Елена Романова - SOS, или Люся спешит на помощь

Обогнув дом, мы с Люсей двинулись к крыльцу. У самого входа собака вдруг оглянулась и сломя голову кинулась в обступившие ветхую беседку густые, как тропический лес, заросли папоротника.

«Куда?! — изумилась я. — Неужели Ася Николаевна решила усложнить нам задачу?»

Однако эта версия, не успев развиться, сразу же отпала. Гордая собой Люся уже выныривала из папоротника с детским резиновым мячиком в зубах. Объяснив ей, что мы здесь не за этим и сейчас совсем не время для игр, я положила мяч на землю. Мы поднялись на крыльцо. Люся со значением поскребла лапой обитую жестью дверь. Я опасливо взялась за ржавую ручку. Дверь нехотя открылась, и мы оказались в пропахшем сыростью доме. Вокруг стояла мертвая тишина, сквозь заколоченные окна внутрь проникали только тоненькие ниточки света. Сначала я ничего не видела, потом глаза начали постепенно привыкать к темноте. Я огляделась. Со стен живописно свисали обрывки старых обоев, в углу валялась гора какого-то хлама. По обе стороны от нас находилось несколько дверей. В глубине виднелась ведущая на второй этаж деревянная лестница. Люся потянула меня туда.

Переступая через какие-то доски, кирпичи и валяющиеся повсюду куски штукатурки, мы осторожно двинулись вперед. У основания лестницы Люся принюхалась, озадаченно покрутила головой, поглядела на меня и, словно приняв решение, начала взбираться по ступеням. Я последовала ее примеру. Хлипкие перила шатались, деревянные ступеньки недовольно скрипели, а одна была и вовсе сломана, но Люся уверенно двигалась вверх и я не видела причин ей не доверять.

На втором этаже было светлее. Через плохо заколоченное окно в комнату вливались яркий солнечный свет и многоголосое птичье пение. У окна стоял покоробившийся низенький столик, на нем громоздилась допотопная плитка. К кособокому шкафу были прислонены железные кроватные спинки. Проем двери, ведущей в другую комнату, перегораживал старый пружинный матрас. Я направилась туда. Люся, принюхиваясь, начала обходить помещение. Когда я взялась за матрас, чтобы, оттащив его, освободить нам дорогу, за моей спиной неожиданно раздался душераздирающий издевательский хохот. Я вскрикнула от неожиданности и уронила матрас себе на ногу. Люся тявкнула и смело бросилась лапами на шкаф. Дверца со скрипом распахнулась. В шкафу, сжимая в руках свой дурацким голосом хохочущий мобильник, сидела растерянная Настя.

Я застыла, не находя слов от возмущения.

— Какой-то кретин ошибся номером! — принялась оправдываться Настя. — Я своих всех предупредила, чтобы не звонили. Просто закон подлости какой-то. В самый неподходящий момент кто-нибудь обязательно ошибается номером, — убеждала она меня, одновременно уворачиваясь от Люси, желающей получить не совсем заслуженную колбасу.

— Нет, знаешь, так дела не делаются. Давай сюда телефон! Поживешь часок без связи, — заявила я, отбирая у Насти мобильник. — И вообще, с какой стати ты разгуливаешь по дому, когда тебе велено сидеть тут тихо как мышка?

Настя удивленно подняла на меня глаза:

— Ничего я не разгуливаю! Скажешь тоже… С какой радости я буду устраивать дефиле по этой развалюхе? Я тут сижу — шевельнуться боюсь. Сама посмотри: полы прогибаются, балки скрипят. Тихий ужас!

— Ага, рассказывай. Я же тебя видела!

— Слушай, может тебе к врачу сходить? По-моему, у тебя начинается белая горячка.

— Да? Значит, это была не ты? И кто в таком случае мне пять минут назад из окна рожи корчил?

— Я же говорю — белая горячка.

— Что, и у Люси тоже?

Я показала на мою собаку, вот уже минут пять пытающуюся открыть дверь в соседнюю комнату.

— Ладно, пойдем посмотрим на твое привидение. По крайней мере, если оно корчит рожи из окна, значит с чувством юмора у него все в порядке, — заявила невозмутимая Настя и, на всякий случай пощупав ногой подозрительную половицу, решительно направилась к так заинтересовавшей Люсю двери.

Вдвоем оттащив матрас, мы открыли дверь и осторожно перешагнули через прогнивший порог. Новая комната была чуть меньше предыдущей. Кроме стоящего в углу шкафа никакой мебели в ней не сохранилось. На окне сиротливо трепыхалась линялая занавеска. Я выглянула наружу. Вокруг тесным строем толпились огромные ели, внизу вилась едва различимая тропинка. Да, это была та самая комната. Однако в комнате никого не было.

— Ну, убедилась? — снисходительно улыбнулась Настя, присоединяясь ко мне у окна. — С твоей фантазией тебе бы романы писать, а не ПСС заниматься.

Ответом на обидное Настино замечание стал раздавшийся из угла комнаты долгий противный скрип. Мы дружно обернулись. Массивная дверца старинного шкафа начала медленно приоткрываться.

— Бежим, — помертвевшими губами шепнула мне Настя и неловко попятилась к выходу.

Я остановила ее, поймав за руку. Полностью открывшийся шкаф оказался совершенно пустым. Люся заглянула внутрь и с интересом обнюхала углы.

— Смотри, что это? — указала Настя на торчащий с верхней полки краешек какой-то картонной коробки.

Встав на цыпочки, я осторожно стащила коробку и поставила ее на пол. Настя сняла крышку и извлекла на свет божий нечто похожее на внушительных размеров тетрадь. Тетрадь на поверку оказалась самодельной детской книжкой. С открытой первой страницы нам навстречу вырос настоящий сказочный город. Мы увлеченно принялись рассматривать узенькие улочки, аппетитный крендель на вывеске булочной, увенчанные зубцами башенки замка, стоящих у ворот объемных стражников и утопленный вглубь балкончик принцессы. Под балконом росло молодое деревце, рядом в воздухе парила картонная лейка. Внизу кривыми печатными буквами было старательно выведено: «В некотором царстве, в некотором государстве жила-была девочка». Настя двинула бумажный рычажок, и в окошке показалась вырезанная с фотографии симпатичная детская мордашка.

— Здорово! — одобрила Настя. — А это что? — схватилась она за раскрашенную гуашью лейку.

Лейка наклонилась, словно поливая землю, и в тот же миг из прорезей в кроне дерева свесились как будто только что выросшие вишенки.

— Забавная штуковина. В первый раз такое вижу. Интересно, а как это работает? — Настя деловито сунула палец в прорезь для рычажка и попыталась отогнуть картон, чтобы рассмотреть изнанку.

— Не трогай, испортишь, — я испуганно вырвала книжку из Настиных рук.

— Ты что, совсем? — Настя покрутила пальцем у виска. — Я же только посмотреть. А если и испорчу, так что? Думаешь, эта допотопная рухлядь дорога кому-нибудь как память?

— Тому, кто ее делал, думаю, дорога, — упиралась я, сама не зная, зачем.

— Фьють! — присвистнула Настя. — Так это ж когда было. Небось во времена наших прабабушек. Прикинь, сколько сейчас этой малютке-принцессе. Лет сто, не меньше. Если она, конечно, еще жива.