Эдишер Кипиани - Тетрадь в десять листов

— Ау-у, дедушка! — окликнул я его, а подойдя поближе, выпалил: — Дедушка, тебе, оказывается, давно уже сто лет. А ты говорил — девяносто пять!

Дедушка щепкой соскреб с тяпки прилипшую землю, потом медленно обернулся ко мне и спросил:

— Ты про что говоришь?

Я тут же рассказал о старой записной книжке и моих подсчетах.

— Неужели? — удивился дедушка. — Выходит, за сто перевалило? — Он задумался и долго молчал. Потом вдруг встрепенулся, сильным коротким взмахом тяпки вывернул и разрыхлил ком земли.

— Ошибся ты, наверное, неправильно посчитал, — пробормотал он и, помолчав немного, добавил: — В школе-то вы уже считали до ста?

— Считали, дедушка.

— Нда-а… Ошибся ты, конечно, — произнес он уверенно.

На второй день я случайно заглянул в комнату дедушки. Он стоял у открытого сундука и задумчиво листал старую записную книжку.

Многое вспомнил я про дедушку, пока наконец сон не одолел меня. Проснулся я оттого, что во дворе заржал конь. Я приподнялся на кровати и стал глядеть во двор. Под вишневым деревом стоял взмыленный конь. Он то нетерпеливо взмахивал головой, то, насторожившись, застывал, гордо выгнув шею, и всматривался в даль, а порой, словно позабыв обо всем, начинал щипать траву.

«Кто бы мог приехать?» — подумал я.

Вдруг скрипнула дверь, и из комнаты дедушки на балкон вышла бабушка с белоснежным полотенцем в руках.

— Пожалуйте, батоно, сюда пожалуйте, — пригласила она кого-то.

Я прикинулся спящим и молча стал наблюдать. Вслед за бабушкой, распространяя запах лекарства, вышел доктор. Засучив рукава, он перегнулся через перила и стал мыть руки. Бабушка поливала ему из кувшина.

Она пригласила гостя к столу. Очистила и нарезала груши, наполнила рюмки водкой.

— Угощайтесь, батоно, — обратилась она к доктору.

— Не беспокойтесь…

— Господи, защити меня, избавь от горя, — прошептала бабушка Нино и пригубила рюмку. — Угощайтесь, батоно, — повторила она.

Я видел, что бабушка с трудом сдерживает слезы. Она машинально выполняла обязанности хозяйки, мысли же ее были там, с больным дедушкой. Наконец у нее вырвалось:

— Погибла я, погибла, батоно! Что будет со мной, несчастной!

— Не надо отчаиваться, выздоравливают и не такие больные, — старался утешить ее доктор.

— Не поправиться уже ему, — зарыдала бабушка. — Прошлым летом мой Димитрий привел гостей, товарищей своих… Этот, что спит, младший сын Димитрия.

— Да-да… — пробормотал доктор.

— Вчера вечером приехал из Тбилиси, устал, бедняжка, с дороги… Отар, дорогой, проснись. Да, так о чем я? Привел Димитрий гостей. Лука веселился, словно двадцатилетий юноша, пел, шутил… Когда гости встали из-за стола, Лука спустился во двор посмотреть, все ли в порядке. А когда возвратился в комнату, увидел, что на его постели лежит в костюме и ботинках гость и храпит вовсю. Не стал старик будить гостя, сдвинул стулья и лег на них. С той проклятой ночи все и началось. Как на грех, мы все спали, иначе не позволили бы ему этого. Даже гостя согнали бы с постели, — уже, наверное, в сотый раз рассказывала бабушка.

Долго успокаивал доктор бабушку Нино, и, хотя я знал, что успокаивать — обязанность каждого доктора, я и сам верил, что дедушка выздоровеет.

Доктор попрощался с бабушкой, отвязал коня и вывел его со двора. Бабушка проводила доктора до калитки.

Я быстро оделся и на цыпочках вошел к дедушке. Сердце мое учащенно билось: неужели и сегодня дедушка не заговорит со мной, неужели и вправду он так плох?

Дедушка лежал неподвижно и смотрел в раскрытое настежь окно, на зеленые ветви липы. В молодости дедушка выбрал прямой саженец, посадил его и сказал:

«Не помру до тех пор, пока из этой липы не выйдет давило для винограда».

Дерево выросло прямым и высоким. Но оно было еще слишком молодо, и пока из него нельзя было выдолбить давило.

Дедушка все глядел на липу. О чем он думал? Может, о своем любимом дереве, а может, сердился на меня — почему, мол, не зайдет внучек, не проведает.

Я подошел к дедушке и спросил:

— Тебе лучше, дедушка, правда?

Но он словно не слышал и не видел меня и по-прежнему смотрел в окно.

«Может, умер?!» — в ужасе подумал я, и ноги у меня подкосились.

Но тут дедушка повернул голову и взглянул на меня, как бы догадавшись о моих мыслях. Я подбежал к кровати и обнял старика.

— Дедушка, милый, не волнуйся, скоро поправишься. Сам врач сказал… Я никуда играть не пойду, пока ты не встанешь. Вот схожу в твой питомник, взгляну на огород и, если что не так, все приведу в порядок, — говорил я дедушке.

Радостный, выбежал я во двор. Я был уверен, что сумел угадать желание дедушки, и это делало меня счастливым.

Вихрем слетел я по спуску и помчался к колхозному питомнику, за которым ухаживал дедушка. В огороде расхаживала чья-то индюшка с индюшатами. Я свистнул и стал швырять в нее комья земли. Индюшка с выводком бросилась бежать из огорода. Потом я зашел в питомник. Здесь на фоне красного суглинка выделялись опрысканные купоросом нежные листья молодого винограда.

— Сорок тысяч саженцев, — говорил в прошлом году дедушка. — Если все приживутся, хватит винограда на всю Имеретию.

Долго осматривал я питомник, все было в порядке. Я уже собрался уходить, как вдруг заметил следы человеческих ног: несколько саженцев было грубо растоптано.

Я шел по следам, и злоба закипала во мне. «Наверное, ночью здесь бродил какой-то пьяный. Кто иной мог так безжалостно поступить с нежными саженцами?» — думал я и вдруг вспомнил один случай.

Однажды дедушка послал меня на огород.

— Выбери-ка тыкву получше, сварим к ужину, — сказал он.

Я долго бродил по огороду, ощупывая притаившиеся в листьях тыквы, но ни одной спелой так и не нашел. Вдруг от моих штанов оторвалась пуговица. Тогда мне было лет девять, и штаны я носил короткие, на одной пуговице. Я смущенно огляделся — не видит ли кто. Потом подтянул штаны и, придерживая их рукой, засеменил к винограднику. Здесь я сломал гибкую лозу и крепко подпоясался. Отличный ремешок получился. Скоро я нашел спелую тыкву. Взяв ее под мышку и весело насвистывая, отправился домой.

Дедушка сидел под липой и точил топор. Заслышав мои шаги, он отложил топор и пристально посмотрел на меня. Гулявший во дворе теленок шел за мной, общипывая листья с моего «пояса». Я подумал, что дедушке понравилось это зрелище.

Подойдя поближе, я высоко поднял тыкву и с улыбкой сказал:

— Вот, дедушка, нашел.

Но дед и не взглянул на тыкву.

— Подойди-ка сюда, — произнес он изменившимся голосом.

Я подошел.

— Что это? — спросил дедушка, указывая на мой «пояс».

— Пуговица отлетела, дедушка, вот я и нашел поясок, — ответил я весело. Я был уверен, что мое приключение развеселит деда.