Сергей Алексеев - Секретная просьба (Повести и рассказы)

«СИЛА В ЗЛОДЕЯХ ЕСТЬ»

Начальник Нерчинских рудников Бурнашев ломал себе голову. Перед ним лежала инструкция, как содержать декабристов.

«Содержать по всем строгостям», — значилось в инструкции. Но тут же была и приписка: «О состоянии их ежемесячно доносить в собственные руки его императорского величества». Это добавление и смущало Бурнашева.

Что значит «содержать по всем строгостям», начальник рудников представлял хорошо. Не первый год он ведает каторгой. Не один каторжанин здесь кончил век.

— Да если по полной строгости, — рассуждал Бурнашев, — то, пожалуй, от этих господ полгода — и ваших нет.

Бурнашев усмехнулся, стал вспоминать: князь Сергей Трубецкой харкает кровью, болеет горлом. Князь Евгений Оболенский болен цингой. У Василия Давыдова открылись раны. Александр Якубович страдает грудью.

Бурнашев презрительно сплюнул.

— Мелкота. Вот, может, Волконский побольше других протянет. Ну год, ну от силы два.

Решил Бурнашев обращаться с декабристами согласно инструкции. Назначил начальником тюрьмы сурового офицера. Стал тот всячески притеснять заключённых. Распорядился не выдавать декабристам свечей, то есть вечерами держал в темноте. Запретил им во время работы общаться и даже разговаривать друг с другом. Покрикивал. Всех называл на «ты».

Суровое к ним отношение и вызвало протест декабристов.

Прибежали однажды охранники к Бурнашеву, докладывают:

— Ропчут, ваше высокородие.

— Но, но… Я их в момент… При мне тут не очень пикнут.

— Они не словесно, ваше высокородие.

— Как — не словесно?!

— Объявили голодовку, ваше высокородие.

— Бунт! — закричал Бурнашев. — И там бунтовали, — махнул он рукой на запад, — и здесь! Пороть их! Кнутами!

Потом поостыл, подумал: «А вдруг от голодовки они помрут. Не простит государь за это!» Послал он в тюрьму посыльного.

— Ну как?

— Голодают, ваше высокородие.

Через день:

— Ну как?

— Голодают.

Пришлось отступить Бурнашеву.

— Хворые, хворые, а всё же сила в злодеях есть, — пробурчал Бурнашев. Приказал он выполнить все требования декабристов. Даже начальника тюрьмы заменил.

— Шевелись! Шевелись! — монотонно командовал офицер.

Пятеро смертников рыли себе могилу. Уходят лопаты в промёрзший грунт. Всё глубже и глубже яма.

Рядом с могилой врыли столбы.

— Ваше превосходительство, всё готово, — доложил офицер генералу.

Подвели обречённых к столбам. Генерал поднял руку, скомандовал:

— Пли!

Взвился дымок из солдатских ружей. Рухнули вниз казнённые.

Декабрист поручик Иван Сухинов был схвачен позднее других.

Невзлюбило тюремное начальство Сухинова. Погнало в Сибирь пешком. Семь тысяч вёрст прошагал в кандалах Сухинов. Шёл год, шесть месяцев и одиннадцать дней.

Попал он на ту же нерчинскую каторгу, правда отдельно от всех других — на Зерентуйский рудник.

Пробыл Сухинов здесь месяц, второй. Присмотрелся. Освоился. Появился у Сухинова план. Решил он взбунтовать Зерентуйский рудник. Встать во главе восстания. Поднять всю округу. Явиться в Читинский острог. Тут в Читинском остроге в то время находилось большинство декабристов. Сухинов мечтал организовать целую армию из заключённых. Он собирался освободить не только друзей-декабристов, но и всех тех, кто томился по разным сибирским каторгам.

Заключённые в Зерентуйске поддержали Сухинова. Стали сообща готовиться.

— Пули нужны, пули, — говорил Сухинов.

Стали заговорщики в лесу тайно лить пули и делать патроны.

— Первым делом бери цейхгауз [5] Цейхгауз — помещение, где хранилось оружие. , - наставлял Сухинов.

Ходили каторжники вокруг цейхгауза, смотрели, с какой стороны лучше на склад напасть.

Восстание назначили на май, на весну. Всё выше и выше над лесом солнце. Всё ближе и ближе момент восстания.

И вдруг заговор Сухинова был раскрыт. Страшная участь постигла его участников. Шесть человек, в том числе и Сухинов, были приговорены к смертной казни. Остальных нещадно били плетьми и кнутами.

Сухинова перед казнью хотели клеймить — поставить на лице раскалённым железом тюремные знаки. Для офицера такое наказание было страшнее смерти.

Узнал Сухинов:

— Не радоваться палачам!

Когда тюремщики пришли за ним в камеру, Сухинова не было уже в живых. Он сам распрощался с жизнью.

Александр Бестужев, Александр Муравьёв, Александр Якубович, Александр Одоевский, Александр Поджио, брат Иосифа Поджио, моряк Александр Беляев и десять ещё Александров. Всего шестнадцать. Вот их сколько среди декабристов.

Каждый год в конце лета тюремное начальство разрешало для всех Александров устраивать общие именины. Торжественно, весело проходил этот день.

Макар Макаров — солдат из новеньких — нёс охрану, ходил вдоль тюремной стены. Знает он, что веселятся сейчас заключённые. Сквозь окна дружный несётся смех.

Ходит солдат, рассуждает: «Ишь смеются! Каторжные, а веселятся, ишь!»

Потом кто-то запел. Басом таким, что Макаров вздрогнул. «Не хуже, чем наш Гаврила», — прикинул солдат. Был у них на деревне певец Гаврила. Голос имел такой, что минуту его послушаешь — неделю в ушах звенит.

Затем кто-то читал стихи. Кто-то играл на скрипке. Снова пели. На этот раз хором:

«Ишь веселятся…» — опять о своём Макаров.

И вдруг сквозь песню солдату послышался звон цепей.

Замер Макаров.

«Никак, кандалы сбивают, — пронеслось в голове у солдата. Прислушался. — Так и есть — сбивают! Вона железа стук».

Представил себе Макаров — вырвутся каторжане сейчас наружу. Их много. А он один. И ружьё одно!

Сильнее, сильнее кандальный стук.

Бросился Макаров к унтер-офицеру Кукушкину. Вышел Кукушкин из караульного помещения. Прислушался. Верно. Так и есть — кандалы сбивают.

— За мной! — закричал Кукушкин. Бросился к камере.

Однако за дверь не рванул. Приложился вначале к замочной скважине. Глянул, расправился. Повернулся затем к Макарову и съездил солдата по шее.

— Дубина, — сказал и ушёл.

Постоял в изумлении новичок. А потом и сам приложился к двери. Глянул, не верит своим глазам — в танце, в мазурке кружатся узники. Мазурка — азартный танец. Нелегко в кандалах танцевать мазурку. Бьют по дощатому полу кандальные цепи. Дребезжат и трясутся рамы.

Глазеет обалдело на декабристов Макар Макаров: «Ишь напридумали! Каторжные, а веселятся. Ишь!»

Разрешили декабристам получать книги. Выделил комендант тюрьмы молодого офицера. Поручил ему следить за тем, какие книги будут присылать заключённым. Нет ли среди них недозволенных.