже хочется иметь great things, так что как-то так.

Увидела, как ко мне бежит Эспен.

– Сорри, что опоздал!

Он остановился передо мной, рот до ушей. Улыбнулась ему в ответ. Дзынькнул его телефон. Он достал его из кармана, посмотрел и снова улыбнулся.

– С кем ты переписываешься?

Интонация вопросительная, но не слишком, – чтобы не подумал, что для меня его ответ очень важен. Хотя, возможно, это так и есть. Он пожал плечами.

– У нас групповая домашка, надо договориться о встрече.

Тут он увидел мой свитер. Я выпрямилась, чтобы он сел как надо.

– Новый свитер?

Я одернула обновку и посмотрела вниз, сделав вид, будто тоже вижу его в первый раз.

Хм-м, какой розовый пушистый свитер, как он резко отличается от моего гардероба. Как я могла выйти из дома и не заметить его на себе? Загадка.

– Этот? Мама купила. Думала, мне понравится.

Хотела добавить, что он идёт к моим глазам, но передумала. Вместо этого выпучила их на Эспена, чтобы он сам обо всем догадался. Ещё вытянула шею и захлопала ресницами. Лицо словно обожгло огнем.

Эспен не заметил моих глаз, но засмеялся.

– Необычно.

Он пошёл к школе. Я засеменила следом, свитер собрался в складки в районе живота. Он слишком теплый. Яркий. Лохматый. Теперь я это поняла. Это дурацкий свитер, и этот дурацкий цвет.

И у меня опять эпик-фейл.

В библиотеке сегодня жарко, и у меня все ещё плохое настроение. Мы забились в самый дальний угол за шкафами с книгами по истории, куда никто никогда не загля дывает. Там тихо и пусто, и можно нормально разговаривать вслух, хоть это и запрещено.

Я глубоко вздохнула. Эспен, оторвавшись от книги, поднял на меня глаза.

– Сдаюсь, – сказала я. – Я не справлюсь с этим заданием.

Эспен странно на меня посмотрел.

– Ты что, с ума сошла?

– Нет. Я смотрю правде в глаза. Осталось четыре дня до первой презентации. Это нереально.

Легла лбом на прохладную поверхность стола. Он остудился, голова успокоилась, и я снова ее подняла.

– В пятницу я буду стоять перед классом и рассказывать: «Приве-е-ет. Меня зовут Мари. И я… никто».

Скорчила трагическую гримасу. Эспен заржал.

– Ты насмотрелась всякого убожества на канале Хедди.

– Тебе обязательно так громко разговаривать?

Я закатила глаза. Эспен ответил мне тем же. Потом он наклонился и продолжил, но тише.

– Мари, ты ведь смешная.

Я покачала головой.

– Эспен. Это ты с ума сошел?

Но он не унимался.

– Да нет, серьезно. Ты смешней всех, кого я знаю. Только ты можешь что-то намутить со своими волосами и потом их отмывать, твои неловкие движения, которые ты называешь танцем, – просто угар, и только у тебя изо рта выпрыгивают икринки, когда ты начинаешь слишком громко смеяться. И я начинаю улыбаться ещё до того, как отрываю твои сообщения.