Павел Ковалев - Андрейка

Комендант Каменки обер-лейтенант Краузе отлично понимал, что положение его далеко не безопасно. Вот и недавно партизаны взорвали на железнодорожной станции эшелон с боеприпасами. Беспрерывные взрывы, широкие столбы огня, подпиравшие по ночам небо, удары осколков от снарядов по стенам комендатуры — все это не могло не привести оберлейтенанта в ужас. Неудивительно, что ему часто казалось, будто и сам он вот-вот взлетит на воздух.

Это и заставляло Краузе еще более строго и требовательно относиться к своим подчиненным, особенно к полицейским.

Роман Томашук не нравился обер-лейтенанту. «Этот тип, — думал он, — сегодня воюет против коммунистов, а завтра постарается меня же повесить за ноги». Однако деятельностью Тсмашука комендант был особенно заинтересован. Роман первым из полицаев заметил в лесу вооруженных людей, первым высказал мысль о необходимости самим искать партизанский отряд, и, как бы соглашаясь с ним, Краузе вызвал для борьбы с партизанами новое подкрепление. Постепенно неприязнь к Томашуку притупилась.

Во время одной из бесед Краузе подробно расспросил Романа о бабке Василисе и ее городских родственниках. А когда Томашук вдобавок ко всему еще изложил свой план сватовства к Зинаиде Антоновне, чтобы таким путем быстрее напасть на след партизан, обер-лейтенант снизошел до того, что дружелюбно похлопал его по плечу и посоветовал получше стеречь Василису. А потом даже взять ее в заложницы. Комендант, когда полицай поблагодарил за столь почетное поручение, даже папиросой угостил Томашука.

Томашук остановился шагах в двадцати от комендатуры, крепко держа Андрейку за руку. На мгновение у него мелькнула мысль не выдавать парнишку немцам, а привести его домой и, пригрозив, самому выведать все у него о партизанах, а затем уже явиться к Краузе с самыми точными сведениями и готовым, подробно разработанным планом действия. Но тут же предателя охватили сомнения: изба его стоит почти в лесу, а вдруг нагрянут партизаны? Он уже несколько дней не был дома, и кто может знать, не поджидают ли его там друзья этого щенка, чтобы расправиться с самим Романом.

Пока он так думал, часовые заметили его и, зная о приказе Краузе, стали внимательно наблюдать за ним.

Тем временем Андрейка лихорадочно соображал, как ему выпутаться. Он еще не осознавал, в какую беду он попал и что теперь будет с ним.

Увидя часовых, неподвижно стоявших по углам здания комендатуры, Томашук, будто очнувшись, дернул Андрейку за руку и повел к подъезду комендатуры.

Часовые знали Романа Томашука в лицо, но такой ранний приход да еще с посторонним мальчишкой показался им подозрительным. Пропустив Томашука и Андрейку в проходную будку, они с улицы плотно закрыли дверь. Дальше, во двор, прохода не было — на дверях висел замок. Выходит, их обоих арестовали.

Андрейка подумал: видно, и Томашуку тут не очень доверяют. Надо намотать это на ус и держаться. Мальчик решил: будет рассказывать, кто он и откуда, что делает и где живет, а на Томашука нажалуется, скажет, что он уже во второй раз привязывается к Андрейке, может быть, даже попросит у немцев защиты от него...

Поведение часовых озадачило Романа.

— Мне к самому господину коменданту... Краузе, Краузе!— пытался объяснить Томашук, подкрепляя свои слова выразительными жестами.

Но и это не действовало на фашистов.

— Комендант спайт шел утрай...

— У меня срочное дело... — не отступал Томашук.

Никакие слова не действовали на часовых, и пришлось Томашуку простоять в проходной до тех пор, пока в помещение не вошел начальник охраны комендатуры. Пошептавшись с Романом, он пропустил его и Андрейку во двор, а сам заторопился с докладом к обер-лейтенанту Краузе.

Андрейка держался так, словно и в самом деле не чувствовал за собой никакой вины, но в то же время внимательно осматривался по сторонам, стараясь покрепче запомнить все, что могло потом пригодиться партизанам. Вначале он решил вести себя так, будто ничего не знает. Мальчик даже попытался заговорить с Томашуком. Но тот с такой злостью посмотрел на него, что Андрейка сразу сник. А тут еще и мысли об исходе операции Михалькова не давали покоя. Было от чего упасть духом, хотя Андрейка и старался изо всех сил не выдать свою тревогу и беспокойство.

Вскоре его провели в служебное помещение комендатуры, оттуда — в маленькую затемненную комнату и приказали сесть. Томашук куда-то исчез, а сторожить мальчика остался один из немецких часовых.

Андрейка, опустив голову на сложенные на столе руки, сделал вид, будто уснул.

Зинаида Антоновна узнала о неудавшейся операции Михалькова сразу по возвращении партизан в лагерь, и это известие болью отдалось в ее сердце. Тревога и печаль залегли морщинами на лице учительницы: материнское сердце предчувствовало недоброе. В душе Зинаида Антоновна сильно упрекала себя за то, что пустила сына в такую опасную разведку.

Но вправе ли она была не пустить его, если сын так рвался в разведку? Да и кто мог в чем-то заподозрить ребенка, возвращающегося домой, к бабушке! Мало ли детей шатается без присмотра?

— Не отчаивайся, Зинаида Антоновна,— пытался успокоить ее Мартын,— давай лучше посоветуемся, что дальше делать.

— Советоваться? Со мной?— с недоумением взглянула учительница на командира.

— Да, с тобой. Тревожусь я об Андрейке. Из головы не выходит.

Слова эти растрогали Зинаиду Антоновну. На мгновение показалось, что это ее отец, старый, седенький учитель, разговаривает с нею так душевно и искренне. Выражение отчаяния и душевной боли постепенно сошло с лица Зинаиды Антоновны, и вскоре перед Мартыном опять стояла бесстрашная партизанская разведчица. Зинаида Антоновна заговорила спокойно, взвешивая и обдумывая каждое слово:

— Операцию во что бы то ни стало надо доводить до конца. Мы должны выбить фашистов из Каменки и выбьем, обязательно.

Мартын повидал немало разных людей за свою жизнь, но такие, как эта «городская учительница» — так звали Зинаиду Антоновну в отряде, — встречались ему не часто. Эта женщина была поистине бесстрашной.

Командир вспомнил приход учительницы в отряд, ее первую разведку, и ему стало ясно: перед ним кристально честный человек, мужественный и самоотверженный борец за свой народ. Вот почему и сейчас Мартын был уверен, что Зинаида Антоновна, пославшая сына в рискованную разведу, сама тоже готова пойти на любой риск во имя их общего дела.

— Вы правы, операцию надо доводить до конца, фашистов надо вышвырнуть из Каменкй,— сказал наконец Мартын.

— О чем же вы хотели посоветоваться со мной? — спросила учительница.

— Нам надо как-то добыть сведения о каменском гарнизоне.— Он опять поднял глаза на Зинаиду Антоновну.