Сергей Алексеев - Секретная просьба (Повести и рассказы)

Всё это вынь и положь.

Старались, шили матросы наряд для Нюты. Нашлись портняжного дела и здесь мастера.

Комендоры Хохлов и Зига занялись бескозыркой. Минёр Иванов раскроил рубаху. С брюками возится смазчик Ли. Перешивает тельняшку Виров. Раздувает утюг Печенега.

Вот с башмаками только загвоздка. Есть и крой, и подмётки, и каблучный набор. Колодок для Нюты нет.

Да это, пожалуй, не к спеху. Есть же у Нюты девичьи полусапожки. Ну что же, походит она пока в таких.

Бойко идёт работа. На эсминце ответственный день.

А вот и примерка.

Надевает Нюта рубаху. Рубаха что надо, сшита по форме. Ворот матроссий вдоль плеч лежит. А брюки, взгляните на брюки: в коленках дудочкой, книзу клёшем — флотской моды последний крик.

Бескозырку надела Нюта. Точно по мерке, в самую тютельку.

Ленты, как косы, забросила девочка. Моряцкий, заправский вид.

Подошёл Наливайко, сдвинул у Нюты слегка бескозырку — чуть на лоб и чуть набекрень.

Кто-то подставил зеркало.

Глянула Нюта. Зажмурилась Нюта. Перехватило у Нюты дыхание. Спасибо, Хохлов и Зига. Спасибо, товарищ Ли.

— Ты тельняшку, как жизнь, береги, — наставляет девочку Виров. — Без тельняшки матроса нету.

Любуются Нютой балтийцы.

— Первого ранга, никак, капитан.

— Выше, выше, — смеются матросы. — Сам адмирал!

Улыбается, счастлива Нюта. Взглянули бы мать и отец!

Любила Нюта свою косичку. Косичка хоть в палец, почти что в гвоздь. А всё же косичка.

Заплетала Нюта её, расплетала. Ленты свои берегла.

На корабле матросы почти что все острижены. Есть и такие, которые бриты.

Только у Нюты одной косичка.

Мешает Нюте теперь косичка. Из-за неё бескозырка не так сидит.

Подошла девочка к Вирову:

— Дядя Василий, а ну-ка, отрежь.

— Красоту-то такую! — ахнул матрос.

— Режь, — повторила Нюта.

— Нет, — отвечает матрос. — Давай, как решит команда.

Собрались балтийцы, решают важнейший вопрос.

— Правильно, — сказал Наливайко. — Какой же с косичкой моряцкий вид?

— Конечно, с косичкой не по уставу, — согласились Хохлов и Зига. — И всё же девочке, как арестанту…

— Верно, — сказал Иванов. — Девочке в радость всегда косичка.

За косичку стоят и Наджми, и смазчик второго разряда товарищ Ли.

Порешили матросы: косу Нюте не стричь.

Возвращается Виров. Подходит к девчонке. А где же косичка?

Клок волос на том месте у Нюты торчит. Остригла Нюта себе косичку. Из-за неё бескозырка не так сидит.

— Ну, пора за морские науки, — как-то Виров сказал Анюте.

Ходили они по палубе, смотрели боевые посты и орудия. Лазили в самый низ — туда, где котлы и турбины.

— Эсминец есть боевой корабль, — стал объяснять матрос. — Хочешь пульнёт торпедой. Желаешь — поставит мины. Эсминец самый быстрый корабль на флоте. Он в морскую разведку ходит. Надо — догонит врага. Ну, а если, скажем, надо уйти — дудки его догонишь. Эсминец при других кораблях вроде бы как кавалерия при пехоте, — растолковывал Виров.

Всё интересно Нюте.

Расскажи ей про пушки, расскажи ей про мины. Почему это крюк по-флотски зовётся так? А колокол — рындой? А лестница — трапом? Почему по-морскому тужурка — бушлат?

Про всё объясняет Виров.

Вечером балтиец стал проверять, что же усвоила за день Нюта.

— Что такое эсминец?

