Анатолий Валевский - Мой друг Жабыч

«Жабыч, знаешь, что я сегодня вечером видел? – мой голос перешел на шепот. – Бабуля на коленях стояла возле кровати, сложила руки и с кем – то разговаривала. Я только не понял с кем, в комнате никого не было.

«Она читала вечернюю молитву», – пояснил Жабыч.

«Что такое молитва?» – не отставал я, услышав новое для меня слово.

«Стихотворение, в котором просят Бога, чтобы он сделал так, чтобы всем, кого любят, было хорошо».

«И Бог это делает?! – поразился я его силе. – Он такой сильный?»

В ответ услышал умиротворенное урчание Жабыча.

«Он не делает, но слушает всех. Людям главное, чтобы их услышали, тогда они сами делают так, чтобы всем было хорошо».

Сказанные слова глубоко проникли в сердце.

«Жабыч, научи меня молиться, – в своем желании я был искренен. – Буду просить Бога, чтобы бабуля всегда жила. Я ее сильно люблю».

«Только бабушку?!» – иронично уточнил Жабыч.

Своей бестолковостью он меня даже удивил, пришлось ему, как маленькому, объяснять простые истины.

«Если я люблю бабушку – значит, люблю всех».

До Жабыча сразу не дошло.

«Как это?» – спросил он.

«Жабыч, ну какой ты непонятливый.

Любит меня поучать, а сам, как говорила иногда мама по отношению к папе: «Тормозишь, дорогой!».

«Я люблю бабулю, бабуля любит папу, папа любит маму. Вот и получается, что, если я люблю бабушку, значит, люблю всех. Если я буду просить, чтобы всегда жила бабуля, значит, хочу, чтобы все жили. Это понятно?!»

«Теперь понял, – голос Жабыча спокоен. – Если ты любишь, тогда тебе не надо молиться, потому что в твоем сердце уже живет молитва».

Жабыч прочувствовал мою озадаченность.

«Любовь и есть молитва», – произнес он.

Жабыч снова говорил сложными понятиями для пятилетнего мальчика.

«Тогда почему бабуля молится, если она всех нас любит?»

«Через молитву она только хочет усилить свою любовь».

«И я хочу!»

Если бы я видел Жабыча, думаю, он бы почесал правой рукой голову, так делает папа, когда мама задает ему сложные вопросы, а он не готов на них ответить.

«Ты завтра утром подойди к ней, обними и скажи, что сильно ее любишь, что даже хочешь научиться молиться, и увидишь, какой счастливой она будет».

Жабыч мог бы мне этого и не советовать, но наш разговор привел к неожиданному открытию.

«Значит, счастье – это когда любишь?!»

Жабычу понравилось мое умозаключение. Как – то спросил бабушку, кто меня сильнее любит. Она ответила: любовь не измеряется. Если человека любят, то его любят и никогда не разлюбят.

«Жабыч, ты счастливый?!»

Послышалось теплое урчание, похожее на солнце, выходящее из – за туч.

«Ты в моем сердце».

Кроме того, что я теперь точно знал, что у Жабыча есть сердце, меня тронули его слова, потому что со мной еще никто не разговаривал так чистосердечно и начистоту. Все считали, что я еще маленький и ничего не пойму. Странные взрослые.

Жабыч прав: мы, дети, всё впитываем в себя. Вот у папы странная походка, у него всегда руки за спиной, будто он не знает, куда ему их девать. Мама достает, что так ходить неприлично, потому что он занимает важное положение. Папа соглашается, улыбается маме, но ничего не меняет. Я научился копировать папу, я же его сын. Еще был случай, когда я второпях надел разные носки. Мама увидела, засмеялась, всплеснула руками: «Весь в папу!»

И я понял: папа также, когда торопится, ходит в разных носках.

«Какое же большое у меня должно быть сердце, если я всех люблю».

«Оно у тебя доброе».

Замечание Жабыча поразило.

«Разве сердце может быть злым?»

«Да, – уверенно заявил Жабыч, – если в нем нет любви».

Когда бабушка укладывала меня спать, я ей сказал, что очень ее люблю. Она поцеловала меня в макушку.

– Что я буду делать, когда ты умрешь? – по щекам потекли слезы.

Бабушке понадобилось время, чтобы прийти в себя.

– Будешь жить, – уже спокойно ответила она.

– Как можно жить без тебя? – никак не успокаивался я.

Бабушка погладила меня по голове, потом прижала к груди.

– Нежданчик, – прошептала она с нежностью. – Я всегда буду с тобой. Просто, когда умру, стану невидимой, но ты всегда будешь чувствовать, что я рядом.

– Правда? – не поверил я.

– Конечно, – заверила она, еще раз целуя меня в макушку.

Жабыч также пожелал мне сладких снов и дал совет:

«Никогда не бойся любить!»

Папа считает, что в шесть лет надо не только отвечать за свои поступки, но и понимать, что необдуманными действиями я навожу в семье хаос. Мама как – то в сердцах воскликнула:

– У Тобиаса нет таланта к покою, – она беспомощно развела руками. – Бабушка права: он ветер!

Ветер – это когда ты все делаешь не по правилам. Взрослым, как и Жабычу, лишь читать мораль. Толком объяснить ничего не могут. Для начала бы понять, что такое хаос, если он провоцирует семейное землетрясение. Я прочитал в занимательной энциклопедии «Всё обо всём». Оказывается, внутри Земли накапливается раскаленная магма. Она может там собираться столетиями, пока не найдет щели, через которые вырывается наружу и взрывается.

Жабыч утверждает: «Человеческая жизнь – сплошное землетрясение». У папы иное мнение: «Семейная разборка – нервный выброс плохих эмоций».

Маму послушать – наша семья вечно в проблемах. Квартира в ипотеке, не знаю этого слова, но осознал, прочувствовал – оно нехорошее. Его боятся, особенно если вдруг не будет хватать денег. Бабушка утверждает, что они обычно заканчиваются в самый неподходящий момент.

С каким бы я вопросом ни обратился, слышу одинаковое:

– Тобиас, не приставай. Не видишь, у нас трудности?

– Какие?

Я обязан знать, какие дома сложности. Я же часть семьи. Вдруг смогу чем – то помочь.

– Тебе еще рано знать взрослые проблемы, – голос мамы сухой и неприветливый.

Его можно заменить одной фразой, которую она при бабушке не произносит: «Не приставай!» или «Отстань!» Мне не нравится, что мама все время пытается меня «отфутболить» от решения домашних проблем.

Я встал в позу. Так папа маме говорит, когда у него не получается куда – то с ней сходить, особенно в ее любимые магазины. «Милая, ну не надо сразу вставать в позу». Папа вообще считает, что все проблемы у нас придуманные. Какие могут быть трудности, если есть я – Тобичелли. Вот если бы меня не было… но мама папу перебивает и утверждает, что мое появление – это исключительно ее заслуга.

– Я – божий дар! – заявил я однажды родителям.

Мамины серые глаза впились в меня как крючки. Она очумела от моего утверждения и растерялась, не зная, как ей реагировать

– Что ты сказал?

Мама напряглась, наморщив лоб, будто боялась, что я признаюсь, что разбил ее любимую кружку, что папа подарил ей на Восьмое марта, или что взял и распшикал ее духи. Один раз я пшикнул их на себя, маме почему – то это сильно не понравилось. Она отчитала меня, я не понимал за что и обиделся.