Сергей Алексеев - Секретная просьба (Повести и рассказы)

— Прорва, — соглашался он с Дарьей. — Аж до боли в глазах рябит.

И следом пошёл про книги. Даже названий запомнил несколько.

— «Дон-Кихот», — перечислял он на пальцах. — А. С. Пушкин: «Полтава», «Русские сказки»; Свифт — «Приключения Гулливера»; Диккенс — «Оливер Твист».

Потом рассказал про картинки. Мол, в книгах картинки, и тоже прорва. Смотрят на Фильку ребята с завистью.

— А про что же в тех книгах?

— Про разные разности, — ответил уклончиво Филька. Как и другие, Филька тех книг не читал.

Ходили ребята к барскому дому, глазели в окна на книги.

— Вон «Гулливер», а чуть ниже — «Полтава», — тыкал Филька пальцем в оконную раму. Показал, где стоит «Дон-Кихот», где «Русские сказки», где Диккенс — «Оливер Твист».

Прижались к окнам носами ребята.

— Эх, подержать бы хоть раз в руках!

И вот — революция. Стало господское сразу народным. Достались крестьянам и барские книги. На душу по десять штук.

«Приключения Гулливера» теперь у старухи Мавриной. А. С. Пушкин, «Полтава», у Воеводиных. «Русские сказки» у Лапиных. У деда Клюева «Дон-Кихот».

И Фильке выпало десять книг. Смотрит Филька — вот неудача. Все десять не на русском, на другом, непонятном они языке. И хотя бы одна с картинками!

И только Варьке, а Варьке всего-то четыре года, достался Диккенс «Оливер Твист».

Ходили ребята к старухе Мавриной. Не даёт «Гулливера». Ходили они к Воеводину. Но даёт Воеводин «Полтаву». Лапины прячут «Русские сказки». «Дон-Кихота» сунул дед Клюев под ключ в сундук.

И даже Варька вцепилась руками в книгу. И сама ведь читать не умеет, и другим не даёт.

Стояли книги на полках у барина, теперь в сундуках у крестьян лежат.

Возможно бы, сгнили в сундучных глубинах книги. Но тут вышел о книгах специальный декрет. Говорилось в нём: сохранить все бывшие барские библиотеки, сделать книги доступными всем.

Посовещались в селе крестьяне. Решили книги вернуть в имение. Пусть снова в шкафах стоят.

Идут из имения взрослые, дети. Книжки с собой несут: один «Дон-Кихота», другой «Гулливера», третий «Полтаву». У четвёртого Диккенс «Оливер Твист».

Стояли книги без всякого дела. Нынче книги у всех в руках.

Дома их стояли как раз по соседству. Смотрят избы одна на другую через убогий, прогнивший забор. Две жердины — вот весь забор.

Тихий Тихон живёт направо. Громкий Громов живёт налево.

Утро. Проснётся Тихон, оденется тихо, тихо выйдет к себе во двор, неслышно с делами крестьянскими возится.

Зато рядом, за теми двумя жердинами, стоит и ругань, и треск, и гром. Это проснулся Громов.

Жнут крестьяне траву. В ровненький ряд, по струнке ложится трава у Тихона. Каждой былинке тут собственный счёт. Машет Громов косой, как саблей. С корнем летит трава — словно ветер идёт по лугу.

Так и во всём. В общем, разные люди они по характеру. В поступках и мыслях разные.

Вышел Декрет о земле. Отобрали крестьяне у барина землю, решали, как поступить с помещиком.

— Надо барину денег собрать на дорогу. За землю ему уплатить. Пусть едет, куда желает, — предлагает крестьянам Тихон.

— В речку его, в Незнайку, в мешок и на дно, в самый надёжный омут! жаждет расправы с помещиком Громов.

Решали крестьяне, как поступить им с господским лесом.

— Надо охрану поставить. Чтобы палки из леса никто не вынес, предлагает крестьянам Тихон.

— Рубить его, братцы, рубить. До самого корня! — Громов в ответ кричит.

Что делать с господским домом, тоже решалось тогда в селе.

— Дом бы барину надо оставить, — предлагает крестьянам Тихон. — И так наказали. Пусть хоть в доме своём живёт.

— Спалить его надо, спалить! А место то распахать. Чтобы и память о нём не осталась, — гудит, как колокол, громкий Громов.

Привыкли крестьяне к подобным спорам. Слушают Тихона, слушают Громова. Но поступают, подумав, по-мудрому: как большинство на селе решит.

Лес, конечно, крестьяне не порубали, но и охрану кругом не поставили. От кого охранять? Своё же теперь добро. Дом помещика не сожгли, но и барину его не оставили. Открыли в том доме народный клуб. Барина не утопили, но и денег на дорогу ему не дали. И так всю жизнь обирал крестьян.

Вскоре крестьяне избирали в селе Совет.

Одни говорили:

— Тихона, Тихона, тихого Тихона надо в Совет.

Другие кричали:

— Громова, Громова, громкого Громова! Вот кто лучше других управится.

Пошумели, поспорили как водится в день тот крестьяне. А потом порешили так: не надо им тихого Тихона, не надо им громкого Громова. Избрали крестьяне других в Совет.

Тульский рабочий Артемий Теплов прислал в родную деревню письмо. Было оно коротким: «Ждите гостей. Будет для вас приятность».

Чешут крестьяне в затылках, разводят руками, ломают головы.

— Непонятное что-то. Неясное. Кто же это приедет? Зачем? А главное, в чём же будет приятность?

Прошло дней десять. И вот прибыла из Тулы рабочая делегация. Да не просто так. Не с пустыми руками. Привезли рабочие серпы и косы, вилы, железные оси для тележных колёс, петли, гвозди и прочую железную мелочь. Мужики так и ахнули:

— Вот это приятность!

А с серпами, косами да и другими железными изделиями была в ту пору в деревне беда бедой. Кое-как перебивались крестьяне.

Разгорелись глаза у крестьян.

— Продавать будете?

— Нет, — говорят рабочие.

— Менять?

— Тоже нет.

Не поймут мужики, в чём дело.

— Привезли вам в подарок, — объясняют прибывшие. — От нас, от рабочего класса.

Удивились крестьяне:

— Бесплатно?!

— Ну да. От чистого сердца! Принимайте рабочий гостинец.

Как в сказке, свалилось на мужицкие головы такое богатство.

Засуетились крестьяне, забегали. Потащили делегатов в избы, к столу. Перекусили рабочие.

— Благодарим. Будьте здоровы. А нам пора назад, на завод.

— Да поживите хотя бы неделю! Речка, кругом леса. В лесу и грибы и ягоды.

— Спасибо, спасибо, — отвечают рабочие. — Конечно, оно завидно. Да уж не в этот раз.

Поклонились гости, уехали.

— Ну и дела… — никак не могут прийти в себя мужики. — Чтобы задарма. По доброй охоте. Чудеса, да и только.

Вскоре приехал в село и сам Артемий Теплов.

— Ну как косы, как вилы? Была ли приятность?

— Была, была! — кричат мужики. — И косы хороши, и серпы, и вилы. А если говорить про приятность, то в том, что рабочий класс для нас вроде как брат родной, — в этом главная есть приятность.

Играли раньше ребята в царя и в царицу, в казаков да в разбойников. Надоели им старые игры. Что бы придумать новое?

И вдруг:

— Давайте играть в штурм и во взятие Зимнего, — предложил Толя Буравкин.