— Эсминец есть боевой корабль, — улыбаясь, чеканит Нюта.

— Верно. Ну, а что же такое гак?

— Крюк, — отвечает Нюта.

— А как называется палуба?

— Дек.

— А вот в жизнь не ответишь, что же такое рым?

— Знаю, знаю, — смеётся Нюта. — Это то, обо что я споткнулась. Разные кольца, что вкручены в палубу.

Поражается Виров: смышлёныш какой попался!

— Ну, братишка, как есть молодец!

Прошёл день. Виров опять за дела моряцкие. Только теперь о другом.

— Море, ты думаешь, что? Вода, мол, и крышка. Эн нет. Тут тоже своя наука.

И снова пошли названия: муссоны, пассаты, шквалы, штили, бора…

— Да пожалей ты её, несчастную, — защищают Нюту другие матросы. — Для малолетки ли мудрёные эти слова!

— Цыц, — огрызнулся балтиец. — Моряком, братишка, не каждый может. Моряк это знаешь какая вещь! Ночью его спроси про любую штуку. Спит, а точно тебе ответит. Хотя бы вот я, к примеру…

Запомнила Нюта слова матроса.

Ночь. Караулит Нюта, когда же заснёт балтиец. Дождалась. Слезла тихонько вниз.

— Дядя Василий!

Богатырски храпит матрос.

— Дядя Василий!!

— Ну что?

— Что такое муссоны?

— Ветры, что дуют в море. Летом на сушу, зимой в океан.

Смотри — без запинки ответил матрос. Забралась Нюта снова к себе наверх. Вздремнула немного, опять спустилась.

— Дядя Василий!

Спит безмятежно матрос.

— Дядя Василий!!

— Ну что?

— Что такое пассаты?

— Тоже ветры, — ответил балтиец. — Только не всякие. А те, что дуют лишь в жарких странах. Влагу несут с моря.

Снова верно сказал матрос. И в третий раз про северный ветер — бора тоже в момент ответил.

С завистью смотрит на Вирова девочка. Вот бы себя проверить!

— Дядя Василий, ты и меня разбуди, — попросила она балтийца.

— Ладно, — ответил Виров.

Ночью проснулся матрос. Встал, наклонился к Нюте. Смотрит — девочка сладко спит. Жалко балтийцу тревожить Нюту. Лёг и снова себе заснул.

Обиделась утром Нюта.

— Ты что же меня не будил?!

— Как — не будил? Будил, — отвечает Виров. — Целых три раза, приврал он для большего веса.

Протирает Нюта глаза. Неужели она забыла? А главное, как же она ответила? Точно ли, верно ли?

— Всё верно, точно. В самый попад, — улыбается Виров. — По науке как есть, братишка.

Нравятся Нюте морские науки. Ходит она по эсминцу, лезет ко всем с расспросами.

На эсминце много совсем молодых парней, таких, что недавно пришли на флот. Не все разобрались пока в науках. Не каждый девочке всё объяснит. Неудобно таким матросам. Стали бояться её балтийцы. Увидят Нюту — быстрее в сторонку, а то, смотри, попадёшь впросак. Да только не просто укрыться от Нюты. Разве что прыгнуть за борт.

Струхнули совсем матросы. С дрожью ложатся спать. «Ой, не пришла бы завтра опять Анюта!» А Нюта всё ходит и ходит. Почёсывают в затылках матросы. Как же им быть? Решали, решали. Сами взялись за науку.

Поражается боцман Ванюта. Что такое — целый день молодые матросы, как пономари, морские слова твердят.

Забавно матросам.

— Ай да Анюта! Похлеще командира за нас взялась.

— А ну-ка, ступай, проверь комиссара, — кто-то однажды Нюте сказал.

Другой бы смутился. А Нюта нет. Пошла к комиссару.

Приоткрыла девочка дверь каюты. Видит, дядя Лепёшкин сидит. Ворох газет перед ним разложен. Что-то читает. Оторвался Лепёшкин, глянул на дверь.