Наталия Роллечек - Деревянные четки

В субботу, предшествовавшую очередному собранию "Круцьяты", сестра Модеста сообщила нам во время обеда:

– Сегодня рекреации не будет. Сразу же после выполнения уроков вы должны остаться на местах. Мы сделаем разбор ваших сочинений.

Как только кончилось время, предназначенное для выполнения домашних заданий, монахиня вынула из рукава своей рясы листки бумаги с нашими сочинениями.

– Большинство из вас, – сказала она, – выбрало вторую тему: "Какой домик построила бы я для господа Иисуса Христа". Из двадцати сочинений хорошим можно признать только одно – сочинение Целины. Остальные следует выбросить в печь.

Мы посмотрели на Целину. Она даже бровью не повела, точно писание самых лучших сочинений было для нее обыденным, повседневным делом.

– Я прочитаю вам начало ее сочинения, чтобы вы в следующий раз знали, чего добивается от вас "Заступник".

"Домик для господа Иисуса я построила бы из роз, перевязанных лучами зари. Пол устлала бы лилиями и незабудками. За карнизы я бы вставила пучки жасмина, а крышу покрыла бы самыми душистыми травами. Всюду я развесила бы прекрасные занавесы, а на ложе набросала бы дорогие меха, макаты, [100]и ковры. В кадильницу я насыпала бы мирры и алоэ [101]я бы накупила благовонных бальзамов и масел, а вокруг дома поставила бы хор ангелов…"

– Здесь ты допустила ошибку, дочь моя, – вкрадчивым голосом сказала монахиня. – Ты не можешь распоряжаться ангелами и командовать ими. Ангелы, как духи бесконечно чистые, не повинуются нашим распоряжениям. Разве что только сам творец мог бы дать им такое поручение. Однако вообще-то этот образ хорош. Измени его только так, чтобы мы видели вокруг дома господа Иисуса не ангелов, а ряды коленопреклоненных рыцарей "Евхаристичной Круцьяты"…

Сестра Модеста вернула сочинение Целине, которая приняла его с выражением обиды на лице. Доставая листки бумаги с другими сочинениями, монахиня холодно сказала:

– А теперь, для сравнения, послушайте, что написала на ту же самую тему одна из девушек, причем одна из старших девушек, которая должна была бы служить младшим достойным примером:

"Какой домик построила бы я для господа Иисуса Христа?

Домик для господа Иисуса я построила бы такой. Он должен находиться недалеко от города, куда можно было бы ездить на базар. Коль он должен быть скромным, то достаточно в нем и двух комнат, сеней и кухни. А если должен он быть богатым, то комнат можно сделать и больше. И чтобы обязательно был чердак для сушки белья, а на дворе или в подвале – чулан для угля [102]и картошки. И еще должен быть сарай. И хорошо, если бы во дворе был насос, а в кухне – водопровод. И чтоб вода в трубах была не только холодная, как у нас в приюте, но и теплая. Двор должен быть всегда чистый, но не камнем мощенный, потому что от камня домашняя птица болеет и у нее паршивеют ноги. Если было бы еще два участка земли, то можно было бы посадить на них картофель и держать на откорм кабанчика. Птице достаточно будет отходов со стола, но нужно ей подбросить и высевок…"

– И таких вот глупостей с орфографическими ошибками полно на протяжении всех трех страниц! – с гневом воскликнула сестра Модеста. – Возьмем хотя бы этот кусок: "…Постель надо проветривать, чтобы в ней не было блох, а полы, если они деревянные, мыть через день и затем вытирать насухо, чтобы не появилась плесень…" Рузя, встань!

Рузя неохотно поднялась.

– Ты понимаешь, почему твое сочинение не только мерзко, отвратительно, но и, главное, оскорбительнодля всех "рыцарей господа Христа" и всей нашей "Круцьяты"?

Рузя переступила с ноги на ногу и продолжала молчать.

– Отвечай!

Видно было, что Рузя мучается, не понимая, чего от нее хотят.

– Отвечай!

– …потому что ты забыла упомянуть про ванну и ледник, – быстро подсказала я ей шепотом.

– Ледник… – буркнула Рузя.

Монахиня подошла ближе:

– Что, что? Я недослышала…

– Ледник…

– Какой ледник?!

– Благотворительный… – снова подсказала я.

– Благотворительный ледник, – тупо повторила Рузя.

Сабина негодующе вскрикнула, а сестра Модеста, схватив Рузю за руку, потащила ее к дверям:

– Убирайся отсюда вон! Сегодня и завтра от обеда и до позднего вечера будешь находиться в часовне!

Рузя вышла, так и не понимая, за какие такие прегрешения постигло ее наказание.

Когда за ней захлопнулись двери, монахиня полным горечи голосом обратилась к нам:

– С некоторого времени с вами стало невозможно сладить. Дьявол вас попутал, что ли? Каждая дерет горло, стараясь перекричать другую, точно на базаре. – Монахиня замолкла на минуту, чтобы несколько успокоиться от охватившего ее возбуждения. – Возвращаясь к вашим сочинениям, я должна сказать, что ни одной из вас не захотелось должным образом потрудиться над темой. Вы писали, чтобы только поскорее отделаться. За исключением Целины, разумеется, в сочинении которой видна какая-то мысль. Да еще Зоська, может быть, была близка к тому, чтобы вложить в написанное собственные мысли, но лень помешала ей добиться цели. Она начала с хорошего признания, что хотела бы поставить господу Иисусу храм, а затем описала в своем сочинении такой храм, который как две капли воды похож на наш парафиальный костел. Она не дала себе ни чуточки труда, чтобы придумать хоть что-нибудь новое и чтобы сделать свое сочинение духовным, побуждающим к размышлениям, преисполненным любви и почтения к святому месту, Где там! Как торговец, она перечислила все, что должно быть в храме, и на этом успокоилась.

Монахиня заглянула в текст сочинения.

– Вот послушайте: "А в этом храме должно быть сорок скамеек, пять конфессионалов, две часовни, одна купель, [103]один длинный ковер посредине и два коротких по краям, хоры с большим органом и два амвона…"

– Пожалуйста! – Монахиня гневно бросила лист бумаги, смяв его. – Вот вам пример, до чего доходит дело, когда "рыцарь господа Христа" не умеет вложить душу в свое творение. Там, где в труд должна быть вложена вся душа, преисполненная любви к господу Иисусу, там мы наглядно видим вместо этого не живых людей, а каких-то могильщиков, равнодушно выполняющих свои обязанности…

Сестра Модеста хлопнула линейкой по спине одну из младших воспитанниц, беспокойно вертевшуюся на своем месте, и продолжала дальше:

– Если бы вы больше работали над своим характером, берегли собственное достоинство, которое церковь велит нам высоко ценить, тогда и ваши сочинения выглядели бы иначе. Хотела бы я знать, – обратилась она к Зоське, – и что это тебе ударило в голову с теми двумя амвонами? [104]Где же ты такое видела? Разве в каком-нибудь костеле есть два амвона?

Зоська ненадолго задумалась, а потом тяжело вздохнула.

– Значит, сестра видит, что я не списывала всё целиком с нашего костела, потому что в нем лишь один амвон…