Стефан Захаров - Ребята с улицы Никольской

— Пугнули немного, — подтвердил я.

А Герта опять только кивнула.

— Все, значит, сходится! — произнес в раздумье начальник. — Все-все сходится…

— Что сходится? — не выдержала Герта.

— Показания сходятся: ваши и управляющего, значит. Он заявил на допросе, что ради любопытства желал «обсервировать» клуб, то есть обозреть внутреннее убранство клуба. Его, значит, интересуют старинные особняки. Ну а Походников, видите ли, диктаторствует в клубе, посторонних ни под каким видом не пускает. Пришлось просить Бугримова.

— Правильно! — воскликнул я, вспомнив воскресенье. — Альберт Яковлевич в ресторане с Бугримовым выпивал. Я сам видел.

— Видел? — удивленно переспросил начальник. — Это интересно! Ты что, Гоша, посещаешь рестораны?

— Нет, — покраснел я. — Рестораны я не посещаю. Так просто у ресторана я оказался. В окно подсмотрел… Это когда Герта с ребятами на бульваре сидела… Точно, Герта? Ты ведь была позавчера на бульваре?

Но начальник успокоил меня:

— Да я верю, что ты их видел. Сам Бугримов дал показания, что управляющий пригласил его в ресторан. Познакомились они в кино, в буфете пили за одним столиком пиво. А в воскресенье управляющий повел своего нового знакомого в «Чудесный отдых» и намекнул парню, что очень хочет осмотреть фабричный клуб, но боится Походникова. Бугримов согласился показать особняк. Чем вся история закончилась, вы, наверное, уже знаете. Теперь они оба у нас в предварительной.

— И их отправят в исправдом? — перебил я начальника, хотя это было и не совсем вежливо.

— Нет, выпустят.

— Выпустят! — разом воскликнули мы.

— Конечно. Состава преступления по юридическим законам никакого, значит, нет. Кроме того, управляющий концессией — подданный не Советского государства. Как мы можем привлечь иностранца к ответственности за блажь, которая пришла ему в голову…

— А Бугримов! — вырвалось у меня. — Разве он не виноват?

— Здесь уже не наши функции. Бугримовым, очевидно, займется правление клуба.

Домой на тачанке нас повез Вадим. Мы всю дорогу горячо с ним спорили. Он поддерживал начальника и говорил, что «компрометирующих фактов для дальнейшего содержания под стражей управляющего и Бугримова у милиции не имеется». Мы с Гертой доказывали обратное: начальник поторопился. Вдруг Бугримов и Альберт Яковлевич искали ночью в клубе «луч смерти». О луче мы недавно читали на кухне у Вадима в журнале «Вокруг света». Вадим, услышав о нашем предположении, так рассмеялся, что четверка вороных, захрустев удилами, остановилась.

— Ну и развито же у вас чувство юмора, — проговорил он, вытирая выступившие слезы и ударяя вожжами лошадей. — Рассказ-то фантастический! Мозговать надо!

У ворот нашего дома размахивали руками возбужденные Глеб, Борис и Юрий Михеевич.

— Глядите! Вон эти пестери! — воскликнул радостно Глеб, первый заметив мчавшуюся милицейскую тачанку.

— Т-р-р! — затормозил Вадим.

Кони, тряхнув гривами, замерли.

Оказывается, весь урок естествознания Глеб и Борис просидели как на иголках и гадали, почему Александр Егорович увел меня и Герту. Что мы такое могли натворить?

После звонка они побежали к заведующему. Александр Егорович успокоил их:

— С вашими приятелями, ручаюсь, ничего плохого не случится.

Повстречавшись на пути из школы с Юрием Михеевичем, Глеб и Борис сообщили ему «о внезапном исчезновении Гошки и Герты».

— Какие-то тайны Мадридского двора! — изумленно воскликнул старый актер, схватившись за голову. — Нападение на клуб, на мою скромную особу, а теперь исчезли ребята!

Юрий Михеевич искренне верил, что тяжелый предмет ночные посетители бросали не в люстру, а в него.

И когда мы появились живыми и невредимыми, да еще на тачанке с Вадимом, Глеб и Борис чуть не задушили нас в объятиях.

— Где вы отыскали их, Вадим Фокич? — спросил Юрий Михеевич, подозрительно оглядывая меня и Герту.

— Где отыскал? Секрет. Пусть сами откроются! — с глубокомысленным видом произнес Вадим и, приподнявшись на козлах, гикнул на лихую четверку вороных.

Тачанка рванула с места.

— Стойте! Стойте! — закричал вслед Вадиму старый актер. — Я вас забыл, Вадим Фокич, поблагодарить за ночное спасение. Благодарю! От всего сердца благодарю!..

Через несколько минут мы сидели в подвале у Юрия Михеевича и, перебивая друг друга, рассказывали о том, как были в управлении милиции. Узнав, что Альберт Яковлевич и Бугримов выпущены, старый актер пришел в ярость.

— Как? — кричал он, заламывая руки. — Забраться ночью без разрешения на сцену! Хорошо, что хоть парики и грим остались целы!

— Юрий Михеевич, — боязливо пролепетала Герта, — управляющий концессией подданный другой страны.

— Что? Что? — поперхнулся старый артист. — Подданный другой страны? Выходит, заморским болванам полагается по советским клубам шариться? Сейчас же иду к начальнику милиции! Я его пристыжу. А Бугримова вон из истопников! Григорий Ефимович — благородная личность, понимает святое искусство, а сей проходимец опозорил нас на весь город.

Юрий Михеевич стал вспоминать, что и в старые времена жуликов и грабителей никто не жаловал. Специальное сыскное отделение ловило всяких подозрительных типов и не гладило их по головке. Сам Юрий Михеевич как-то в молодости выследил одного известного квартирного вора по прозвищу Вовка Лысый. Этот Вовка обокрал гардероб актрисы, в которую руководитель Студии революционного спектакля был тогда безумно влюблен…

— Нет, нет! — повторял Юрий Михеевич. — Иду, иду к начальнику милиции! Гнать надо Бугримова!.. А вы, друзья, запомните: коли встретите охламона управляющего около клуба, глаз с него не спускайте, следите за ним, и меня, и Вадима Фокича в известность ставьте… Ну, берегись, чертов иностранец!

Однако в милицию Юрий Михеевич почему-то не пошел, а направился в клуб, к Матвееву.

Матвеев и сам был зол на истопника, да и члены правления клуба отнеслись к ночному происшествию неодобрительно. Приказ об отставке Бугримова все единогласно утвердили.

А мы с Гертой в течение нескольких дней, захлебываясь от восторга, рассказывали и в школе, и на Никольской, как Вадим и Литературный гость возили нас в милицию. Только Глеб обиделся на меня за то, что я утаил свое знакомство с Альбертом Яковлевичем. На Герту он за то же самое, правда, не сердился. Я заверил друга, дав честное пионерское, что скрывать больше ничего от него не буду.

В конце недели с Северного завода приехали Игнат Дмитриевич и Тереха. И я получил приглашение зайти в квартиру Пиньжаковых.

— Эх, Никола, Никола! — насмешливо сказал Игнат Дмитриевич Николаю Михайловичу, когда я чуть ли уже не в десятый раз изложил историю про поездку на тачанке и про беседу с начальником милиции. — Подвела тебя, побей меня бог, разлюбезная твоя концессия.