Люси Монтгомери - Анин Дом Мечты

Нельзя было не признать, что капитан Джим некрасив. Его впалые щеки, морщинистый рот и массивное чело не были созданы по канонам красоты, а множество невзгод и горестей, которые он испытал, оставили шрамы как на его душе, так и на теле. Но хотя при первом взгляде на него Аня отметила, что он некрасив, она никогда больше не вспоминала об этом — дух, сиявший сквозь грубую оболочку, делал ее красивой в полной мере.

Весело смеясь, они собрались вокруг накрытого к ужину стола. Пламя камина отгоняло прохладу сентябрьского вечера, но окно в столовой было распахнуто, и легкие морские ветерки входили, когда и как им заблагорассудится. Вид из окна открывался поистине величественный — гавань, а за ней изгибающаяся дугой цепь невысоких лиловых холмов. Стол был уставлен всевозможными лакомствами, приготовленными старой докторшей, но piece de resistance [12] было, без сомнения, большое блюдо морской форели.

— Вот, подумал, что вам после путешествия она вроде как должна прийтись по вкусу, — сказал капитан Джим. — Более свежей форели и быть не может, мистрис Блайт. Два часа назад она еще плавала в тихой заводи.

— А кто же присматривает сегодня за маяком, капитан Джим? — спросил доктор Дейв.

— Племянник Алек. Он знает это дело не хуже меня… Я, признаться, очень рад, что вы пригласили меня отужинать. Я изрядно проголодался — обед-то у меня сегодня был не ахти какой.

— Я думаю, вы на этом маяке почти все время полуголодный, — строго сказала старая докторша. — Не желаете утруждать себя стряпней — вот и нет у вас никогда приличного обеда.

— Нет-нет, — запротестовал капитан Джим, — я готовлю, готовлю. Да я вообще живу как король. Вчера вечером ходил в деревню, купил два фунта мяса и думал, что сегодня у меня будет шикарный обед.

— Ну и что же случилось с этим мясом? — спросила докторша. — Вы потеряли его по дороге домой?

— Нет. — Вид у капитана был весьма сконфуженный. — Как раз перед тем, как я собрался лечь спать, явился жалкий, вроде как беспородный пес и попросился на ночлег. Думаю, он принадлежит кому-то из здешних рыбаков. Я не мог выгнать бедную дворнягу — у него была поранена лапа. Так что я запер его на веранде — только кинул ему старый мешок, чтобы он мог лежать на нем, — а сам пошел в постель. Но почему-то я никак не мог уснуть. Тогда я задумался и вспомнил, что пес выглядел вроде как голодным.

— И вы встали и отдали ему это мясо — все мясо! — вскричала докторша торжествующе и одновременно осуждающе.

— Да ведь не было ничего другого, что можно было бы дать ему, — примирительно с сказал капитан Джим, — то есть ничего такого, что понравилось бы собаке. А он, похоже, действительно был голоден, так как слопал это мясо в два счета. Я отлично спал остаток ночи, но мой обед оказался скудноват. Картошка да вода — вот и вся еда, если можно так выразиться. Ну а пес припустил домой сегодня утром. Он наверняка не был вегетарианцем.

— Надо же до такого додуматься! Морить себя голодом ради какого-то дрянного пса! — презрительно фыркнула докторша.

— Ну, мы не знаем — может быть, кто-то его очень даже ценит, — возразил капитан Джим. — По его виду этого, конечно, не скажешь, но мы не можем судить о собаке только по ее внешности. Внутри-то он, возможно, как я сам, настоящий красавец. Хотя, должен признать, что Первый Помощник отозвался о нем неблагосклонно и выражения употребил самые что ни на есть сильные. Но Первый Помощник не беспристрастен. Кошачье мнение о собаке мало что стоит… Но так или иначе, а я лишился обеда, так что это изысканное угощение в этом восхитительном обществе — настоящее наслаждение. Великое дело — иметь хороших соседей.

— А кто живет в доме, окруженном ивами? — спросила Аня. — В том, что в полумиле от нас, вверх по ручью.

— Миссис Мур, — сказал капитан Джим, а затем, словно в запоздалом раздумье, добавил: — И ее муж.

Аня улыбнулась и мысленно представила себя миссис Мур, исходя из того, как капитан Джим сформулировал свой ответ; очевидно, это была вторая миссис Рейчел Линд.

— У вас немного соседей, мистрис Блайт, — продолжил капитан Джим. — На этой стороне гавани домов раз, два — и обчелся. Почти вся земля здесь принадлежит мистеру Хауэрду, и он сдает ее под пастбища. Зато другая сторона густо заселена народом, особенно Мак-Алистерами. Там целая колония Мак-Алистеров — плюнуть негде; как плюнешь, так непременно попадешь в какого-нибудь Мак-Алистера. Я говорил на днях с одним старым французом. Он все лето батрачил на той стороне. «Они там почти все Мак-Алистеры, — говорит. — Там Нийл Мак-Алистер и Сэнди Мак-Алистер, — говорит. — Там Нийл Мак-Алистер и Сэнд Мак-Алистер, и Уильям Мак-Алистер, и Алек Мак-Алистер, и Ангус Мак-Алистер… я думаю, там и дьявол Мак-Алистер».

— Там почти так же много Эллиотов и Крофордов, — заметил доктор Дейв, когда смех утих. — У нас, Гил, на этой стороне есть старая присказка: «От самомнения Эллиотов, гордости Мак-Алистеров и тщеславия Крофордов спаси нас, Господи!»

— А впрочем, среди них полно хороших людей, — сказал капитан Джим. — Я много лет плавал с Уильямом Крофордом, и в том, что касается храбрости, выносливости и честности, этому человеку нет равных. Они, на той стороне гавани, умеют шевелить мозгами. Может быть, именно поэтому наша сторона и склонна дразнить их. Странно — не правда ли? — что люди вроде как обижаются на каждого, кто родился хоть чуточку умнее их.

Доктор Дейв, сорок лет враждовавший с «той стороной», засмеялся, но спорить не стал.

— А кто живет в сверкающем изумрудном доме у дороги, в полумиле отсюда? — спросил Гилберт.

Капитан Джим улыбнулся довольной улыбкой.

— Мисс Корнелия Брайент. Она, вероятно, скоро зайдет к вам в гости, поскольку вы пресвитериане. А если бы вы были методистами, так ноги бы ее тут не было. Корнелия методистов терпеть не может.

— Весьма своеобразная личность, — со смешком заметил доктор Дейв. — Закоренелая мужененавистница!

— Зелен виноград? — поинтересовался Гилберт, смеясь.

— Нет, не зелен виноград, — с серьезным видом ответил капитан Джим. — В молодости у Корнелии был богатый выбор женихов. И даже сейчас ей надо сказать лишь словечко, чтобы увидеть, как все старые вдовцы подскочат от волнения. Но, похоже, она просто родилась с чем-то вроде хронического отвращения к мужчинам и методистам. У нее самый злой язык и самое доброе сердце во всей округе. Где бы ни стряслась беда, эта женщина уже там и делает все, чтобы помочь, как самый нежный друг. Она никогда не скажет худого слова о другой женщине, а если ей нравится клеймить нас, негодяев-мужчин, то, я думаю, наши грубые старые шкуры вполне смогут это выдержать.

— О вас, капитан Джим, она всегда отзывается хорошо, — заметила старая докторша.