Павел Ковалев - Андрейка

Андрейка совсем растерялся от его вопроса и, готовый заплакать, задрожавшим голосом повторил:

— Честное пионерское, я никогда не врал!

— А фашистам тоже правду говорил?— пошутил Сергей Жаркевич.

— Так то фашисты! — сразу успокоился и повеселел хлопец.— Разве им можно говорить правду?

Жаркевич и Мартын переглянулись и негромко рассмеялись: правильно, молодец, мол, Андрейка!

Было решено открыть артиллерийский огонь по крытому рынку. Сделав какие-то записи в своей тетрадке, Жаркевич быстро написал приказ артиллеристам и послал его со связным командиру артиллерийской батареи.

По мере приближения к Липеню партизаны становились все более осторожными. В небе уже начинало светлеть, а внизу, над самой землей, все еще стояла густая темнота ночи.

Время от времени Мартын и Жаркевич сверяли часы. Оставались считанные минуты до первого залпа партизанских пушек, который должен был явиться одновременно и сигналом для общего штурма Липеня.

Комбриг, как и было условлено, остался при особой группе, а начальник штаба занял место в первых колоннах наступающих как раз между отрядами Василя и Федора, по плану наносившими решающий удар по вражескому гарнизону.

Расставаясь, Мартын и Жаркевич крепко пожали друг другу руки и пожелали друг другу успеха.

Сергей Жаркевич подошел к Андрейке и, взглянув ему в глаза, приказал:

— А ты, парень, за батькой смотри, но сам не суй нос куда не следует.

Андрейка промолчал. Если первое он понял правильно, так слова насчет «носа» опять показались ему обидными.

— Будь спокоен, — вместо мальчика сказал комбриг вслед удаляющемуся Жаркевичу. И, обращаясь к Андрейке, добавил: — Держись, сынок, и глазам да ушам работы побольше давай. Остерегаться действительно нужно...

— Честное пионерское...— начал было Андрейка, но тут же осекся, умолк, увидав в отдалении чьи-то фигуры. Тронул комбрига за плечо.

Мартын внимательно вгляделся в ту сторону, куда показал Андрейка.

— Следи, а я сейчас,— сказал он и шмыгнул в сторону дороги, где его могли с минуты на минуту ожидать.

Андрейка напряг зрение. Двое неизвестных остановились возле кустов лозняка и, как видно, о чем-то заговорили. Андрейка пригнулся к самой земле и тихонько подался в их сторону.

Неизвестные примолкли, озираясь по сторонам, но, не заметив ничего опасного, продолжали негромкий разговор. Андрейка прислушался:

— Упек ты меня. Кручусь, верчусь как подсмоленный...

— Зато потом будешь жить припеваючи...

— Нет, иди ты один.

— Тише ты, чертова душа!

— Он хороший человек, рука не поднимается...

— А ты...

Дальше Андрейка ничего не мог разобрать, но увидел, как один из двоих чем-то замахнулся на второго, и тот сразу захрипел, рухнул на землю.

Теперь все стало ясно, и мальчик быстро пополз на прежнее место, где вскоре нашел дядьку Мартына с несколькими партизанами. Андрейка позвал их за собой.

— Скорее, скорее, — шептал он комбригу и деду Ахрему, едва поспевавшему за партизанами.

Шагах в пятнадцати они увидели сгорбленного человека, который копался в одежде другого, неподвижно лежащего под кустами.

— Хватай его! — вскрикнул Ахрем, и все партизаны бросились к незнакомцу.

Тот вскочил, как испуганный заяц, рванулся к своей винтовке, но поздно: крепкие руки придавили его к земле.

Воздух дрогнул от артиллерийского залпа. Наступление всех партизанских сил началось.

Разбираться с задержанным было сейчас некогда, и Мартын приказал партизанам:

— Отведите эту птицу на базу. Смотрите, чтоб не убежал! Кончим дело — разберемся.

А сам, схватив Андрейку за руку и даже не дав ему посмотреть на задержанного, в котором мальчик обязательно узнал бы Романа Томашука, быстрыми шагами направился к партизанам особой группы.

От первых метких ударов народных мстителей Якима Михалькова загорелись сначала два, а потом и еще несколько железнодорожных эшелонов. В огне были уже и казармы. На станции поднялась паника.

Фашисты устремились к центру города. Но расставленные заранее пулеметные и автоматные заслоны жарким огнем нещадно косили гитлеровцев, и пришлось уцелевшим поворачивать назад к станции.

Огонь перекинулся на эшелоны, груженные боеприпасами, и те начали взрываться, сея смерть и разрушения вокруг. Утро озарилось заревом пожаров и мощных вспышек огня при взрывах.

Несколько опомнившись, фашисты, прячась в укреплениях, строениях станции, начали отстреливаться.

Завязывался бой.

Посчитав свою часть задачи выполненной, Яким Михальков приказал по живой цепочке своим бойцам поворачивать к центру города, где уже слышались сильные взрывы и частая перестрелка с основными силами гарнизона.

Наступил решающий момент боя, так как солдаты городского гарнизона могли вот-вот броситься на соединение с воинскими силами, находящимися на станции. Тогда Михальков окажется в мешке. Дорога была каждая минута.

Чтобы не выпустить инициативы из своих рук, Яким Михальков оставил небольшой заслон возле железнодорожной станции, а сам с основными силами двинулся на соединение с отрядами Василя и Федора. Так и было обусловлено планом операции.

Партизаны лавиной хлынули в город как раз с той стороны, откуда фашисты менее всего ожидали опасности. Не дав противнику опомниться, отряд Михалькова с ходу ударил немцам в спину и, убедившись, что остальные отряды тоже близко, поднялся в решительную атаку.

— Дядя Мартын, это и есть комендант Краузе.

В подвальном помещении арестованные тоже услышали грохот боя. Земля гудела от взрывов и звала всех наверх, на волю. Несколько мужчин, оттеснив от дверей ожидавших избавления людей и подхватив две длинные неоструганные скамьи, принялись, как тараном, высаживать ими тяжелую дверь. Выломать ее удалось не сразу, но наконец отвалилась одна доска, вторая, и путь свободен! Люди выбирались в коридор.

А по ступенькам лестницы уже мчались к подвалу вооруженные партизаны. Заключенные увидели своих родных спасителей и бросились к ним навстречу.

Не найти слов, чтобы передать всю полноту людского волнения, радость этого момента, радость избавления. Крупные, никем не скрываемые слезы катились из глаз невольников.

И когда один из партизан дотронулся рукой до плеча Василисы, а другой — указал на свободный теперь выход из подземелья, все заключенные дружно двинулись вслед за ними. Раннее утро приветствовало их своим светлым и чистым сиянием.

Бой уже утихал. Вокруг здания комендатуры валялось много трупов оккупантов. Партизанские отряды собирались на четырех прилегающих к небольшой площади улицах. Впереди себя они вели многочисленных пленных немцев, а несколько подальше несли своих товарищей, павших в бою. Легко раненные шли сами.