Л. Пантелеев - Твои ровесники

— Требуется.

— Я бы… може, мне можно работать, у меня заработку никакого.

— Чей ты?

— Стратонов внучек.

— А-а, знаю. Уголь, уголь… Ну что, пожалуй, вы и справитесь. Ты приведи старика в контору. Я приду туда, поручусь за вас, и напишите договор. За Стратона я поручусь. Сейчас же, торопись. Деревенских полно, углем тоже все набиваются.

Мчался Климка по заводской улице, одной рукой поддерживал штаны, которые плохо держались, другой — бок. В нем начало сосать от бега. Влетел в избу:

— Дедушка Стратон, где ты?

— Тише, дурной, спит дедушка, — зашикала сестренка Олька.

— Спит, где?

— Не велел он будить, с рыбалки только пришел.

— Где спит, спрашиваю, говори.

— Не велел, рассердится.

— Не рассердится. Торопиться надо… ну?

— Не скажу.

— Сам найду.

Климка полез на полати, в клеть и нашел Стратона в огороде. Раскинул он на траве свой армяк и спал. Солнце запуталось в длинных волосах, в серебряной бороде Стратона, пригрело старика.

— Дедушка, спишь?

Не шелохнулся Стратон, лежит, как камень-валун…

— Дедушка, вставай, работу я нашел, — Климка взял старика за руку.

Дрогнули у Стратона веки, поднялись и опять упали.

— Дедушка, скорее надо, разберут все подряды. — У Климки нетерпение, взял он старика за плечи, тормошит… — Вставай, в контору айда… Дедушка!

— А? Что? Кто здесь? — проснулся старик. — Ты, Климка, чего тебе?

— Работа нам есть, уголь готовить для домны. Пойдем, там ждет нас Буланов.

Слушал дед, протирал глаза — не сон ли это ему снится. Нет, перед ним стоит настоящий Климка в кожаной кепке, швыркает носом и торопится, рассказывает.

Понял дед, улыбнулся, зашевелилась от улыбки борода.

— Айда, коли так. — И оба заторопились в контору. Стратон от радости даже посох свой забыл, а не выходил без него уже много-много лет.

— Вот и наша безработица сгорела, — говорил Климка Стратону.

Шли они из заводской конторы, там заключили договор на поставку древесного угля к домне. Климка вел за собою старого заводского мерина, которого до гражданской войны звали Графчиком, а потом переименовали в Борца.

— Дедушка, я этого мерина давным-давно знаю. Его оставили в нашем заводе красные, когда воевали с белыми. С перегону и от опою обезножел конь, заболел. Долго он в заводской конюшне был, на ноги не мог подняться, то лежал на боку, то стоял на коленках. Скажешь: «Графчик»… Он заржет, повернет голову, подняться хочет, а не может. Недели через три поднялся, пустили его тогда на пустырь, на траву. Скоро он там пошел на поправку. Шугнешь его, он отбежит, другой раз и скоком.

Собралось нас ребят заводских много, и задумали мы Графчику дать новое имя, снять с него старорежимное.

Колька Бабкин говорит:

— Назовем его Колчаком.

А ему в ответ:

— Чем лучше Колчак Графчика? Тоже старорежимец.

— Ну, тогда Разверсткой.

Засмеялись все.

— Кобылу так можно назвать, а мерин — Разверстка — смешно.

Спорили долго, потом догадались назвать Борцом. И начали приучать мерина к новому имени. Взял его Колька Бабкин за челку и говорит:

— Ты теперь не Графчик, а Борец. Борец, Борец. Запомнил?

Ест мерин траву, мы ему кричим:

— Борец, иди сюда!

А он ест, как не слышит.

Тогда мы ему:

— Графчик, иди сюда!

Он заржет и подбежит. А Колька Бабкин бить и ругать его:

— Ах ты зверина старорежимная, ах ты четвероногая контрреволюция. Да я тебе ребра переломаю, оставлю меньше, чем у Адама… Борец ты!

Довели мерина до того, что он начал убегать от нас. А мы поймаем его, привяжем к березе и опять учить. Выучили ведь, стал понимать, что его зовут Борцом, и подбегать стал. Только и Графчика не мог забыть, так на оба имени и откликался. Сколько палок об него переломали, бичей исхлестали, а он не забывает, и шабаш…

Так и оставили двухименного…

— Борец! — позвал Климка.

Мерин заржал.

— Графчик!

И мерин опять заржал.

— Видишь, помнит.

— Конь ведь, не хватает у него разуму на ваши людские выдумки. Ты не бей его! — сказал дед.

— Что ты, дедушка. Теперь он наш, и никому не дам тронуть его.

Подписали Стратон и Климка с заводоуправлением такой договор.

Обязуются они каждый месяц поставлять заводу двести кулей угля. Лес будет давать завод из своей дачи. Дает завод им мерина Графчика (Борца) за пятьдесят рублей… и могут они платить за мерина в продолжение года.

Выдали Климке в заводском кооперативе книжку, может по ней брать товар в кредит.

— Вот она началась жизнь-то настоящая! — радовался Климка, радовались все в доме.

Мать в тот же вечер пошла с книжкой в кооператив и взяла в кредит Ольке красный платок, Климке кожаные рукавицы, а дедушке Стратону новую трубку и тюбик свежего табаку.

Петрокаменский завод стоит на реке Каменке. Выходит Каменка из гор, вода холодная, чистая, нет в ней ни песку, ни глины. Бежит речка Каменка по дну из чистой белой гальки, бежит в каменных берегах. Глядятся в нее горы, глядится сосновый лес.

Стратон и Климка живут в лесу на берегу Каменки. У них шалаш, таганок для варки, сено для спанья. Рядом угольная куча и пустая яма, которую нужно заполнить сосновыми поленьями.

Холодное росистое утро. Небо за горами, в заре, и верхушки гор зарумянились от зари.

— Климка, будет спать, будет, — трясет парня Стратон. Он давно на ногах, он уже сварил уху и чай, наточил пилу и топоры.

Климка встает с неохотой, у него болит все тело, оно не отдохнуло за ночь.

— Утро уж больно скоро. Я не спал будто! — удивлен Климка, что ночь пролетела так быстро, как птица.

Умывается он в холодной Каменке, потом ест уху, пьет чай.

А из-за гор ударяет солнечный луч, ударяет он в Каменку, в топоры и пилу. Сверкает Каменка, сверкают топоры, и пила как полоса начищенной меди.

Борец поодаль ест траву и шуршит большим шуркуном, который привязан ему на шею.

Стратон и Климка идут в сторону от своего шалаша. Стратон пробует сосны, он ударяет обухом по стволам. Одни стволы звонят, как колокола, и на них Стратон делает затесы — годны на рубку. Другие гудят глухо, как короба, их оставляют без отметин — не годны для рубки.

Как только загудели сосны под топором, прошла у Климки вся усталость, он бодр и весел.

А где-то вдалеке закуковала кукушка, и несется ее кукование по всему лесу, по горам. Еще радостней от этого кукования, и Климка кукованием же начинает отвечать кукушке. Потом Стратон и Климка становятся на колени перед громадной сосной и начинают ее подпиливать под самый корень. Пила врезается глубже в ствол, выбрасывает две белых струи опилок.

Сосна начинает вздрагивать сучьями и вершиной… Испуганная ворона покидает гнездо и в смятенье кружит над деревом. Она не может понять, отчего задрожало дерево. Климка достает пилу и начинает подрубать сосну широкими взмахами отточенного топора. Стратон поднял голову вверх, неотступно глядит на вершину дерева.