Люси Монтгомери - Анин Дом Мечты

— Да, боюсь, что так. Мне это совсем не нравится. От этого у меня такое чувство, будто во мне есть что-то вроде как противоестественное.

— А кто была первая невеста, которая приехала в этот дом, капитан Джим? — спросила Аня, когда после ужина они сели вокруг камина.

— Не была ли она действующим лицом в романтической истории, которая, как я слышал, связана с этим домом? — спросил Гилберт. — Помнится, кто-то говорил мне, что вы. капитан, могли бы ее рассказать.

— Да, я знаю эту историю. Пожалуй, теперь я единственный в Четырех Ветрах, кто может помнить невесту школьного учителя — какой она была, когда только что приехала на наш остров. В этом году исполнилось тридцать лет со дня ее смерти, но это одна из тех женщин, которых невозможно забыть.

— Расскажите нам эту историю, — попросила Аня. — Мне хотелось бы узнать как можно больше о женщинах, которые жили в этом доме до меня.

— Их было всего три — мисс Элизабет Рассел, миссис Рассел и жена школьного учителя. Элизабет была милой, умной маленькой особой, и миссис Рассел я тоже всегда считал очень приятной женщиной. Но обе они были совсем не похожи на жену школьного учителя… Учителя звали Джон Селвин. Он приехал из Англии учить ребятишек в Глене, когда я был шестнадцатилетним пареньком. Он совсем не походил на тех отщепенцев, что, как правило, приезжали в те дни на наш остров, чтобы работать в школе. В большинстве своем это были толковые, но пьющие малые, которые учили детишек чтению, письму и арифметике, когда были трезвыми, и лупили почем зря, когда были пьяны. Но Джон Селвин оказался утонченным и красивым молодым человеком. Он жил и столовался у моего отца, и мы с ним стали приятелями, хотя он был на десять лет старше меня. Мы вместе читали, гуляли и говорили часами. Он знал наизусть, наверное, почти все стихи, какие только были когда-либо написаны, и обычно читал их мне на берегу по вечерам. Отец не сомневался, что это пустая трата времени, но вроде как не запрещал — надеялся таким способом отвлечь меня от намерения уйти в море. Да отвлечь-то меня ничто не могло — мать происходила из династии потомственных мореплавателей, и я был рожден моряком. Но я очень любил слушать, как Джон читает и декламирует. Все это было почти шестьдесят лет назад, но я и сейчас мог бы прочесть вам сотни стихов, которые узнал от него… Шестьдесят лет!

Капитан Джим немного помолчал, пристально глядя на яркое пламя камина, словно в поисках минувшего. Затем, вдохнув, он продолжил свой рассказ.

— Помню, в один из весенних вечеров я встретил его на дюнах. Настроение у него было вроде как приподнятое — точь-в-точь как у вас, доктор Блайт, когда вы привезли сюда сегодня вечером мистрис Блайт. Я сразу вспомнил его, как только увидел вас… И он сказал мне, что в Англии у него осталась любимая и что теперь она едет к нему. Меня это совсем не обрадовало — ох, что за бездушный юный эгоист я был! Я подумал, что он будет уже не так дружен со мной, когда она приедет. Но у меня, по крайней мере, хватило такта не показать ему этого. Он рассказал мне все о своей невесте. Звали ее Персис Ли, и она, вероятно, приехала бы на наш остров вместе с ним, если бы не ее старый дядя. Дядя был болен, а так как он заботился о ней после смерти ее родителей, она не захотела оставить его одного. А теперь он тоже умер, и она ехала сюда, чтобы выйти замуж за Джона Селвина. Это было нелегкое путешествие для женщины в те дни. Ведь, только вспомните, тогда еще не существовало пароходов… «И когда же ты ожидаешь ее?» — спрашиваю. «Она отплывает на судне „Принц Уильям“ двадцатого июня, — говорит он, — так что будет здесь в середине июля. Мне надо бы поговорить с плотником Джонсоном, чтобы он построил мне дом к ее приезду. Я только сегодня получил ее письмо, но, когда распечатывал его, уже знал, что вести в нем добрые. Я видел ее несколько дней назад». Я не понял, о чем он говорит, и тогда он объяснил — хотя я, признаться, понял его объяснение не намного лучше. Он сказал, что это удар… или проклятие, — его собственные слова, мистрис Блайт, — дар или проклятие. Он сам не знал, что это. Он сказал, что у его прапрабабки был тот же дар и ее сожгли за это как колдунью. Дело в том, что он впадал иногда в странное состояние — транс, так, кажется, он выразился. Существует такая штука, доктор?

