Йорма Курвинен - Овчарка Рой. Овчарка Рой и девятый В

— Конечно, тебе удастся окончить школу, если только ты не вступишь в открытую войну с Ээвой или Мари. Честолюбие Ээвы не позволяет ей уступать. Ну, а Мари просто дрянь.

— С ними надо ловчить, вести себя то так, то этак… Но давай не будем портить субботний день и добрую баню размышлениями об учителях. Я думаю, скоро можно идти в парилку.

— Замечательно! Уж не помню, сколько времени я не парился в такой бане.

— И обязательно будем купаться в проруби после парилки? — спросил Йони.

— Конечно! Даже если примерзнем ко льду!

Йони похлопал его по плечу.

— Тогда давай раздевайся. Я иду за полотенцами и фруктовым соком.

Рой отправился вместе с Йони. Томи ему не препятствовал. Пусть и его «старик» получит удовольствие от такого дня.

Что-то удивительное произошло в отношениях класса с Муурикки после совместного визита в класс Роя и господ из школьного управления. Что именно — было трудно определить, но, слушая в физическом кабинете объяснения Муурикки относительно таинственных свойств электричества, Томи мысленно готов был поклясться: что-то произошло.

И в нем самом тоже.

Вчера вечером он дважды прочел в учебнике задание по физике и заметки в тетради. И стоило ему оглянуться вокруг, как он видел перед каждым учеником аккуратные рисунки схемы, данной Муурикки на прошлом уроке.

И у Томи тоже был такой же рисунок. К своему удивлению, он обнаружил, что потратил на него вчера более получаса.

Прежде достаточно было любого листка бумаги, чтобы «содрать» на перемене вариант у какого-нибудь усердного ученика. Кроме того, теперь Муурикки слушали. Слушал ее и Томи, несмотря на одолевавшие его мысли. И даже регистрировал поток знаний, который она выдавала.

Похоже, учительница и сама сознавала: что-то произошло. Она словно испытывала прилив новых сил. Нечто вроде уверенности в себе. Она и брюзжала много меньше. Со своей стороны, класс ни словом не упоминал больше о потерянной письменной работе Пярри. Несомненно, шестерка для Пярри очень хорошая отметка. И у него была возможность поднять ее еще выше. Так что он сидел, навострив уши, слушал, что говорит Муурикки, и делал заметки, как заправский первый ученик.

Когда взгляд Томи упал на Яану Скуг, сестру Юсси, на сердце у него потеплело. В Яане было много общего с Хеленой — ее еще называли Хессу, — проживавшей в Хельсинки родственницей бабушки Сааринен.

Яана тоже была красивой девчонкой. Но к тому же еще и приятной. Многие девчонки с более скромными внешними данными воображали о себе гораздо больше. Временами Томи казалось, что Яана готова заговорить с ним. И в этом не было ничего от стремления найти дружка — стоило ей захотеть, и парней у нее появилось бы хоть отбавляй, — это было, похоже, желание настоящей дружбы. Но Томи не хотел рисковать. Он мало-помалу отходил и от Хессу. Замедлял переписку. Оставлял письма без ответа. В телефонных разговорах был немногословен.

Хотя никто об этом никогда не говорил, истина состояла в том, что парням их круга не стоило встречаться с самыми качественными девчонками класса. Как Яана, так и Хессу были от него дальше, чем Земля от Юпитера. Летом они уезжали за границу в лагеря по изучению языка. Они вели переписку со знакомыми и друзьями от Новой Зеландии до Бразилии. Они блестяще пройдут в гимназии и университеты. И увидят совсем других ребят, чем середнячки средней школы высшей ступени…

— Есть здесь кто-нибудь?

Томи вздрогнул.

Из коридора послышался голос директора.

— Барышня Столе! Барышня Столе!

Так звали секретаршу.

Муурикки прервала свои объяснения. Что там стряслось?

Голос директора прозвучал так громко, что все вздрогнули.

— Сейчас же позвони дворнику и скажи, чтобы он немедля шел сюда! Вся школа скоро потонет.

Муурикки была уже у двери. Последние слова директора прозвучали в классе еще отчетливее прежнего, так как учительница распахнула дверь. И пронзительный крик секретарши:

— Господи боже, что случилось?

— Пусть он перекроет магистральный водопровод! Сейчас же!

Ученики, сидевшие ближе всех к двери, ринулись вслед за Муурикки в коридор.

Это был знак к поголовному бегству из класса.

В коридоре Томи директора не увидел. И в актовом зале тоже. Его голос раздавался из другого коридора, откуда-то из-за актового зала.

— А вдруг там пожар! — ужаснулась одна из девочек, усугубляя всеобщую панику.

— Ха! Скорее, потоп, — сказал Йони. — Наверное, там разорвало трубу.

— Надо бы сбегать посмотреть! — оживился один из мальчишек.

Муурикки колебалась.

Все с надеждой ожидали решения учительницы. Как соблазнительно было убежать с последнего урока учебной недели! Во всей школе в это время занимались только два класса: физкультурой — мальчишки восьмого «В» и вот половина девятого «В» в физическом кабинете. И все это потому, что Ларе не отстоял их. Если бы классным руководителем был учитель поэнергичнее, Маса или кто-либо вроде него, не говоря уже об Ээве, он постоял бы за свой класс. Но Ларе это не трогало. Ему было все равно, если б даже они занимались в школе и в субботу.

Секретарша своим сообщением испортила благоприятную ситуацию:

— Дворник уже отправился перекрывать водопровод.

Вся группа «физиков» разочарованно вздохнула.

— Вернемся в класс и продолжим занятия! — решила Муурикки.

Не успел класс мало-мальски успокоиться, как последовал новый перерыв.

Резкий стук в дверь, которая тут же открылась.

Все встали — это был директор.

Серьезный вид директора заставил класс утихомириться.

На памяти Томи не было случая, чтобы он видел Хеку Харьюлу таким серьезным.

И в голосе его тоже звучали незнакомые нотки, когда он произнес:

— Я надеюсь, виновный сейчас же назовет себя!

Взгляды всего класса устремились на директора.

Но никто не поднял руки, не раскрыл рта.

— Я знаю, что виновный находится сейчас в классе. Каждая секунда молчания только отягощает вину.

Директор обвел глазами класс.

Томи проклинал себя. Ему было трудно выдержать этот взгляд, хотя он и не чувствовал за собой никакой вины.

Это чушь, что виновного выдают глаза. В подобной ситуации каждый, вероятно, чувствовал себя неуверенно.

Никто не проронил ни слова. Безмолвие дополняла абсолютная неподвижность всего класса.

Всеобщую оцепенелость нарушил лишь Холма: он согнулся словно в изнеможении, когда директор взглянул на него. Но и он не поднял руки, не издал ни звука.

— Время на исходе, — напомнил директор.

Хеке Харьюле было всего лет сорок, но выглядел он гораздо старше. В его голосе сквозила глубокая усталость.

— Ну ладно! Мы разберемся с этим делом немного позже. Но так не оставим… А пока вы можете подумать сообща, откуда достанете денег на возмещение ущерба. Судя по всему, он составит болеее тысячи марок.