— Безусловно, есть люди, которые подвержены временным помрачениям сознания, — ответил Гилберт, — хотя это скорее по части исследователей психики, чем простых врачей. Как это проявлялось у Джона Селвина?

— Как обыкновенный сон, — скептически отозвался старый доктор. . — По словам Джона, — задумчиво продол жил капитан Джим, — заметьте, я говорю вам только то, что он сам сказал мне… Так вот по словам Джона, он мог видеть то, что происходит где-то далеко… и то, чему еще только предстоит произойти. Он сказал, что иногда такие видения — утешение для него, а иногда приводят его в ужас. За четыре дня до получения письма он был в таком состоянии — вошел в транс, когда сидел вечером у камина, глядя в огонь, и видел старую комнату, которую хорошо знал в Англии, и в этой комнате Персис Ли, протягивающую к нему руки, радостную и счастливую. Потому-то он и знал, что получит от нее добрые вести.

— Сон… обыкновенный сон, — насмешливо вставил старый доктор.

— Возможно… возможно, — согласился капитан Джим. — То же самое и я сказал ему тогда. Было гораздо удобнее думать так. Мне не нравилась сама мысль, что он видит подобные вещи, — от нее становилось по-настоящему жутко. «Нет, — говорит он. — Мне это не снилось. Но не будем больше говорить об этом. Ты уже не будешь мне таким другом, как прежде, если станешь много думать об этом». Я сказал ему, что ничто не может изменить моих дружеских чувств к нему. Но он только покачал головой и говорит: «Мне уже доводилось терять друзей из-за этого. И я их не виню. Бывают моменты, когда я испытываю сам к себе не столь уж дружеские чувства, и все по той же причине. В таком даре есть что-то от неземных сил — добрых или злых, кто скажет? А все мы, смертные, стараемся избегать слишком близкого знакомства и с Богом, и с дьяволом». Это его собственные слова. Я помню их, как если бы все происходило только вчера, хотя мне было и не совсем понятно, что он имеет в виду. Как вы полагаете, доктор, что он имел в виду?

— Сомневаюсь, что он сам это знал, — ворчливо отозвался доктор Дейв.

— Мне кажется, я понимаю, — прошептала Аня. Она слушала, как в детстве, с плотно сжатыми губами и сияющими глазами. Капитан Джим взглянул на нее с улыбкой восхищения, а затем продолжил свой рассказ.

— Ну, вскоре все в округе уже знали, что к учителю едет невеста, и все радовались, так как очень уважали его и ценили. И каждый интересовался его новым домом — вот этим домом. Джон выбрал это место для постройки, так как отсюда видна гавань и слышен рокот моря. Он сам разбил сад для своей невесты — только ломбардских тополей здесь тогда не было. Их посадила потом миссис Рассел. Зато в саду есть сдвоенный ряд розовых кустов, которые посадили там для невесты учителя маленькие девочки, ходившие тогда в здешнюю школу. Он говорил, что розовые розы — в честь ее ланит, белые — в честь ее чела, а красные — в честь уст. Он читал так много стихов, что потом у него вроде как вошло в привычку всегда говорить стихами… Почти каждый прислал ему какой-нибудь небольшой подарок, чтобы помочь обзавестись хозяйством. Когда Расселы поселились в этом доме, они были людьми зажиточными и, как видите, не скупились, обставляя его. Но самые первые вещи, которые появились в этом доме, были довольно простыми. Зато все они были сделаны с любовью. Женщины присылали лоскутные одеяла, скатерти и полотенца, один мужчина сделал комод, другой — стол и так далее. Даже старая слепая тетушка Маргарет Бойд сплела в подарок маленькую корзиночку из пахучей травы, что растет на дюнах. Жена учителя пользовалась этой корзиночкой много лет — хранила в ней носовые платки… И наконец все было готово — вплоть до поленьев в большом камине, которые оставалось только зажечь. Камин тогда был не такой, как теперь, хотя располагался на этом самом месте. Мисс Элизабет пришлось переделать его, когда лет пятнадцать назад она ремонтировала дом. А раньше здесь был большой старинный камин, в котором можно было зажарить быка на вертеле. Сколько раз сиживал я здесь и рассказывал свои истории — так же как в сегодняшний вечер.